и сжечь перед Ней жертву. С дымом костра она поднимется к Ней.
– А как я узнаю, что пожертвовать Ей? – спросила Лэти.
– Что-то, что ты найдешь или сделаешь сама. Ты сама поймешь что.
– А когда захочешь какого-то определенного мужчину, тоже обратись к Ней, – сказала Диги с доверительной улыбкой. – Я уж не скажу, сколько раз я просила о Бранаге.
Эйла посмотрела на Диги и решила узнать побольше о личных алтарях.
– Столькому еще надо учиться! – вздохнула Лэти.
– Твоя мать поможет тебе, и Тули тоже, – ответил Мамут.
– Лэти, Неззи просила меня, и я согласилась быть Наблюдательницей этот год, – заметила Тули.
– О Тули! Я очень рада! – воскликнула Лэти. – Тогда мне не будет так одиноко.
– Да, – ответила старая женщина, улыбаясь девушке. – Не каждый год Львиная стоянка получает новую женщину.
Лэти нахмурилась, о чем-то сосредоточенно думая, потом тихо спросила:
– Тули, а как это будет происходить? Я имею в виду, в палатке, в ту ночь.
Тули посмотрела на Неззи и улыбнулась.
– Тебя это тревожит?
– Да, немного.
– Не бойся. Тебе все объяснят, и ты будешь знать, чего ожидать.
– Это вроде того, как я и Друвец играли, когда мы были детьми? Он так тяжело подпрыгивал на мне… Я думаю, он воображал себя Талутом.
– Не совсем так, Лэти. Это были детские игры. Вы только играли, пытаясь представить себя взрослыми. В то время вы были очень маленькими, слишком маленькими.
– Это правда, мы были очень маленькими, – согласилась Лэти, чувствуя себя теперь намного старше. – То были игры для маленьких детей. Мы давно перестали так играть. На самом деле мы уже ни во что не играем. Последнее время и Дануг, и Друвец даже разговаривают со мной мало.
– Они захотят поговорить с тобой, – сказала Тули. – Я уверена. Но помни, теперь ты не должна с ними много разговаривать и тем более находиться с ними наедине.
* * *
Эйла потянулась к большому сосуду с водой, свисавшему на кожаной тесемке с вбитого в один из опорных столбов колышка. Он был сделан из сложенного в несколько слоев желудка огромного оленя. Наполнялся он через низко расположенное отверстие, которое закрывалось складкой кожи. В коротком куске берцовой кости с естественным отверстием посередине был прорезан желобок. Кожа, окружавшая отверстие в оленьем желудке, привязывалась к кости прочными сухожилиями, закрепленными в желобке.
Эйла приподняла клапан и налила воды в особую чашку, из которой она по утрам пила свой травяной отвар, и затем снова закрыла отверстие. Она опустила в воду раскаленный докрасна камень – и тот зашипел. Дождалась, пока камень, сколько возможно, согреет воду, потом извлекла его оттуда с помощью двух палочек и снова положила в огонь. Затем подцепила другой камень и опустила его в воду. Когда вода закипела, она, точно отмерив, бросила в нее смесь из сухих листьев, коры и побегов целебного растения – подобия виноградной лозы – и оставила напиток настаиваться.
Она старалась не забывать секрет этого снадобья Изы. Она надеялась, что оно будет служить ей так же хорошо, как Изе. Ей не хотелось сейчас детей. Она была не слишком уверена в завтрашнем дне.
Одевшись, Эйла налила напиток в свою чашку, села на подстилку у огня и попробовала терпкий горьковатый напиток. Она уже привыкла к этому вкусу по утрам. Настало время вставать, а это питье уже стало частью утренней рутины. Потягивая его, она думала о том, что предстоит сегодня, в день Праздника Весны.
Внезапно перед ней возникла та ужасная ночь, когда не стало Изы.
«Ты не из клана, Эйла, – сказала ей Иза. – Ты родилась среди Других, ты принадлежишь к ним. Иди на север, Эйла. Найди свое племя, своего мужчину».
Найти своего мужчину… Она задумалась. Когда-то она думала, что это Джондалар, но теперь он уходит, уходит к себе домой без нее. Джондалар ее не хочет… А Ранек хочет. А ведь она не молодеет. Если она хочет родить – надо торопиться. Может, и впрямь соединиться с Ранеком? Поселиться с ним, родить детей его очага. Будут ли это красивые смуглые дети с темными глазами и курчавыми темными волосами? Или светловолосые вроде нее? Может быть и так и так.
Если она останется здесь и соединится с Ранеком, она будет жить не так уж далеко от клана. Она сможет пойти за Дарком и забрать его к себе. Ранек всегда был добр к Ридагу, и он не будет возражать против ребенка-полукровки в своем очаге. Может, она по всей форме усыновит Дарка, и он станет мамутои.
Мысль о том, что можно будет на самом деле взять к себе сына, наполнила ее радостным нетерпением. Может, и правильно, что Джондалар уйдет без нее. В противном случае ей уже никогда не увидеть сына. Но если он уйдет без нее, ей уже не увидеть Джондалара.
Она сделала свой выбор. Она остается. Она соединится с Ранеком. Она перебирала в уме все положительные стороны такого решения, убеждая себя, что так будет лучше. Ранек – хороший человек, он любит ее, хочет ее. И ей он не противен. Жизнь с ним будет не так уж ужасна. Она сможет завести детей. Сможет найти Дарка и привести его сюда. Да она и мечтать о таком не могла!
«Я скажу ему, – думала она. – Я скажу Ранеку, что он может сделать мне сегодня предложение». Но стоило ей двинуться к очагу Лисицы, ее сознание наполнила одна-единственная мысль: Джондалар уходит без нее. Она никогда больше не увидит Джондалара.
* * *
– Талут! Неззи! – Ранек выбежал из дома. Он был так возбужден, что едва мог говорить. – Она согласилась! Она согласилась!
Он даже не заметил Джондалара, а если бы и заметил, это не имело бы для него никакого значения. Ранек не мог думать ни о чем, кроме одного: женщина, которую он любил, женщина, которую он хотел больше всего на свете, согласилась принадлежать ему. Но Неззи видела, как Джондалар пошатнулся, как он ухватился за служивший дверным косяком мамонтовый бивень, чтобы удержаться на ногах, видела боль в его лице. Наконец он отпустил бивень и двинулся к реке. На сердце у Неззи было неспокойно. Река бурная, полноводная. Легко нырнуть – и больше не вынырнуть.
– Мама, я не знаю, как я это выдержу. Я не могу собраться с мыслями, – хныкала Лэти, тревожась о предстоящей церемонии, которая должна подтвердить ее новое положение.
– Погоди, дай-ка посмотреть, – оборвала ее Неззи, бросая последний взгляд на реку. Джондалара не было видно.
Глава 28
