только я приехал в Калькутту, но я не решился. И никак не могу это сделать. Боюсь, этот человек обойдется со мной почище любого свирепого боулера, – добавил он, горько усмехнувшись. – Говорят, Хазар утратил присутствие духа, и я, наверное, тоже утратил его.
Кабир говорил, ни к кому конкретно не обращаясь, но Амит – без особой на то причины – искренне сочувствовал ему. Если бы он знал, что перед ним столь красочно описанный Минакши «Акбар или как там его» из «Как вам это понравится», его сочувствие, вероятно, убавилось бы.
16.21
Пран не стал расспрашивать ни Амита, ни Хареша об их разговоре с Кабиром. Он ждал, что кто-нибудь из них сам скажет, что именно Кабир знает или слышал о нем или об Аруне, но они не говорили об этом, так что можно было с легким сердцем закрыть тему. Кабир не появится в Санни-Парке и не нарушит намеченных планов.
После легкого ланча из сэндвичей и кофе все шестеро, еще не пришедшие в себя после неожиданного разгрома индийской команды и не возлагавшие надежд на дневную встречу, разъехались на своих автомобилях или такси. На Майдане им пришлось пробираться сквозь огромную толпу, собравшуюся слушать речь пандита Неру. Премьер-министр, выступавший в данном случае в роли президента Конгресса, совершал краткие предвыборные поездки. Накануне он выступал с речами в Харагпуре, Асансоле, Бурдване, Чинсуре и Серампуре, а перед этим собирал голоса в Ассаме.
Варун попросил высадить его около другой толпы – меньшей по размерам, но не менее оживленной, – собравшейся на ипподроме, и стал разыскивать друзей. Спустя некоторое время он решил, что, может быть, интереснее было бы послушать речь Неру. Забег кончился тем, что Май Леди Джин и Винди Уолд обошли Фридом Файтера на несколько корпусов. «Я мог бы прочитать об этом и в газете», – подумал Варун.
Хареш в это время отправился к дальним родственникам, которых ему велел посетить приемный отец. До сих пор он был так загружен работой на «Праге», что никак не мог найти время для этого, и только сейчас у него высвободилось два часа. Приехав к родственникам, он увидел, что все они сгрудились вокруг радиоприемника и слушают трансляцию крикетного матча. Они старались оказать ему гостеприимство, но мыслями были далеко, так что Хареш присоединился к ним у приемника.
Счет Индии к концу игры был 257 на 6, и позора каким-то чудом удалось избежать.
В связи с этим Хареш прибыл в Санни-Парк на чай в приподнятом настроении. Его представили Апарне, с которой он пытался шутить, и в результате она держалась с ним отчужденно. А Ума одарила его такой же улыбкой, как и всех остальных, и это ободрило его.
– Не скромничайте, Хареш, – сказала Савита. – Вы совсем ничего не едите. В нашей семье скромность никто не оценит. Передай нам булочки, Арун.
– Я должен извиниться перед вами, – сказал Арун Харешу. – Надо было сказать вам еще утром, но у меня это вылетело из головы. Мы с Минакши приглашены сегодня в гости на обед..
– Вот как? – растерянно откликнулся Хареш. Он заметил, что госпожа Рупа Мера покраснела и была расстроена.
– Да. Нас пригласили еще три недели назад, и невозможно было отменить обед в последний момент. Но ма и все остальные будут, конечно, здесь. Варун будет за хозяина. Понятно, что мы с Минакши тоже ждали встречи с вами, но забыли об этом обеде, а когда вернулись из Прагапура, то посмотрели свои записи – и нате вам, пожалуйста.
– Мы просто в отчаянии, – произнесла Минакши оживленно. – Возьмите сырную соломку.
– Спасибо, – ответил Хареш несколько обескураженно.
Но через несколько минут настроение его улучшилось. Лата, похоже, была рада видеть его и даже надела розовое сари, как обещала. Вряд ли это было расчетливой жестокостью. Сегодня он уж точно сможет поговорить с ней. А Савита была приветлива с ним и относилась к нему, как он чувствовал, по-доброму. Может быть, оно и к лучшему, что Аруна не будет за обедом, хотя было довольно странно обедать в доме – притом впервые – в отсутствие хозяина. Хареш ощущал исходящие от Аруна импульсы невысказанной неприязни, как и, пусть в меньшей степени, недружественное излучение Минакши. В их компании он не мог бы держаться абсолютно свободно. Тем не менее их уход был, несомненно, странен после того, как Хареш устроил им такой прием у себя.
Варун находился в необычном для него радостном настроении: он выиграл восемь рупий на бегах.
– Мы все-таки не так уж плохо выступили, – поделился с ним Хареш.
– Что-что?
– После утреннего разгрома, я имею в виду.
– А, в крикете. С каким счетом кончилась игра?
– Двести пятьдесят семь на шесть, – ответил ему Пран, удивляясь, что Варун не знает этого.
– Ясно, – отозвался Варун и направился к граммофону.
– Не смей! – прогремел Арун.
– Что не сметь, Арун-бхай?
– Не смей включать эту чертову машину, или получишь затрещину, которая отвадит тебя от этой музыкальной заразы.
Варун отошел от граммофона с убийственной покорностью. Хареш был неприятно поражен отношениями между двумя братьями. И в Прагапуре, вспомнил он, Варун за все время не проронил почти ни слова.
– Апарне эта вещь нравится, – обронил Варун, не глядя на Аруна. – И Уме тоже.
Как ни странно, это было правдой. Если Савите не удавалось усыпить девочку латинскими юридическими оборотами, она напевала дочке именно эту песенку.
– Меня не интересует, кому что нравится, – отрезал Арун, покраснев от негодования. – Ты выключишь чертову машинку, и немедленно.
– Я не могу выключить то, что не включал, – проговорил Варун, радуясь, что хоть как-то может поддеть брата.
Лата поспешила задать Харешу первый вопрос, какой пришел ей в голову:
– Ты видел «Дидар»?
– Да, три раза. Один раз сам ходил, потом с друзьями в Дели и еще раз с сестрой Симран в Лакхнау.
Они помолчали.
– Тебе, должно быть, понравился фильм? – спросила Лата.
– Да, – ответил Хареш. – Я вообще люблю кино. Когда я был в Миддлхэмптоне, я смотрел по два фильма в день. А пьес я ни разу не видел, – зачем-то признался он.
– Ну да, я так и думал, – сказал Арун. – Трудно выбраться, как вы говорили. А сейчас простите нас, нам пора ехать.
– Да-да, – отозвалась госпожа Рупа Мера. – Езжайте. А у нас тут есть чем заняться. Савите нужно уложить девочку, мне надо написать новогодние поздравления, Прану…
– Надо почитать книгу, – подсказал Пран.
– Да. А Хареш с Латой могут погулять в саду. – Она велела Ханифу зажечь садовое освещение.
16.22
Но в саду было еще светло. Лата с Харешем
