на фронт сотрудников. В частности, речь шла об инспекторе артиллерии 3-й армии Жданове, вероятно, родственнике будущего командарма[1629].
Муралов и комиссар округа Е. М. Ярославский сообщали Мехоношину в поезд на Курском вокзале 30 января 1919 г.: «Тов. Жданов работает по организации Красной армии с июля 1918 г. и вошел во все подробности этого вопроса, особенно осложненного усиленной отправкой на фронт рот пополнений как из запас[ных] баталионов, так и [из] дивизий. Поэтому отъезд тов. Жданова в настоящее время сильно затормозит работу округа, так как мы лишаемся специалиста, дававшего нам всегда основанные на продолжительном опыте советы. Кроме того, тов. Жданов является знающим свое дело инструктором по обучению войск округа, войска привыкли к его требованиям, и заменить его в этом деле кем-либо другим мы положительно затрудняемся.
Ввиду изложенного усиленно ходатайствуем об оставлении тов. Жданова на занимаемой им ныне должности. О последующем просим срочно уведомить»[1630]. Подобный документ отнюдь не свидетельствует о том, что перед нами белый подпольщик.
Гражданская война на всех фронтах, где довелось служить Жданову (Нижняя Волга, Северный Кавказ и Украина), отличалась партизанским характером, что существенно облегчало работу агентуры белых в советских штабах. Нелегальной работе благоприятствовали и очевидные военные успехи белых в регионе, который в первой половине 1919 г. был взят войсками Деникина под свой контроль. Способствовала этой работе и череда серьезных реорганизаций, через которую в феврале-марте 1919 г. прошли советские войска Кавказско-Каспийского региона.
На фронт Жданов прибыл вместе с Мехоношиным[1631] в крайне тяжелый для вверенных ему соединений РККА период. 14 февраля он принял командование 12-й советской армией от бывшего вольноопределяющегося В.Л. Степанова. Следовательно, в этот период бывшему генералу большевики еще доверяли. Начальником штаба армии был Д.А. Северин (не генштабист). В армию 13 февраля были включены остатки разгромленной белыми, разложившейся, охваченной эпидемией сыпного тифа и испанки, утратившей управляемость и лишенной снабжения 11-й армии М.К. Левандовского, отступавшие на протяжении 400 километров по безводным прикаспийским степям с Северного Кавказа к Астрахани[1632]. В ходе отступления погибли до 4000 человек, были оставлены при отступлении ранеными и больными до 50 000 человек. Остатки 11-й армии вошли в состав 33-й стрелковой и 7-й кавалерийской дивизий.
Как отмечалось в датированном 22 февраля 1919 г. докладе бывшего Генштаба генерал-лейтенанта Г.К. Королькова председателю РВС фронта К.А. Мехоношину «Положение Каспийско-Кавказского фронта и выход из этого положения», фронт находился в тяжелейшем положении в связи с разгромом 11-й и 12-й армий и их отходом из хлебного района к безводной степи. Автор доклада констатировал, что «поражение наших войск произошло не столько от несоответствия многих лиц командного состава, как от невозможности своевременного их (войск. — А.Г) снабжения всем необходимым»[1633].
С занятием Северного Кавказа белыми Астрахань оставалась единственным пунктом, связывавшим Кавказско-Каспийский регион с советским центром. Находившаяся в полуокружении советская группировка в районе Астрахани не позволяла осуществить стратегически важное для белых соединение Южного и Восточного антибольшевистских фронтов. Соответственно, задача удержания Астрахани была жизненно важна для красных. Этот вопрос находился на контроле руководства Советской России. Вместе с тем Астрахань не имела надежных путей для связи с войсками и была плохо обеспечена в продовольственном отношении (в городе ощущалась нехватка хлеба, население питалось воблой), находилась в регионе, где существовали устойчивые антибольшевистские настроения в казачье-крестьянской среде. При невероятной обширности литературы по истории Астраханской обороны и роли в ней С.М. Кирова, деятельность Жданова в Астрахани практически нигде даже не упоминалась. Попробуем осветить этот важный вопрос.
Командование Жданова оказалось непродолжительным. Как отмечал сам генерал, он приехал в Индюковку, где находился штаб армии, застал там эпидемию тифа и заболел сам. Лишь в середине марта Жданов вернулся к активной работе и 13 марта принял временное командование над 11-й советской армией второго формирования, созданной из остатков расформированной в тот же день 12-й армии, а также упраздненного Каспийско-Кавказского фронта и непосредственно подчиненной главкому. В приказах РВСР по личному составу армии Жданов числился командующим 11-й армии почему-то с 1 февраля 1919 г.[1634]
Недовольство происходящим на Каспийско-Кавказском фронте накапливалось в большевистском военно-политическом руководстве постепенно. Так, в начале 1919 г. произошел громкий внутрипартийный конфликт в РВС фронта между председателем РВС фронта (13 декабря 1918 — 14 февраля 1919 г.) А.Г. Шляпниковым, с одной стороны, и особоуполномоченной по руководству политической работой на фронте Е.Б. Бош, а также председателем Астраханского губкома РКП(б) Н.Н. Колесниковой, с другой. Конфликт приобрел огласку, повлек вмешательство ЦК РКП(б), председателя СНК и Совета рабочей и крестьянской обороны В.И. Ленина, председателя ВЦИК Я. М. Свердлова, создание специальной комиссии для расследования и в конечном итоге отстранение Шляпникова и Бош от занимаемых должностей[1635]. Не способствовало доверию к местным руководителям и контрреволюционное выступление некоторых частей Астраханского гарнизона 21–23 января 1919 г. После этого в Астрахань прибыли новые партийные руководители член РВСР К. А. Мехоношин (14 февраля 1919 г. сменил Шляпникова на посту председателя РВС фронта) и С.М. Киров. Был создан такой нетипичный для этого периода чрезвычайный орган власти, как Временный военно-революционный комитет с неограниченными полномочиями во главе с Кировым (функционировал с 25 февраля по 26 апреля 1919 г.), арестован начальник Особого отдела штаба Каспийско-Кавказского фронта К.Я. Грасис, превысивший свои полномочия. Ранее Грасис по распоряжению Шляпникова арестовал группу спекулянтов и партийных работников. Разбирательство по партийной линии и наказание руководства Особого отдела могло повлиять на решительность борьбы с контрреволюцией, что предопределило кадровые перестановки в местных чекистских органах. Арестованный некоторое время содержался при РВС[1636]. После ареста К.Я. Грасис возглавил разведывательное отделение штаба фронта[1637]. Вернувшийся в Москву, Шляпников потребовал предать себя суду революционного военного трибунала по делу о гибели 11-й армии[1638].
Нельзя исключать того, что в штабе фронта действовало антибольшевистское подполье (впрочем, штаб фронта советские мемуаристы и историки обвиняли в троцкизме и упрекали в потворстве белому подполью[1639], в связи с чем достоверность подобных свидетельств вызывает сомнения). Сохранились позднейшие свидетельства о работе белого подполья за конец 1918 — начало 1919 г. По свидетельству старого большевика А.А. Вартаняна, «было известно, например, что один из этих “военспецов”, занимавший высокий пост чуть ли не начальника штаба армии[1640] или зам[естителя] начальника, является белогвардейским агентом, имеющим связи с противником.
Политотдел несколько раз докладывал Реввоенсовету об этом предателе, но Шляпников, слепо доверяя ему, обвинял работников Политотдела и лично [Е.Б.] Бош в “спецеедстве”, что мы вмешиваемся не в свои дела и т. д.
Даже после того, как этот высокопоставленный “спец” через некоторое время, улучив подходящий
