еще в Париже сказал ему: «На неделю, не больше. Пусть капитан де Лу отправится туда, все
подготовит, а мы с тобой - там увидимся».
Иосиф смешливо подумал: «Опять мы с Мишелем будем читать газеты трехмесячной давности».
Ханеле писала - несколько раз в год. Наполеон, принимая от Иосифа конверты, счастливо
улыбался. Он сам отправлялся в Белосток раз в год. Иосиф, ожидая его в городе, знал, что
император приедет успокоенным. О дочери он почти не говорил, только как-то Наполеон, ласково
заметил: «Хорошая девчонка. Просто отличная. Она , конечно, на мать похожа, но, - император
расхохотался, - ничего не поделаешь».
Джон, молча, курил: «Мы с ним можем и не встретиться больше. Война...»
-Если что, - наконец, сказал герцог, - я обо всех позабочусь, Иосиф. Ты не волнуйся.
-Спасибо, - просто ответил ему зять. Они еще посидели, слушая шорох мелкого дождя за окном,
смотря на пламя в камине.
-Милая Марта, - читала женщина, - мы и добрались до Лидса. Пока устроились в доме
священника, но Франческо со своей артелью обещает, что через две недели можно будет
переезжать в новое здание. Дети из приюта, - те, кого не забрали родственники, - в порядке, за
ними присматривали. Теперь, я и Сидония здесь, и можно не волноваться. К сентябрю стройка
закончится, мы откроем оба сиротских дома. Джованни все время проводит на фабрике -
наблюдает за ремонтом. Он пишет Питеру отдельно, но, судя по всему, к осени цеха уже
заработают.
Рэйчел оправилась. Ей и детям, конечно, лучше здесь, рядом с могилой Пьетро. У нее много
встреч с местными промышленниками. Осенью мы устроим благотворительный вечер и базар в
поддержку приюта. Для нее легче, когда она занята..., - Марта вздохнула и пробормотала:
«Господи, бедное дитя. Замуж бы вышла, она молодая женщина, чуть за тридцать. Хотя вряд ли.
Так, как она любила Пьетро, она больше никого не полюбит».
-Ждем Питера и всех остальных, а тебе, Марта, я желаю удачи, и безопасного разрешения от
бремени нашей милой Мэри.
Второе письмо было от детей.
-Дорогая мамочка! - читала она. «Жаль, что ты уезжаешь, но ведь осенью мы увидимся,
обязательно. У нас все хорошо, погода тут отменная, не такая, как в Лондоне. Я с Джоном-
младшим охочусь, а Юджиния и девочки - возятся с малышами. Милая мама, - это уже был почерк
дочери, - пожалуйста, разреши мне поехать в Лидс. Я буду помогать тете Изабелле и тете Рэйчел.
Сиди это делает, и я могу. Джоанна тоже хочет туда отправиться, его светлость и тетя Мадлен
согласны».
Марта улыбнулась. Муж, что сидел с ней на диване в библиотеке, развел руками: «Решай».
-Пусть едет, конечно, - Марта положила голову на его крепкое плечо. Она, вдруг, весело спросила:
«Помнишь там, на острове, в Мейденхеде, как мы повенчались только? Я тебе сказала, что ты до
ста лет доживешь?»
Питер кивнул и отпил чая.
-Доживешь, - уверенно заметила жена, оглядываясь на дверь.
-Она закрыта, - усмехнулся Питер. «Майкл и Мэри спать пошли, они сейчас рано ложатся, хоть
погода и улучшилась. Тем более сэр Ричард завтра приходит, прямо с утра, раз ребенок
перевернулся».
-Иосиф говорил - десять дней, - вспомнила Марта. «Всего неделя прошла. Может быть, рано?
Может быть, не надо вызывать схватки? Однако они хорошие врачи, вряд ли ошиблись. А что
слабенький будет - ничего страшного, выходим. Найму сиделку, няню, перевезем Мэри в
Мейденхед, и я уеду».
Французские двери, что выходили в сад, были открыты, тянуло влажным, свежим запахом
жасмина. «Ты там за ними присматривай, - велела Марта, целуя его. Питер взял ее лицо в ладони:
«Если я доживу до ста лет, обещай, что ты все время будешь со мной. Кроме работы».
-Обещаю, - она легко поднялась и села за фортепьяно: «Поиграю тебе. Твою любимую».
Питер закрыл глаза. Музыка Бетховена лилась свободно, как лунный свет, как тихий, ласковый
ветер. Нежные пальцы Марты, казалось, едва касались клавиш. Питер вспомнил, как еще давно,
когда Юджиния была совсем маленькой, он стоял в дверях, смотря на то, как жена терпеливо учит
дочь играть гаммы. Юджиния выскочила в сад. Марта, порывшись в нотах, вздохнув, положила
руки на клавиши. Соната наполнила всю комнату. Питер, на мгновение, забыл, как дышать - ее
бронзовая, изящная голова покачивалась в такт нотам, прямые плечи склонились над
фортепьяно. Она играла, так, как будто и сама была музыкой.
Он сидел сейчас, погрузившись в блаженный, сладкий покой. Марта закончила сонату, и Питер,
обняв ее сзади, шепнул: «Спасибо тебе».
Жена повернулась. Он, поднимая ее на руки, целуя, подумал: «Еще сорок лет. Мы и правнуков
успеем увидеть, наверное».
Питер усадил ее на диван и встал на колени: «Надо, чтобы ты мне чаще играла, любовь моя».
-Конечно, - Марта откинулась назад, шелк зашуршал. Он, окунувшись в такое знакомое тепло, еще
успел подумать: «Все будет хорошо».
В спальне остро, резко пахло травами, Мэри расхаживала по комнате, опираясь на руку Марты.
«Болит, - пожаловалась она. Марта ласково погладила ее по голове: «У тебя не первые роды,
милая. Потерпеть надо».
Питер с утра ушел в контору. Майкл, которого недавно сменила Марта, работал в кабинете. Сэр
Ричард появился еще до завтрака. Осмотрев Мэри, врач бодро сказал: «Ребенок перевернулся,
будем рожать, леди Мэри».
Мэри облокотилась на подушки и посмотрела на мужа: «Жалко, что мамы нет. Она бы что-нибудь
посоветовала. Может, подождать...»
Однако Майкл шепнул ей: «Милая, зачем рисковать? Ты же помнишь, дядя Иосиф был уверен, что
не надо тянуть».
-Хорошо, - вздохнула Мэри, и сэр Ричард напоил ее горьким, черным отваром.
-Тетя Марта, - сейчас, превозмогая боль, сказала женщина, - а вы, в Америке - на озера заедете...
-Не премину, - Марта подвела ее к столу и велела: «Ты обопрись, я пока постель перестелю. Я
Майклу сказала - все ящики открыть, хотя это суеверие, конечно, - она улыбнулась, хлопоча вокруг
кровати. «Заеду, скажу твоей матери, что у нее четвертый внук. Или внучка, - она подмигнула
Мэри.
-А если умрет? - холодея, подумала женщина. «Как у тети Марты. Господи, нет, только не это. Но
мы его выходим, обязательно».
Дверь заскрипела. Сэр Ричард, стоя на пороге, велел: «Миссис Кроу, идите, занимайтесь своими
делами. Я побуду с роженицей, заодно и осмотрю ее».
Марта прошла по коридору. Дверь в кабинет была полуоткрыта и она увидела темноволосую
голову пасынка, что склонился надо столом.
-Рано поседел, - поняла Марта. «Тридцать семь ему, а на висках - уже заметно. Весь в Питера, хоть
и не сын ему по крови. Конечно, его раз пять уже в шахтах заваливало».
Смуглые пальцы Майкла повертели что-то золотое. Он отложил медальон и стал набивать трубку.
Марта неслышно зашла, и, присев на ручку кресла, - прижала к себе его голову.
-Ты побудь с женой, - она вдохнула запах хорошего табака и почувствовала у себя на руке что-то
теплое.
Майкл плакал. «Тетя Марта, - он поднял на нее лазоревые глаза, - тетя Марта, может, не стоило...,
С ребенком? Но Мэри хотела, мы оба хотели, а теперь такое...- мужчина повел рукой в сторону
двери.
-Ничего «такого», - твердо ответила Марта. «Родится ребенок, вы его будете любить, ухаживать за
ним, воспитывать - все, как обычно».
-Он не такой будет, - пробормотал Майкл, - не такой, как все…, Вы же слышали.
-Слышала, - Марта пожала плечами. «Ну и что? Все мы, - она потрепала Майкла по голове, - не
такие. Никто друг на друга не похож. Однако и Мэри твою родители любили, хоть она не их крови
была, и тебя отец воспитал, хоть ты ему не родной сын. А это ваше дитя. Все будет хорошо, - до
них донесся стон, и Марта подтолкнула его: «Иди, иди. Будь с ней рядом. Я в церковь, помолюсь, -
она помолчала, - и на Ладгейт-Хилл зайду, по делам».
Она прикоснулась губами к седому виску. Майкл подумал: «Чего я боюсь? Рабочие говорят, что я
смелый человек. Но это под землей, там мне все известно. А если решать придется, вдруг Мэри не
сможет? Ну и решу, - озлился он на себя и поцеловал руку мачехе: «Спасибо, тетя Марта».
В церкви было тихо, пустынно - утренняя служба уже закончилась. Марта, сидя на дубовой скамье,
опустила голову в руки: «А если я не вернусь, из Америки? Ерунда. Границу я перейду, там леса,
там мне все родное. И Дэниел - не будет же он в меня стрелять. Просто постараюсь ему
объяснить, что не стоит войну затевать. Хотя, - она покачала головой, - мало надежды, что он меня
послушает. Но попробовать надо».
Она сидела и думала о том, что Теодор и его сын, наверняка, не пойдут на войну. О том, что
Джоанна, кажется, решила вести себя разумно - раз хочет поехать в Лидс, о том, что у Мораг и
