достаточно того, что женщины и дети теперь будут в хороших условиях». Мораг еще раз
посмотрела на аккуратные койки, на чистое, новое, постельное белье и вздохнула: «Если бы не
было этого разделения на белых и цветных..., Салли тоже денег дала на палаты, там, у них в
госпитале».
-Я уезжаю в Рокпорт, на лето, с детьми, - Мораг простилась с врачом, - когда вернусь, мы устроим
заседание благотворительного комитета. Будет осенний бал, благотворительный базар и
спектакль на Рождество. Мистер Бенджамин-Вулф обещал нам помочь.
Она ушла. Картер, стоя посреди больничного двора, закурил сигару: «Что бы мы без нее делали?
Очень энергичная женщина, а ведь раньше совсем не интересовалась благотворительностью.
Денег у них, конечно, столько, что половину Массачусетса можно купить. Муж в Верховном Суде,
говорят, он и до Вашингтона доберется, тем более, его старший брат вице-президентом стал».
Врач посмотрел в сторону моря: «Если войну объявят, здесь британские фрегаты сразу появятся, из
Канады придут. Господи, зачем нам воевать, из-за ерунды какой-то. Можно подумать, у нас земли
не хватает».
Он потушил сигару и, еще задержался на пороге больницы - небо было чистым, летним, дул чуть
заметный ветерок с моря.
-Не надо бы нам воевать, - вздохнул Картер и пошел к пациентам.
Мораг поднималась на Бикон-Хилл - сегодня у них обедали Фримены. Нат вечером отплывал в
Париж. Тедди, узнав о том, что Антония дала брату денег, разозлился и твердо сказал: «Надо было
ко мне прийти, племянник. Пятнадцать тысяч я Филду верну, пусть лежат - для Тони, для ее детей,
а обучение в Сорбонне я тебе как-нибудь оплачу, - Тедди усмехнулся. Дымя сигарой, он стал
выписывать чек.
Мораг остановилась перед лавкой и посмотрела на деревянную лошадку в витрине. «Четыре года,
- вздохнула она. «Четыре года сейчас мальчику». Он ей снился, иногда, - маленький,
темноволосый, припавший к ее груди. С Меневой связаться было невозможно - мать написала ей,
что индейцы ушли на север и там соединились с британскими войсками.
-Он обещал, - прошептала сейчас Мораг, - обещал, что маленький будет в безопасности. Мой брат
не будет лгать.
Когда Горовицы написали им, что Менева убил Констанцу, Мораг, сидя за обеденным столом,
услышав это, застыла. Потом она получила письмо от матери. Мирьям негодовала: «Никогда в
жизни не поверю, что Менева мог поднять на нее руку. Наверняка, это был кто-то другой. И что
Менева Хаима ранил - тоже. Хаим был без сознания, он просто не помнит».
Мораг еще раз взглянула на игрушки: «А ведь мы с Тедди хотим еще ребенка. И ничего не
получается. Это Господь меня наказывает, я знаю. Пусть хоть у других дети здоровы будут».
Она шла по оживленной, торговой улице, и вспоминала, как им пришлось поехать в Вашингтон, в
прошлом году. Обычно Мораг отговаривалась занятостью, или болезнями, - они даже на хупе у
старшего сына Горовицей не были, - но в Белом Доме устраивали важный обед, с балом, и
отказаться было невозможно.
Натан даже не посмотрел на нее, - он коротко поздоровался, и сразу засел за карты, вместе с
другими чиновниками из ведомства Генерального Прокурора. Когда они обедали у Горовицей, -
Хаим был еще в госпитале, - Натан, вместе с мужчинами, сразу после кофе ушел в библиотеку -
курить.
Они остались за столом, с Эстер, и Батшевой. Обе женщины блистали драгоценностями. Эстер,
подмигнув Мораг, покачала носком туфли: «Думаю, в следующем году, когда Хаим оправится
после ранения - мы будем ожидать счастливого события, да, Батшева?»
Девушка только нежно покраснела и опустила большие, цвета каштана глаза.
Мораг уже сворачивала на их улицу, как вдруг оглянулась. По мостовой ехали телеги и экипажи,
было шумно, мальчишки шныряли в толпе, предлагая газеты, лимонад и сигары. Мораг помотала
головой: «Нет, привиделось».
Она открыла кованую калитку особняка, а маленькая, неприметная женщина в темном, бедном
платье и таком же капоре, смешалась с толпой: «Не след туда, к ним, идти. Конечно, внука
увидеть хочется, но что теперь делать. Оставлю Тедди записку, в конторе, на постоялом дворе его
буду ждать».
Марта сошла на берег в Галифаксе две недели назад. Она добралась до Бостона на рыбацкой
лодке, ночью, - так было быстрее, чем идти лесами. Марта спросила об индейцах, но
командующий гарнизоном в Галифаксе, только пожал плечами: «Они далеко на западе, миссис
Кроу, за озерами».
-Миссис Мур, - поправила его Марта.
Паспорт был поддельным, отлично сработанным. Она была Мартой Мур, пятидесяти двух лет,
уроженкой Спрингфилда, Массачусетс, вдовой. Его светлость предложил переправить эту графу на
«Замужем», но Марта махнула рукой: «Я суевериями не страдаю».
После того, как Мэри похоронили - на семейном участке в Мейденхеде, рядом с могилами
родителей Питера, Марта проводила всех на север и отправилась в Портсмут - пора было
отплывать.
- Мораг пусть Мирьям напишет, - вздохнула сейчас Марта, спускаясь вниз, в порт. «Я все равно
после Вашингтона на озера заеду. Даже с Горовицами нельзя будет встретиться в столице - опасно
это».
Она прошла по набережной. Полюбовавшись парусами, женщина поднялась на второй этаж
своего постоялого двора. Пистолет Марта носила с собой - в комнате его оставлять было нельзя.
Билет на почтовую карету в Вашингтон уже лежал на столе. Она присела и стала писать Тедди -
плохим, царапающим бумагу пером.
Мальчики шли впереди взрослых. Тед, оглянувшись на отца, сказал Дэвиду Вулфу: «Не грусти ты
так! Нат приедет, через три года, и вы опять встретитесь. Мы сразу отсюда в Рокпорт поедем, на
боте покатаемся, потом у папы закончится сессия суда, и он с нами весь июль проведет».
Дэвид почесал в русых волосах и мрачно ответил: «Почему я только должен учиться в Экзетере?
Почему я не могу пойти в Бостонскую Латинскую школу, как ты».
-Потому, - тихонько вздохнул Дэвид, - что дядя Тедди и тетя Мораг тебе не родители - они дядя и
тетя. Нельзя у них жить, у них свой сын есть. А я сирота, - он вспомнил сухое письмо отца, что
получил после смерти матери, и заставил себя не плакать. Дэвид не верил, что мать убили
индейцы. В детстве, еще до школы, они почти каждое лето проводили на территориях, и мальчик
сейчас, как и всегда, сказал себе: «Не могло такого быть. Они ее любили, мою маму, и она
индейцев тоже».
-Может быть, - ободряюще заметил Тед, - и пойдешь когда-нибудь, кузен, - он подмигнул Дэвиду.
Они услышали сзади веселый голос Ната: «Вот и мой корабль».
-Ты будешь на французском языке учиться, - зачарованно сказал Дэвид, беря старшего брата за
руку. «Я бы не смог».
-Очень даже смог бы, - Нат потрепал его по голове: «Чтобы деньги на проезд не тратить, я коком
нанялся. В Париже пойду в ресторан работать».
-А жить ты, где будешь? - спросил Тед.
Нат помахал своим саквояжем: «В Латинском квартале, рядом с университетом. Комнатку сниму».
Салли посмотрела на сына - он был высокий, выше ее, стройный, в хорошо сшитом, простом
сюртуке. Темные, волнистые волосы юноши шевелил ветер. Салли, всхлипнув, обняла его:
«Мальчик мой..., Ты только возвращайся…, Ты там осторожней, пожалуйста».
-Мама, - Нат поцеловал смуглую, влажную от слез щеку, - конечно, я вернусь. И буду писать,
каждый месяц, обязательно. У тебя гостиница, ты в церковном совете, в благотворительном
комитете, ты больницей теперь занялась - ты и забудешь, что меня рядом нет.
-Не смей такое говорить, Натаниэль Фримен, - сердито велела мать. «Ты мой сын, единственный...-
она расплакалась и прошептала: «Они там с Россией воюют. Не смей ходить в армию, я тебе
запрещаю...»
-Не собираюсь, - уверил ее Нат. «Буду посещать лекции, и готовить супы, вот и все. Не
расстраивайся, мамочка, все будет хорошо».
Когда корабль отплывал, и они махали Нату, что стоял на корме, Дэвид тихо спросил у Теда:
«Потом Элайджа нас всех заберет на озера, в августе, да? И мама твоя с нами поедет?»
-Да, - Тед кивнул и озабоченно пробормотал: «Вот только твой отец...»
Дэвид помолчал и неожиданно жестко ответил: «А мне наплевать. Я имею право увидеть сестру.
И вообще, - он искоса взглянул на взрослых и сплюнул на пирс, - мой отец всегда был слишком
занят, чтобы обращать на меня внимание. А теперь он вообще вице-президент, ему не до таких
мелочей, - Дэвид вздохнул и Тед крепко пожал ему руку.
Проводив семью в Рокпорт, Тедди пешком дошел до конторы. Он, как член Верховного Суда, не
имел права заниматься частной практикой, контора была переписана на номинального владельца,
