длинными ушами и мохнатым хвостом. На три дома такая собака была только у одного человека.
Он не успел предупредить Касьянина, просто не успел. Поэтому убийство Ухалова было для него полной неожиданностью. Анфилогов не ожидал такой прыти от этих ребят, с которыми старался не ссориться, понимая, что сила на их стороне.
Но их суд оказался слишком скорым.
Они поступили не правильно, чуть крутовато, нарушили перемирие и потому совершили явную ошибку в объекте — охотились за одним, а убили другого.
Анфилогов почувствовал острую личную обиду, личную оскорбленность. Да, убили Ухалова, но по морде дали ему, Анфилогову. По правилам, ребята должны были подойти и объясниться. Они этого не сделали. Значит, и от него не могут требовать слишком строгого соблюдения правил.
«Извините, ребята, извините, — время от времени повторял Анфилогов, направляясь к участковому. — Извините, но так не поступают, мы с вами так не договаривались…»
Анфилогов прекрасно владел собой. Почти невозможно было вывести его из себя, заставить нервничать. Никто никогда не видел его кричащим, никто не слышал, чтобы он просто повысил голос. С людьми он разговаривал спокойно и чуть снисходительно, как бы понимая их слабости и несовершенства. А если к этому добавить его способность в любой момент широко и искренне улыбнуться, показав замечательные свои зубы, то можно вполне представить Анфи–логова в любом обществе.
Но, войдя к участковому Пияшеву и увидев собравшихся там людей, сидящих на казенных стульях вдоль стен, Анфилогову понадобилось все его самообладание. Сам участковый сидел за фанерным одно–тумбовым столиком, выглядел взволнованным и даже растерянным, лицо его было в красных пятнах, взмокшие волосы торчали в беспорядке, форменная фуражка лежала на пыльном подоконнике как предмет неуместный и даже смешной. А вдоль стен расселись в позах свободных и ленивых, вполуразвалку, скучающе… Да, здесь собралась вся местная банда, державшая в подчинении все торговые, ремонтные, питейные и прочие заведения.
Анфилогов по своей привычке чуть приоткрыл дверь, просунул голову, и его радостная улыбка тут же окаменела. Но прошло несколько секунд, и улыбка снова ожила, сделалась даже шире и искреннее.
— Я вас приветствую! — сказал Анфилогов, все еще по ту сторону двери.
— Входи, Ваня, — ответил участковый с явным облегчением. Чувствовалось, что он обрадовался появлению следователя, надеясь если не на избавление от сурового разговора, то хотя бы на поддержку.
— Спасибо, Саша. Всегда рад. А почему вы все такие невеселые? Что–нибудь случилось? — Анфилогов прошел наконец в дверь, закрыл ее за собой и улыбчиво посмотрел на присутствующих. Он их знал, встречался почти со всеми по разным криминальным поводам, и его здесь тоже все знали.
После смерти Пахомова, сраженного дробовым касьянинским зарядом, власть в банде перешла к Валерке Евладову — он сидел в темном углу, сонный и какой–то недовольный. Встретившись взглядом с Анфилоговым, кивнул, и во время кивка четко обозначился второй подбородок. Шея у Евладова была полная, мокрая от пота, и, конечно, висела на ней золотая цепочка, но не слишком толстая, средних размеров цепочка, граммов на сто, не больше.
По обе стороны от Евладова сидели телохранители — какие–то нервные, тощеватые ребята. Может быть, рядом с массивной фигурой хозяина казались они недомерками, сидели на стульях, как перед прыжком, готовые тут же выскочить в окно, выбежать в дверь, распластаться на полу, сделать все, чтобы защитить Евладова, устранить любую опасность. Несмотря на жару, оба были в клетчатых пиджаках.
Анфилогов увидел еще двух гостей, сидевших у стены напротив участкового.
Эти были в джинсах и майках, чувствовали себя уверенно, поглядывали с интересом, оценив необычность положения.
Следователь хорошо знал обоих, они побывали в его кабинете, с ними не один раз вел он беседы долгие и, как оказалось, бесполезные. Ребята эти, Коля Артюшин и Гена Закотеев, были грамотными, с высшим образованием, со спортивной закалкой и при этом полные беспред ел ыцики. Не было на белом свете ничего, что могло бы их остановить, заставить усомниться в собственных действиях, дрогнуть или отступить. Обоим было где–то по тридцати или около того, они не устали еще ни от обычной жизни, ни от бандитской, и в той и в другой находя самые разнообразные удовольствия.
До сих пор им везло, они не попадались, не сидели, и мир представал перед ними полным соблазнов и удовольствий. И самое главное — этот мир лежал у их ног. Весну они провели на Кипре, загорели на Канарских островах, вернулись красивыми и ублаженными. С темнокожими заморскими красотками оба вели себя почти одинаково — властно и щедро, улыбчиво и загадочно. Красоткам нравятся такие ребята, их манера ухаживания, хотя ухаживания как такового и не было вовсе.
Смерть Пахомова — неожиданная, нелепая и бестолковая — удручала их недолго, до того момента, когда вершилась месть — скорая и справедливая.
Анфилогов был уверен, что именно эти двое и убили несчастного толстяка Ухалова, решив, что именно он расправился с их главарем.
— Не помешал? — спросил Анфилогов, еще раз окинув всех взглядом быстрым и внимательным.
— Садись, — протянул Евладов. — Гостем будешь, — добавил он, усмехнувшись. — А хозяин кто? — спросил Анфилогов, выдав этим вопросом еще одну свою слабость — не прощать пренебрежения. И не только к себе. Его охватывал легкий, управляемый, но все–таки гнев, когда вообще видел чью–либо спесивую снисходительность.
— Медведь хозяин, — ответил Евладов.
— Слышали — медведь мальчика загрыз в зоопарке? — некстати спросил участковый.
— Медведь — он такой, — протянул Евладов. — Хоть кого загрызет. И не чихнет. А, гражданин начальник? Верно говорю?
Следователь улыбчиво посмотрел на Евладова, снова окинул всех взглядом.
— По какому поводу собрались? — О жизни ребята хотят поговорить, — ответил участковый.
— А заодно и о смерти, — добавил Закотеев, решив, видимо, что и ему пора вмешаться в разговор. — Смерть стала наведываться в наши владения… В газетах пишут, по телевидению картинки показывают. Наш район стал знаменитым, на высоких совещаниях о нем говорят, внимание уделяют.
— Это хорошо или плохо? — спросил Анфилогов.
— Плохо! — резко бросил Евладов и распрямился на своем стуле. — Патрули ездят взад–вперед чаще, чем обычно, нашему другу участковому задания дают, чтоб бдительнее был, внимательнее вокруг себя смотрел, докладывал чтоб обо всем подозрительном, что происходит на его территории, да, Саша?
— По–разному, — уклонился Пияшев от ответа, бросив быстрый взгляд на Анфилогова — заметил ли тот издевку в словах бандита. Заметил. Издевку Анфилогов замечал сразу и тут же впадал в тихое бешенство. Не повышая голоса, он произносил слова самые, казалось бы, неуместные, самые раздражающие.
— Решили помочь участковому?
— А что, мы — всегда пожалуйста… И недорого возьмем, — усмехнулся Артюшин и оглянулся на
