— Да.
Тенч вспомнил о ее собственном горе.
— Вам-то известно, что такое супружеская любовь.
— Я имела счастье любить моего обожаемого Уильяма двадцать один год.
— Вам, должно быть, очень одиноко.
Не самый лучший момент делать предложение, но Фитцджеральд решил подвести разговор к этой теме.
— Это так. Я потеряла троих мужчин — Уильяма и обоих наших сыновей. Замок опустел.
— Но, возможно, ненадолго.
Леди посмотрела на него, словно ослышалась, и Тенч понял, что поторопился. Филиппа отвернулась и заговорила с епископом Анри. Справа от Ральфа сидела Одила.
— Хотите пирога? — спросил он ее. — С мясом фазана и зайчатиной. — Девушка молча кивнула, и Тенч отрезал ей кусок. — Сколько вам лет?
— В этом году будет пятнадцать.
Высокая Одила уже имела фигуру матери — полную грудь, широкие женские бедра.
— Выглядите старше, — заметил Фитцджеральд, глянув на ее грудь.
Он хотел сделать комплимент — молодые люди обычно хотят выглядеть старше, — но дочь Уильяма вспыхнула и отвернулась. Тенч опустил глаза на нож, подцепил кусок вареной свинины с имбирем и задумчиво принялся за еду. Не очень-то у него получалось то, что Грегори называл «делать предложение».
Керис оказалась между епископом Анри и олдерменом Мерфином. Рядом с Мостником восседал сэр Грегори. Он приехал на похороны графа Уильяма три месяца назад, да так до сих пор и не уехал. Аббатисе пришлось, подавив отвращение, сесть за один стол с убийцей и человеком, который почти наверняка втянул его во все это. Но в соответствии с ее планом по возрождению города настоятельнице предстояло кое-что сделать. Городские стены были только первой его частью. Ей необходимо заручиться поддержкой Анри. Керис налила епископу светлого красного гасконского вина. Он сделал большой глоток и промокнул губы:
— Вы хорошо говорили.
— Спасибо, — ответила монахиня, пропустив мимо ушей язвительный упрек, содержавшийся в похвале. — В городе царит беспорядок и разврат; нужно, чтобы горожане воспрянули духом. Не сомневаюсь, вы с этим согласитесь.
— Поздновато спрашивать моего согласия. Но да, я согласен.
Анри прагматик, не видящий смысла в том, чтобы после драки махать кулаками. Керис на это и рассчитывала. Она положила себе жареной цапли с перцем и гвоздикой, но не притронулась к еде: ей слишком много нужно сказать.
— Мой план включает в себя не только постройку городских стен и выборы констебля с помощниками.
— Я предвидел нечто подобное.
— Считаю, что вы как епископ Кингсбриджа имеете полное право на самый высокий собор в Англии.
Анри поднял брови:
— Не ожидал.
— Двести лет назад Кингсбридж являлся одним из важнейших аббатств Англии. Он вновь должен им стать. Новая соборная башня будет символизировать возрождение монастыря и ваше главенствующее положение среди епископов.
Мон лишь улыбнулся уголком рта, но был явно доволен. Сановный клерк понимал, что это лесть, и получал от нее удовольствие. Керис продолжила:
— Башня послужит и городу. Она станет видна издалека и приведет к нам больше паломников и торговцев.
— И как вы собираетесь ее оплатить?
— У аббатства достаточно денег.
Анри удивился:
— Аббат Годвин вечно жаловался на нехватку средств.
— Он совсем не умел управлять финансами.
— Мне всегда казалось, что он понимает дело.
— Аббат на многих производил такое впечатление, но все время принимал неверные решения. Давным-давно он отказался починить сукновальню, которая принесла бы ему доход, вместо этого построив себе совершенно бесполезный дворец.
— А что же изменилось?
— Я заменила большинство старост более молодыми, легкими на подъем; превратила примерно половину земель в пастбища, за которыми легче следить, когда не хватает рук; остальные отдала в аренду, освободив держателей от обычной барщины. Кроме того, мы получали налог на наследство, а многие, у кого из-за чумы не осталось родных, завещали имущество нам. Мужской монастырь сейчас так же богат, как и женский.
— Так все держатели земли являются у вас свободными крестьянами?
— Большинство. Вместо того чтобы нести раз в неделю барщину на запашке лорда, таскать ему сено, загонять своих овец на его поля — вместо всех этих сложностей, — они просто платят оброк. Им так больше нравится и значительно упрощает жизнь.
— Многие лорды — особенно аббаты — в ужасе от подобной системы. Говорят, губит крестьянство.
Керис пожала плечами:
— А что мы потеряли? Только возможность вводить никому не нужные новшества по мелочам, делая поблажки одним вилланам и угнетая других, чтобы удержать их в повиновении. Монахам нет дела до крестьян. А те лучше знают, что сеять и продавать на рынке. Самостоятельно они работают лучше.
Епископа явно одолевали какие-то сомнения.
— Так вы считаете, аббатство в состоянии оплатить постройку новой башни?
«Значит, он думал, что я стану просить у него денег», — поняла аббатиса.
— Да, при некотором вспомоществовании городских купцов. И в этом вы можете нам помочь.
— Так и думал, что вам от меня что-то нужно.
— Но не деньги. То, чего я прошу у вас, намного дороже денег.
— Интересно.
— Я хочу обратиться к королю с прошением о хартии, дарующей права самоуправления.
Произнося эти слова, Керис почувствовала дрожь в руках. Она снова начинала сражение, которое вела с Годвином десять лет назад. Тогда все кончилось тем, что ее обвинили в колдовстве. Теперь ситуация иная, но хартия не утратила своей важности. Монахиня отложила нож и, пытаясь унять дрожь, стиснула руки на коленях.
— Понятно, — уклончиво ответил Анри.
Настоятельница перевела дух и продолжила:
— Это очень важно для возрождения торговой жизни города. Долгое время аббат держал Кингсбридж мертвой хваткой. Настоятели осторожны и по привычке отвергают любые предложения. Купцы же выживают благодаря переменам и постоянно ищут новые возможности заработать деньги, по крайней мере толковые купцы. Если мы хотим, чтобы жители Кингсбриджа помогли нам построить башню, нужно дать им свободу, необходимую для благоденствия.
— Хартия, жалующая права самоуправления.
— В городе появится собственный суд, он введет свои правила; Кингсбриджем будет управлять настоящая гильдия, а не приходская, как сейчас, не имеющая реальной власти.
— А король ее подпишет?
— Короли очень любят города с самоуправлением, потому что те платят больше налогов. Но раньше аббат всегда выступал против.
— Вы что же, считаете настоятелей слишком консервативными?
— Робкими.
— Ну уж вас в робости никто не обвинит, — рассмеялся Анри. Керис не сдавалась:
— Мне кажется, хартия необходима, если мы хотим построить новую башню.
— Да, это мне понятно.
— Так вы согласны?
— На башню или на хартию?
— Одно неотделимо от другого. Епископ усмехнулся:
— Вы хотите заключить со мной сделку, мать Керис?
— Если угодно.
— Ладно. Постройте башню, а я помогу вам получить хартию.
— Нет. Наоборот. Сначала хартия.
— Тогда мне придется довериться вам.
— Это так трудно?
— Если честно, нет.
— Хорошо. Тогда договорились.
— Да.
Керис наклонилась над столом и посмотрела мимо Мерфина.
— Сэр Грегори?
— Да, мать Керис?
Монахиня заставляла себя говорить вежливо:
— Вы пробовали кролика в сахарном соусе? Очень рекомендую. Законник взял миску и положил себе немного.
— Благодарю вас.
— Вы ведь помните, что Кингсбридж не имеет прав самоуправления?
— Разумеется.
Использовав именно это обстоятельство, Грегори десять лет назад обошел город в королевском суде, когда решался вопрос о сукновальне.
— Епископ резонно полагает, что пришло время просить короля о хартии.
Лонгфелло кивнул:
— Полагаю, король может благосклонно отнестись к такому прошению, особенно если его верно составить.
В надежде, что отвращение не очень заметно на ее лице, настоятельница спросила:
— Вы не будете так любезны нам помочь?
— Мы можем обсудить подробности попозже?
Законник будет вымогать взятку, вне всяких сомнений, называя ее своим вознаграждением.
— Разумеется, — подавляя брезгливость, ответила Керис.
Служки начали убирать со стола. Аббатиса посмотрела на свое блюдо. Она так ничего и не съела.
— Наши семьи состоят в родстве, — напомнил Ральф леди Филиппе и торопливо добавил: — Не близком, конечно. Мой отец — потомок того самого графа Ширинга, сына леди Алины и Джека Строителя. — Тенч посмотрел через стол на своего брата, олдермена Мерфина. — Мне кажется, я унаследовал кровь графов, а мой брат — строителей. — Он взглянул на Филиппу, пытаясь угадать ее реакцию. Судя по всему, упомянутое родство не произвело на нее никакого впечатления. — Я вырос в доме вашего покойного свекра, графа Роланда.
