…— Это первое транспортное кольцо. Начнем с внешней стороны и будем пробираться в центр. Там, правда, пробки, но ничего, мы переулками. Вот та эстакада — вон, видишь? — ведет на дорогу к космопорту, вы должны были по ней проезжать. А это — Главная Магистральная улица, по ней мы лучше не поедем, тут одни грузовики. Прокатимся по Апатии, там очень красивые особняки, есть некоторые старинной постройки… А потом наведаемся в Эос. Видишь вон ту огромную башню? Это Штаб-квартира Синдиката, центр Эоса, ее видно из любой точки Танагуры. Ночью очень красиво… — Мартин осекся, сделав вид, что у него пересохло в горле. Чуть не проговорился, что ночью с вершины башни открывается прекрасный вид на Танагуру. А Марсии совсем необязательно знать, что он бывает в Эосе и даже в самой Штаб-квартире. Тут Мартина осенило. — А вообще, чем мотаться по улицам и пыль глотать, поедем лучше в одно место…
— Какое? — пискнула Марсия.
— Увидишь! — пообещал Мартин. — Оттуда весь город, как на ладони…
Это место Мартин нашел случайно, когда только обзавелся мотоциклом. Ему нравилось выезжать за город и долго-долго мчаться по трассе, ведущей далеко в пустыню, пока город не скроется из виду. В одном из таких путешествий Мартин свернул на узкое ответвление дороги, когда-то ведшее, видимо, к военной базе, заехал непонятно куда, поднялся на холм, и оказалось, что Танагура оттуда видна в самом деле, как на ладони. Не целиком, конечно, не настолько это был высокий холм, но все равно красиво. А главное — никого вокруг…
…— Приехали. — Мартин спрыгнул с мотоцикла. Следом неуклюже слезла Марсия. — Пойдем. Тут есть одна каменюка… вставай на нее и смотри во-он туда…
Налетевший из пустыни ветер подхватил легкие волосы Марсии, взъерошил и умчался дальше. Вдалеке, в легкой предвечерней дымке, простиралась Танагура. На башнях Эоса уже включились сигнальные маяки, и от их мерцания город казался еще более призрачным…
— Красиво? — шепотом спросил Мартин.
— Очень, — искренне ответила Марсия. — Знаешь… мне сперва очень не понравилось тут… Такой холодный, чужой город… недобрый… а он, оказывается, красивый…
— Танагура очень красивая, — согласился Мартин. — Но ты права, это не очень добрый город.
Вернее было бы сказать — «очень недобрый», особенно к чужакам, но Мартин промолчал.
— Уже так поздно?! — спохватилась Марсия, взглянув на часы. — Мартин… мне еще заниматься…
— У тебя вид прилежной ученицы, — поддел Мартин. — Ладно, поехали, раз надо.
— Я плохо учусь, — сказала Марсия, подходя к мотоциклу. — Очень много пропускаю… а в новом колледже… — Она вздохнула.
— Не понимаешь чего-то? — догадался Мартин.
— Стереометрию, — созналась Марсия. — Я, наверно, глупая, мне уже столько раз объясняли, а я все равно не понимаю…
— Значит, плохо объясняли, — заявил Мартин. — Погоди-ка…
Открыв багажное отделение, он выудил оттуда ноутбук, раскрыл, запустил простейший графический редактор.
— Иди сюда, — позвал он Марсию, усаживаясь на камень. — Смотри. Это очень просто, надо только представить себе, как выглядят все эти фигуры. Вот цилиндр…
Электронное перо легко начертило фигуру. Марсия, присев рядом на корточки, следила за руками Мартина, как завороженная.
— Если вписать в него конус, то…
Основные теоремы стереометрии, скучные и зубодробительные, вспыхивали на небольшом экране ноутбука яркими разноцветными линиями, сплетаясь в красивый, интересный и, главное, понятный узор…
— Откуда ты все это знаешь? — не выдержала, наконец, Марсия.
— Я-то? — Мартин понял, что все-таки прокололся и решил не врать дальше, а просто не говорить всей правды. — Я этот курс прошел года три назад. По сравнению с начертательной геометрией это семечки! Хотя… я же говорю, все дело в том, как объяснять. Если ты зазубришь эти свои теоремы, то все равно ни одной задачки не решишь. А надо-то всего-навсего представить, как это выглядит, и все станет понятно. Ведь понятно?
— Понятно, — кивнула Марсия и улыбнулась. Улыбка красила ее необычайно, но Мартину отчего-то стало не по себе. — Ты очень здорово объясняешь. Я раньше правда все зазубривала, только без толку… Спасибо…
— Обращайся, — фыркнул Мартин, убирая ноутбук. — А теперь поехали, темнеет уже. Вернется твой папашка, а тебя дома нет, то-то будет номер…
Всю обратную дорогу молчали, только на светофоре перед поворотом на улицу Дэррен Марсия вдруг тихо позвала:
— Мартин?
— Что?
— А завтра… если ты сможешь, конечно… может, все-таки ты покажешь мне город?…
— Покажу, — согласился Мартин и подумал о том, что надо как-то объяснить свое отсутствие на рабочем месте Себастьяну. — Приехали. До завтра?
— До завтра… — Взъерошенная Марсия с раскрасневшимися от ветра щеками поднялась по ступеням подъезда, взялась за ручку двери, потом обернулась и неловко помахала Мартину…
…Стивен Готторф наблюдал за дочерью сперва с тревогой, а потом все больше и больше успокаиваясь. Похоже, мрачные прогнозы врачей не спешили оправдываться, Марсия чувствовала себя не хуже, чем раньше, еще на Лайре, а даже, пожалуй, и лучше. Во всяком случае, аппетит у нее стал лучше — то приходилось кормить чуть не насильно, а теперь только подавай. Да и заниматься она начала намного ровнее: то ли здесь, в Танагуре, преподаватели хорошие, то ли еще что, но Марсия, всегда учившаяся более чем средненько, вдруг начала приносить отличные отметки даже по нелюбимой математике. Девочка вообще не была склонна к точным наукам, чем очень огорчала отца — он-то надеялся, что Марсия пойдет по его стопам, станет финансистом… да где уж там! Но теперь эти мечты перестали казаться такими уж несбыточными. А кроме того, Марсия начала улыбаться — не вежливой дежурной улыбкой, а по-настоящему, — чуть ли не впервые со смерти матери, а тому уж минуло без малого три года.
Вслух своими мыслями Стивен не делился даже с Дэвидом, и только молча молился о том, чтобы Марсия продержалась еще несколько месяцев — дела у них с Дэвидом, как ни странно, пошли вполне неплохо, и вскоре Стивен смог бы собрать деньги на операцию для дочери.
Проклятые банковские правила! Стивен — новичок на Амои, он еще и пары месяцев тут не прожил, и можно хоть охрипнуть, доказывая, что его кредитная история чиста, как слеза младенца, кредит ему амойские банки не дадут еще, по крайней мере, полгода. Можно было бы взять кредит на Лайре, но на Лайре нет таких врачей. А на Амои есть врачи, но у Стивена не хватает денег. Какого дьявола Амои не входит в Федерацию?! Ведь тогда проблем бы не возникло — у Федерации есть единая банковская сеть, охватывающая все ее планеты… Но нет же, Амои — независимая планета, и банки тут тоже независимые, а порядочки у них — куда там федеральным!..
…Кому Мартин был очень благодарен — так это Себастьяну. За то, что не задал ни единого вопроса, только как-то мимоходом поинтересовался, не нужны ли Мартину деньги, и предложил обращаться, буде понадобится дополнительное финансирование. Но деньги Мартину не были нужны, того, что у него имелось, вполне хватало. Нужно ему было только свободное время, и это у него тоже было. Юпитер весть, что думал Себастьян о его отлучках (а может, и не думал, а давно уже все знал — сыщики на начтранса работали отменные), но он предоставил Мартину полную свободу действий. К чести последнего стоит отметить, что по крайней мере с раннего утра до полудня, а потом еще большую часть ночи он занимался своими непосредственными обязанностями.
Если бы Мартина спросили, что он испытывает к Марсии Готторф, он бы не смог ответить сразу. Первое, что приходило на ум — это жалость. Жалость к человеку, который почти всю свою жизнь провел взаперти, у которого не было ни единого приятеля, с кем можно было бы доверительно перемолвиться. Впрочем, Мартин тоже большую часть жизни провел взаперти, и друзей у него не было… до недавних пор. Но он, по крайней мере, был совершенно, до неприличия здоров!
Жалость… все-таки это было не совсем верное слово. Мартин долго размышлял, а потом, наконец, сообразил, что именно он ощущает, вернее, подобрал аналогию. Почти полгода назад ему довелось вместе с Себастьяном побывать на другой планете, и у человека, к которому они наведались, оказался маленький котенок. Мартин впервые увидел живого котенка — до той поры знакомство его с семейством кошачьих ограничивалось котом Вернера по кличке Людвиг. Однако Людвиг был здоровенным котярой со скверным нравом, и на попытки погладить его реагировал однообразно: шипел, показывал клыки и норовил полоснуть когтями. А теперь Мартин держал крохотный живой комочек, который легко умещался в ладонях и был настолько слаб и беззащитен перед окружающим миром, что Мартину сделалось жутко. Он мог сделать с этим маленьким живым существом, доверчиво таращившим на него глазенки, все, что угодно, и тот ничем не смог бы ему помешать, даже оцарапать толком не сумел бы… Мартин так и стоял, держа на ладони котенка и боясь шелохнуться, пока хозяин не забрал его.
