кокетливо улыбнулась и, делая смущённый вид, опустила глаза.
Из-под накладных ресниц она с любопытством разглядывала интересного мужчину в длинном кожаном плаще, чёрной шляпе с широкими полями и накинутом на шею шёлковом кашне нежно-кремового цвета. Сердце Сапеги на сегодня было занято, он успел поздравить по телефону с днём весны и любви половину своих пассий, а с одной, наиболее на современном этапе желанной, договориться о встрече на её территории.
По прибытию в Советский РОВД опергруппы с задержанным жизнь там забурлила. Взрывной характер Сапеги, недавнего первого зама, на земле помнили хорошо. Подполковник бесцеремонно занял за пультом место дежурного, распорядился подготовить ему кабинет поприличнее, выделить следователя поумнее и быстро накатал рапорт об обнаружения признаков преступления. Начальник дежурной смены, не вступая в пререкания, зарегистрировал рапорт в КУП.
Тощенькая мелкая следачка, и без того бесившаяся, что ей пришлось заступить на сутки в законный женский праздник, попробовала отбояриться от материала до результатов химического исследования изъятого порошка. Но Сапега обаял её парой комплиментов, галантно поцеловал обветренную руку и пообещал стремительно решить данный вопрос.
— С вас только направление, мадемуазель.
Зардевшаяся от непривычного общения дурнушка заправила лист бумаги в каретку пишущей машинки. Спустя пять минут подполковник сбежал со второго этажа райотдела, на котором располагалось следственное подразделение, пересёк холл и умчался в областное УВД. Там он передал дежурному специалисту ЭКЦ опечатанный конверт с подписями оперативника и понятых и официальное письмо следователя. В конверте были упакованы два маленьких квадратика вощёной бумаги с порошком тёмного цвета. К своей просьбе о срочности Сапега присовокупил бутылку недорогого, но вполне приличного дагестанского коньяка. Эксперт, пробормотав: «Ты меня балуешь, Василий Иваныч», спрятал «Дербент» в нижний ящик стола и приступил к исполнению профессиональных обязанностей.
Через час подполковник вернулся в РОВД, имея справку о том, что представленное на исследование вещество является наркотическим средством. Содержание в нём героина (диацетилморфина) тянуло на состав преступления. Следователь, водя карандашом по строчкам, внимательно прочитала документ, сверилась с вырезанной из газеты таблицей, в которой постановлением правительства были установлены крупные и особо крупные размеры наркотических средств и психотропных веществ, вздохнула и начала печатать постановление о возбуждении уголовного дела.
Этажом выше в одном из кабинетов уголовного розыска сапегинские орлы работали с Иголкиным. Им подсоблял местный опер, для которого было не лишним по дежурству попасть в сводку о раскрытии преступления по линии наркотиков. Ссутулившийся верзила Иголкин упёрся отрешённым взглядом в стоявшую в углу переполненную корзину для бумаг. Он под объяснение признал приобретение двух кассет с герой, назвал данные барыги, дал согласие на участие в контрольной закупке.
— Вот, Лёнчик, дарю тебе на перспективу ещё одну «палку». И не абы какую, особо тяжкую — сбыт! — с отеческой заботой оповестил Сапега территориала.
— Спасибо, товарищ подполковник, — поблагодарил оперативник.
Он отработал в розыске пять лет и понимал, что закупиться в адресе, около которого нашумели убойщики, не получится, но другого ответа ситуация не предполагала.
— Не булькает, — назидательно отреагировал Сапега.
Обсудив с подчинёнными дальнейшие ходы, подполковник разрешил им по очереди перекусить в пельменной, а сам отправился на званый праздничный обед к одной из своих любимых женщин. Он выбрал Людмилу, потому что та проживала недалеко от РОВД, не была обременена детьми, отпадно готовила, классно трахалась и не докучала разговорами о их совместном будущем. По дороге Сапега заехал в фирменный салон «Мир цветов», где его ожидал заранее заказанный букет из девяти ярко-розовых роз Аква, фиолетовых ирисов и сочной зелени. Обслужившая клиента девушка, дипломированный флорист, попыталась объяснить замысел цветочной композиции, но подполковник выразительно постучал пальцем по стеклу кварцевых часов Orient, которые носил на стильном кожаном ремешке.
Букет вызвал ожидаемое восхищение. Людмила подобрала для него подходящую вазу и принялась ухаживать за мужчиной, вынужденным даже в праздник защищать мир от преступников. Хозяйка работала в должности заместителя управляющего достаточно крупного банка и могла себя позволить принять дорогого гостя на подобающем уровне. Все поданные к столу блюда отличались изысканностью, и были при этом не просто съедобны, а ещё и вкусны. Напитки присутствовали исключительно дорогие и качественные. Сапега на спиртное не налегал, зная за Людой высокие требования к партнёру во время секса. От роскошной женщины нельзя было отделаться, поелозив на ней две-три минуты и отвалившись в сторону. Людмила разработала целый ритуал соития, начинавшийся с продолжительных предварительных ласк, во время которых любовники медленно лишали друг друга одежд. Затем она инициативно переходила к оралу, в котором была искусницей, умело останавливалась в нужный момент, не давая мужчине преждевременно излиться. После этого оседлывала его, распластанного на спине, и, запрокинув голову, самозабвенно мастурбировала, доводя себя до клиторального оргазма, всегда получавшегося бурным. У Сапеги даже возникали опасения — как бы с вошедшей в раж дамой не случилось чего по линии неврологии. И только кончив, она разрешала войти в себя. Но и на этой стадии Люда не довольствовалась пассивной ролью, по её инициативе позиции менялись как минимум четырежды: классическая, сбоку, поза «наездницы» и сзади. Удивительно, но последовательно проходя через все энергозатратные стадии технологического процесса, Сапега чувствовал прилив сил, его хватало надолго.
…Потом они релаксировали в ванной, озоровали там как дети, бросали друг в друга хлопьями душистой пены, брызгались. Далее — ароматнейший молотый кофе из коллекции Italcaffe, собранный на лучших плантациях Гватемалы и приготовленный в медной турке, рюмка элитного Hennessy, необременительный разговор…
Сегодня последнюю часть проекта пришлось сократить, так как к семнадцати часам подполковник обещал возвратиться в райотдел. Развитие ситуации с Иголкиным нельзя было отпускать на самотёк.
— Васенька, ты приедешь, когда освободишься? — в прихожей Люда прильнула к груди Сапеги, облачившегося в верхнюю одежду.
В её интонации прозвучала такая откровенная бабская мольба, что подполковник пристально глянул на затосковавшую вдруг женщину. Несмотря на приглушенный свет настенных бра, он разглядел крупные поры, проступившие на щеках из-под полустёршегося слоя тонального крема, дрябловатую складку под подбородком, выпуклую коричневую родинку у мочки правого уха, поросшую жёсткими, коротко подстриженными волосками. Не успешная бизнес-вумен, не алчная секс-бомба доверчиво уткнулась в плечо приходящего любовника, а сорокапятилетняя, стремительно стареющая одинокая русская тётка.
Сапега подумал, что нельзя позволить их высоким чувствам скатиться в омут пошлого мещанства, именуемого семейными отношениями, для чего в общении следует сделать определённую паузу.
Но он был слишком джентльмен, чтобы огорошить Людмилу подобным известием в такой день, а потому проникновенно сказал: «Приложу все усилия, солнышко» и поцеловал в щеку, стараясь не коснуться неприятной, похожей на бородавку родинки, которую раньше не замечал.
В РОВД подполковник обнаружил положительную динамику. Следачка, несмотря
