во всяком случае, с коллегами особо не встречался. Временами, по приказу Гарибая, они втроем вместе завтракали на рассвете. В это время был открыт кафетерий в американском стиле, работавший круглосуточно, куда стекались из окрестностей полуночники: санитары и медсестры из больницы Хенераль Сепульведа, водители скорых, друзья и родственники пациентов, шлюхи и студенты. Кафетерий назывался «Беглец», и в тротуаре, прямо под одним из окон, находилась канализационная решетка, откуда поднимался густой пар. Вывеска у «Беглеца» была зеленая, и время от времени пар окрашивался зеленым, ярко-зеленым, прямо как субтропический лес, и когда Гарибай это видел, непременно говорил: бля, какая красота. Потом замолкал, и все трое экспертов сидели и ждали официантку, девушку-подростка, немного полную и очень смуглую, из, как они поняли, Агуаскальентес, которая приносила им кофе и спрашивала, что подать на завтрак. Обычно Фриас не ел ничего, разве что иногда пончик. Арредондо заказывал кусок торта с мороженым, а Гарибай — говяжий стейк с кровью. Некоторое время Арредондо сказал ему: мол, это ужасно плохо для суставов. В вашем возрасте не надо таким злоупотреблять. Ответ Гарибая уже не вспомнить, но он был краткий и категоричный. В ожидании заказа все трое сидели и молчали: Арредондо осматривал ладони, словно бы в поисках капельки крови, Фриас — уставившись в стол или рассеянно разглядывая небо цвета охры, а Гарибай — смотря на улицу и редкие проезжающие машины. Временами, очень редко, с ними приходили студенты, подрабатывающие ассистентами в лаборатории или в морге, и тогда разговор становился оживленнее; но по большей части они сидели молча, утопая, как говорил Гарибай, в сознании хорошо сделанной работы. Потом расплачивались каждый за свой завтрак и выходили на улицу встрепанные, как грифы, и один, кому выпадало дежурство, возвращался пешком в Анатомический институт, а другие двое спускались в подземную парковку, даже не попрощавшись; а через некоторое время из парковки выезжал «рено» с вцепившимся обеими руками в руль Арредондо и терялся в лабиринте городских улиц, а еще немного времени спустя выезжала другая машина, «Гран-Маркис» Гарибая, и улицы проглатывали его как повседневный кошмар.
В тот же самый час полицейские после дежурства собирались на завтрак в кафетерии «У Трехо», длинном, напоминавшем гроб здании практически без окон. Там они пили кофе и ели яйца в стиле ранчо, или яйца по-мексикански, или яйца с салом или яичницу-глазунью. И рассказывали анекдоты. Иногда они были авторскими. Анекдоты. И очень много было анекдотов о женщинах. Например, полицейский говорил: какова совершенная женщина? Ростом пятьдесят сантиметров, лопоухая, с плоской головой, без зубов и страшная на лицо. Почему? Полметра ростом — чтобы она доставала тебе ровно до пояса, лопоухая — чтобы ловчее дергать, с плоской головой — чтобы удобнее было пиво ставить, беззубая — чтобы член не укусила ненароком, и страшная — чтобы у тебя ее никто не украл. Некоторые смеялись. Другие продолжали есть яйца и запивать их кофе. А тот, кто рассказал тот анекдот, продолжал. Почему женщины не умеют кататься на лыжах? Молчание в ответ. Потому что в кухне никогда не идет снег. Некоторые анекдота не понимали. Большинство полицейских никогда в жизни не катались на лыжах. И впрямь, где тут, в пустыне, покатаешься? Но некоторые смеялись. А рассказчик говорил: ну-ка, друзья, дайте определение, что такое женщина. Молчание. И ответ: это скопление клеток, кое-как организованных вокруг вагины. И тогда кто-то смеялся, например, судейский, типа хороший анекдот, Гонсалес, скопление клеток, точно, да. И еще вам анекдот, на этот раз иностранный: почему статуя Свободы — женщина? Потому что надо было найти для смотровой площадки кого-то с пустой головой. И еще: из скольких частей состоит мозг женщины? Так это смотря по обстоятельствам, друзья! Каким обстоятельствам, Гонсалес? От того, насколько сильно ты ее бьешь. И вот тоже смешной: почему женщины не умеют считать до семидесяти? Потому что к шестидесяти девяти у них уже полный рот. И вот погорячее: кто глупее глупого мужчины? (Это был простой вопрос.) Как кто? Умная женщина. И еще вот: почему мужчины не дают ездить женщинам на своей машине? Потому что из комнаты в кухню не проложено шоссе. И в том же стиле: что делает женщина не на кухне? Ждет, когда пол высохнет. И еще похожий: что делает нейрон в мозгу женщины? Приезжает на экскурсию. И тогда тот же судейский, который уже смеялся, смеется снова и говорит: хороший анекдот, Гонсалес, очень смешной, нейрон, поди ж ты, на экскурсии, смешно, да. И неутомимый Гонсалес продолжал: как выбрать трех самых глупых женщин в мире? Как? Наудачу! Понятно, друзья, да? Наугад! Потому что они все тупые. И: что можно сделать, чтобы дать женщине больше свободы? Дать ей кухню побольше. И: что нужно сделать, чтобы дать женщине еще больше свободы? Включить утюг в удлинитель. И: когда у нас день женщины? День, о котором ты меньше всего задумывался. И: как долго умирает женщина от выстрела в голову? Шесть или восемь часов, в зависимости от того, сколько пуля будет искать мозг. Мозг, да, задумчиво говорил судейский. И если Гонсалеса кто-то упрекал за мачистские анекдоты, тот отвечал: самый мачист у нас Бог, ибо он сотворил нас высшими существами. И продолжал: как называется женщина, потерявшая девяносто девять процентов своего ай-кью? Немая. И: что делает мозг женщины в ложке кофе? Плавает. И: почему у женщин на один нейрон больше, чем у собаки? Чтобы она, убираясь в туалете, не пила воду из унитаза. И: что делает мужчина, выбрасывая женщину из окна? Загрязняет окружающую среду. И: в чем женщина похожа на мяч для игры в сквош? В том, что чем сильнее бьешь, тем быстрее возвращается. И: почему в кухнях есть окно? Чтобы женщины могли увидеть мир. И так далее, пока Гонсалес не уставал и не плюхался на свой стул допивать свое пиво, а остальные возвращались к яичницам. И тогда судейский, измученный целой ночью работы, задумчиво говорил: это сколько же Божьей правды таят в себе анекдоты… И чесал себе лобок и выкладывал на пластиковый стол свой револьвер «Смит энд Вессон» 686-й модели, весом один килограмм и почти двести грамм, выкладывал с таким сухим стуком, словно бы рокотал вдалеке гром, — с таким звуком револьвер сталкивался с поверхностью стола, и это привлекало внимание сидевших рядом пяти или шести полицейских, которые слушали, нет, которые различали его слова, слова, которые судейский собирался произнести, словно бы они были иммигрантами, потерявшимися в пустыне, и различали вдалеке оазис или деревню или табун диких лошадей. Божья правда, говорил судейский. Кто, бля, интересно эти анекдоты сочиняет, интересовался судейский. И пословицы? Откуда они, бля, берутся? Вот кто первым их выдумал? А кто первый рассказал? И после нескольких секунд молчания, с закрытыми, как во
