меняются каждый день, противоречат один другому, вмешиваясь в мелочи формирования дивизий, он мешает работать начдиву 33[-й] дивизии [П.К.] Мармузову, опытному военному специалисту, и упускает организацию армейских органов и самого штаба. Совершенно нельзя допустить Жданова, слишком безличного, хотя и весьма преданного и честнейшего человека, к управлению отдельной армией. Под чьим-либо непосредственным руководством он, быть может, сможет командовать одной из армий фронта, имея частые и точные директивы, как исполнитель Жданов окажется удовлетворителен»[1687].
Вместе с тем Мехоношин не подозревал командарма в нелояльности. Наоборот, по итогам событий апреля-мая 1919 г. он скорее считал изменниками самого главкома И.И. Вацетиса, лишившего армию дивизий и дальними перебросками разрушившего соединения, а также Полевой штаб РВСР. По мнению Мехоношина, «с армией проделываются недопустимые эксперименты, граничащие или с тупым канцелярским бюрократизмом, или с прямой изменой»[1688]. Более того, Мехоношин свидетельствовал о наличии «прямой белогвардейской работы технического аппарата Полевого штаба»[1689]. В другом месте того же доклада он отмечал: «Ясно чувствовалось прямое предательство Полевого штаба… манипуляции с неверными сведениями, которые проделывались главкомом в различных телеграммах, были лишь стремлением скрыть от Совета обороны действительное положение на фронте»[1690].
Сам Жданов подробнее всего рассказывал белым о своей работе по срыву формирования 33-й стрелковой дивизии. Попробуем сопоставить его показания с подлинными оперативными документами, чтобы выяснить, имел ли место саботаж. Приказ сформировать 33-ю и 34-ю стрелковые и 7-ю кавалерийскую дивизии Жданов получил еще в конце марта 1919 г. Член РВС 11-й армии К.А. Мехоношин планировал силами 33-й дивизии наступать на Петровск и Грозный, занятие которых открывало доступ к нефтяным месторождениям, поскольку Советская Россия переживала нефтяной кризис[1691]. Жданов располагал агентурными данными о том, что Чечня в это время была охвачена восстанием, а казачьи части стягивались с Восточного Кавказа на Западный. Таким образом, наступление силами дивизии на Грозный могло принести успех и было крайне опасным для белых. Для срыва операции Жданов решил провести одновременное формирование сразу трех дивизий, как того и требовал главком[1692]. В результате ни одна из них не была сформирована в удобное для наступления время, и момент был упущен. Более того, 34-я дивизия не была сформирована вплоть до июня 1919 г.
Ухудшение положения красных на Восточном фронте в результате наступления колчаковских армий, а затем ухудшение на Южном фронте вследствие консолидации антибольшевистских сил и казачьих восстаний привели к необходимости переброски войск. Поскольку обстановка менялась, директивы из центра тоже менялись. Разумеется, перемены директив вели к неразберихе и могли использоваться в целях саботажа.
Еще 9 апреля главком И.И. Вацетис приказал Жданову и командующему флотилией С.Е. Саксу готовить транспорты для перевозки войск по воде[1693]. 11 апреля 1919 г. главкому И.И. Вацетису были представлены соображения о передаче частей 33-й и 34-й стрелковых дивизий на усиление 10-й армии (очевидно, в связи с активизацией казачьего повстанчества на Дону). Началась полудетективная история их переброски, затянувшаяся почти на два месяца. Рассмотрим эти события детально.
По данным на 13 апреля, в формировавшейся 34-й дивизии было неблагоприятное санитарное состояние личного состава[1694]. В середине апреля начальнику дивизии было предписано приступить к формированию управления дивизии и штаба бригады[1695]. Армия готовилась к крупным сухопутным и морским операциям на Петровск и Гурьев.
По всей видимости, Ставка не имела определенного взгляда на использование 11-й армии. Поступавшие распоряжения не отличались продуманностью. Так, 16 апреля начальник Полевого штаба приказал готовить десантную операцию к Святому Кресту[1696], однако затем из армии стали активно изымать войска. 19 апреля штаб боевого участка был переформирован в штаб 7-й кавалерийской дивизии. В тот же день была получена телеграмма Ставки о предстоящей отправке наиболее сильной, 33-й дивизии, на Южный или Восточный фронты[1697].
19 апреля начальник Полевого штаба РВСР Ф.В. Костяев телеграфировал Жданову: «Тридцать третья дивизия в полном составе и бригада кавалерии должны быть готовы… не позже двадцать пятого сего апреля. Все эти части подлежат переброске в район Самары. Срочно примите меры к приведению этих частей в полную боеспособность»[1698].
Наконец, 20 апреля поступило распоряжение привести к 25 апреля в полную боеспособность 33-ю стрелковую дивизию и бригаду кавалерии для переброски на Южный или Восточный фронты, был объявлен приказ по армии о спешном формировании штабов, учреждений и частей 33-й дивизии[1699]. Тогда же пришло новое распоряжение центра — главком И.И. Вацетис приказал срочно направить 33-ю стрелковую дивизию и бригаду 7-й кавалерийской дивизии на Восточный фронт юго-восточнее станции Урбах. Главком телеграфировал Жданову: «20 апреля 1919 года оперативная немедленно направьте тридцать третью дивизию в полном составе и одну бригаду седьмой кав[алерийской] дивизии на Вост[очный] фронт. Район сосредоточения указанных частей на Вост[очном] фронте Титовка — Михайловка — Ивановка — Константиновка. Движение от Астрахани до Николаевска, до района сосредоточения, походным порядком. По прибытии, в районе сосредоточения названные части поступают в резерв главкома, но продовольствие и все снабжение возлагается на Вост[очный] фронт. Одиннадцатой армии снабдить перебрасываемые части продовольствием на все время движения как по железной дороге, так и походным порядком. Квартирьеров в район сосредоточения выслать по получении сего. Переброска должна начаться не позже 25 апреля весьма экстренным порядком. № 1795/оп. Главком Вацетис, член РВСР Аралов»[1700]. По всей видимости, телеграмма содержала несколько ошибок или умышленных искажений, так как от Астрахани практически до Саратова войска не могли добраться походным порядком. Очевидно, предполагалось следование таким порядком от района сосредоточения. Кроме того, из текста телеграммы следовало, что районом сосредоточения мог быть как Николаевск, так и район указанных деревень (в треугольнике Урбах — Красный Кут — Мокроус). Возможно, речь шла о преднамеренной диверсии на телеграфе.
Расследовавший позднее обстоятельства переброски дивизии генштабист Г.К. Корольков отмечал: «Обращает на себя внимание, что все делалось помимо нач[альника] штаба армии (т. [И.Ф.] Шарскова) и оперативного управления, т. е. как бы их и не было. Названные телеграммы, судя по отметкам, попали в оперативное управление лишь 3 мая. Такой порядок нельзя признать н о р м а л ь н ы м, а такая система должна печально отражаться на делопроизводстве и вредить делу»[1701].
21 апреля состоялось собрание командиров и комиссаров частей дивизии для обсуждения отправки и размещения дивизии в треугольнике Урбах — Красный Кут — Мокроус[1702]. Тогда же в этот район выехали квартирьеры. Расследовавший обстоятельства переброски генштабист Корольков считал этот район неверным (что, на наш взгляд, не стыкуется с телеграммой Вацетиса, где этот район как раз был обозначен),
