— Лучше бы тебе их не знать и не видеть, воин, коль хочешь до своего царства дожить и упаси Троица, этим девочкам перечить и тем более рыпаться на них. Девки молодые и взбалмошные ещё, а дарами Троицы, по самое не хочу увешаны.
— Так ты не ответил на мой вопрос, — настойчиво продолжил Асаргад, хотя и задумался над полученной информацией, но желая всё же получить ответ о непонятном и чем-то, зацепившем его сознание мидийце.
— Ты о Шахране? — усмехнулся здоровяк, — Евнух он. Толи банщик у самой царицы Тиоранты, толи её поверенный, но частенько, по пути, у меня останавливается. Нормальный мужик, хоть и евнух. Сам понимаешь. Он доверенное лица самой Матери степи, поэтому обижать не советую. Да и девки за него глаз на задницу натянут, не поморщатся.
— Понятно, — протянул Асаргад, хотя понятного для него ничего не было и несколько помедлив, видимо соображая говорить или нет, всё же решился, — они себя предложили вместо колдуна.
С этими словами воин посмотрел на Ратимира, ожидая его реакцию. Тот, сначала видимо не понял смысла сказанного, а затем, как-то сразу сник.
— Плохо, — пробурчал он в пол голоса, но тут же опомнился и поправился, — нет, в том смысле, что для пользы дела, это вернее верного. Они лучше любого колдуна будут. Только вот, что я тебе сказу, воин. Они не просто так тут объявились. Они ещё давеча, по приезду, знали, что вы сегодня приедете. Не знаю, — неожиданно растрогался здоровяк, — жалко мне тебя, приглянулся ты мне чем-то. Хотя, — продолжил он, как бы сам с собой раздумывая, — коли на рожон не полезете, может и обойдётся…
— Ты хочешь сказать, что они только из-за нас тут? — удивлённо спросил Асаргад, переходя, чуть ли не на шёпот.
Хозяин ничего не ответил, но сделал такой красноречивый вид, что было и без слов всё понятно.
— И что им надо? — не отставал Асаргад.
— Вот ты их по пути и спросишь, — с видимой озлобленностью проговорил Ратимир, одной фразой давая понять, что дальнейший разговор не уместен.
Вечерили, как и обедали молча, даже ложками старались не стучать о края общего котла. Муха, что летала днём, была на месте, только больше норовила ползать по столу, чем летать. За руки не хватала, еду не отбирала, поэтому на неё никто не позарился и на этот раз. Как и в обед, убивать не стали. Пусть живёт.
Глава тринадцатая. Она. Предсказание
Ещё на прощальном обеде в Тереме, где собрались все три хозяйки, прибывший гость и обе новоиспечённые «меченные», покидающие пристанище Вала, встал резонный вопрос, куда идти. Если с Райс всё было понятно, её ждали дома, то вот Апити, направиться было некуда, а в гости к царице, она идти категорически отказывалась, смущённо утверждая, что там её не ждут и что ей необходимо по землям постранствовать, мир посмотреть, в общем, несла сущую чушь, в качестве отговорок.
Царская дочь, не ожидавшая такого свинства от подруги, тем не менее, настаивать за столом не стала, почувствовав в её отказе, какой-то подвох и решила разобраться с белобрысой, позже, один на один.
Сборы были не долгими. А что собирать? Как пришли без всего, так без всего и уходили. Райс лишь зашла в свою светлицу, осмотрела её с печалью во взгляде и тут же кинулась в светёлку Апити, прижав её там к стенке и устроив допрос с пристрастием.
— Ты чё это удумала, подруга, что это ещё за выпендрёж? — налетела она с наскока.
Апити лишь обречённо улыбнулась, расслабилась и повисла у неё в руках безвольной куклой, даже не думая сопротивляться напору царской дочери. Та же, от такого не противодействия, сама поникла, отпустила её рубаху, всем видом показывая, что обиделась и что вот-вот заревёт.
— Да, не обижайся ты, — заговорила наконец Апити, укладывая свои руки подруге на грудь, — нельзя мне с тобой пока, — и поглаживая готовую разреветься Райс, добавила, — я заглянула тут чуть вперёд… мы должны разойтись, на время, в разные стороны. Находясь рядом, я не смогу стать той, какой должна стать, и ты не сможешь стать той, какой должна.
По лицу Райс катились горькие слёзы, обида душила. Единственный человек, без которого, она уже не представляла свою будущую жизнь, неожиданно её бросает, но зная Апити, которая в своих предсказаниях никогда не ошибается, приняла всё это, хоть сердце и разрывалось на части.
— Объясни, — потребовала Райс, всё же разревевшись.
— Да, ты, всё сама уже поняла, — ответила ей подруга, тоже неожиданно разревевшись.
Они обнялись и принялись мочить друг друга слезами. Наконец, Райс отстранилась, утёрла рукавом лицо и твёрдо заявила:
— Но ты же можешь ненадолго заехать ко мне в гости, с мамой познакомиться, а за тем, отправиться ходить по своему миру?
Апити тоже утёрла слёзы, задумалась. Опустив голову, она напряжённо о чём-то размышляла и Райс, отчётливо увидела на её лице нешуточную борьбу, проходящую в голове у белобрысой прорицательницы. Наконец, она тяжело вздохнула и согласилась:
— Ну, хорошо. Давай попробуем, но только ненадолго.
Райс тут же сграбастала её в охапку и потащила к выходу, где их уже дожидались сопровождающие лица, но выскочив на крыльцо довольная, тут же остолбенела. У открытых ворот, на конях, их ждал Шахран, а за ним эскорт в три тройки здоровых, как мужики, до зубов вооружённых, золотоволосых телохранительниц, судя по особой золотой росписи лиц, из личного отряда охраны мамы.
Особенность их росписи заключалась в том, что даже если бы они благодушно улыбнулись, чего Райс по детской памяти не припоминала, то всё равно, их морды казались злыми и свирепыми, а может быть становились ещё страшнее.
— А эти зачем? — недоумённо спросила царская дочь Шахрана.
— Сопровождение, — столь же недоумённо ответил ей евнух, — как же без него?
Райс, отпустив Апити, подошла к тройкам, взглянула на их одинаковые мужеподобные, уродливо страшные, из-за росписи и без эмоциональные маски лиц, больше похожих на материальное воплощение ужаса степей потустороннего мира и неожиданно вспомнила себя, до появления в этом Тереме.
С самого детства она их боялась, с того раннего, с которого, вообще, что-то помнила. Огромные, страшные, всегда молчаливые, они были неким детским пугалом, для всей малышни царского окружения и даже маленькая Райс, не была исключением. А теперь, она рассматривала этих боевых дев и не видела в них ничего пугающего для себя, а видела лишь воинов, притом судя по экипировке и выправке, воинов очень хороших.
Райс улыбнулась, лишний раз подтвердив сама себе, что она, действительно, сильно изменилась, за это время и изменилась в лучшую сторону, как она полагала, тут же дав себе обещание, что непременно, по приезду домой, выскажет огромную благодарность маме.
Отвлёк её от благодушных мыслей конь, осторожно подошедший к Райс и принявшийся тыкаться ей в спину. Царская дочь обернулась, и буря восторга, вперемешку со слезами, охватила деву:
— Ветерок, мальчик мой любимый, ты тоже пришёл за мной, не забыл, — запричитала она, обхватывая радостно топчущегося, то и дело вскидывающего головой коня.
Простившись со всеми обитателями Терема, исцеловавши друг друга, процессия двинулась в путь. Со стороны это выглядело примерно так. Впереди шествовала тройка всадников, Райс и Апити в белоснежных рубахах с длинными подолами, которые были, абсолютно, не предназначены для верховой езды.
Рубахи обычного, простого покроя, утянутые такими же белыми поясками, они ничем не отличались от одеяния поселковых девок, даже, наоборот, у поселковых рубахи, по нарядней будут. Мало того, эти белые балахоны были им великоваты, просторные размеры которых, скрывали не только их формы, но и полностью прятали их руки, вместе с ладонями.
Разница у этих наездниц была только одна. Рыжая не имела на своём коне ни седла, ни сбруи, управляя скакуном лёгкими прикосновениями и поглаживаниями. Белобрысая же, имела полное «конское вооружение», управляя своим конём поводом.
Между ними шествовал разодетый, как заморская птица, мужчина, не обладавший впечатляющими боевыми формами воина и по внешнему виду, в нём сразу узнавался чужеземец.
