«Газетный вечер серый, серый…»
Газетный вечер серый, серый,Дороги строчками легли.Корреспондент статьёй умелоДом редкий вырвал из петли.Там сквер зелёный тихо жил,Его уже с землёй сравняли.Булгаков часто там ходил,И что-то всё в тетрадь писали.Кругом истерзанная памятьИ наших рук бесчеловечность,Мы можем беспричинно ранитьИ безрассудно изувечить.Любой российский уголок,Пропетый именем известным,Кричит, чтоб кто-нибудь помог,Чтоб не купил барыга местный.Газетный вечер серый, серый,Дороги строчками легли,И улицы бегут несмело,Чтоб только их уберегли.
«Неизвестность – твой конёк…»
Неизвестность – твой конёк,Скинув лёгкие одежды,Прилетаешь на денёкИ становишься волшебной.Я любуюсь твоим светом,Кожей бархатно-упругой,Как контуженный при этомБью нечаянно посуду.Пианино – сладкий голос,И зелёные глаза,Ты мой не открытый космос!Ты безвестная звезда!Я в закладе светлых истинВорошу свой мозг сравнениемИ заправским шахматистомСтавлю мат своим сраженьям.Только вновь твои одеждыЗашуршат скользнувшей тенью,И денёк, уже прошедший,Лишь оставит впечатление.
«В моей душе стихи загрустили…»
В моей душе стихи загрустили,Книжный червь, забрав свою вечную мудрость,Перелез в уплотнения другие,Чтобы грызть чью-то новую глупость.Я не каюсь известной мне птице,Что поэзией кличут веками.Только некоторым бы синицу,А другим – в высоте журавлями.Как в нескладное хочется веритьИ писать своим собственным миром,Не раздумывая ответить,Косяку быть дверному кумиром.Серым волком иначе завыть,В одиночном своём измеренииИ попробовать полюбить,Как своё, незнакомое пение.Как же выдохнуть тяжкую думу?На огрызок вчерашней газеты,Где опять я не много побудуНикому не известным поэтом.
«Есть принцип у неба…»
Есть принцип у небаЗаламывать руки.Дать сдохнуть без делаИль брать на поруки.Иль с северных оконС холодным приветом,Иль с южных, заскоком,Горячим ответом.Где выдаст поверенныйСтранную ксиву,Любое безвременьеРоет могилы.И всё, что положено,Всё за спиной,Ваш скарб придорожныйИ баба с косой.
«На подоконнике горячих лет…»
На подоконнике горячих летГоршки событий расцвели внезапно,На перегное выращенный бредБутоном лжи покачивает властно.Всё поливали чёрною водой,Лихие ветры сквозняком сопели,И обвязались легкою спиной,Колючей проволокой побеги.Тщеславие – творение людское,И названные так цветыУпали в племя молодоеЗа грош от стартовой цены.Подняли шум деревья у окна,Их попилили НА-НА-человеки,И сколотили с криками «УРА»Невиданный доселе гроб столетий.
«Не наступай на пятки, время…»
Не наступай на пятки, время,Так тяжёло идти порой,И созревающее племяПобедно шествует за мной.Взаимосвязь темнее ночи,Столпотворение в умах.Я так, прошедший между прочим:Они летят на парусах.Без багажа куда как легче,Быть ветрогоном на гореИ гнать беспроводные смерчиВ моей потрёпанной душе.Я всё-таки ещё взволнован,Пропущенный через совдеп,Пропущенный через такую комуДемократических утех.Я русский дед, плясать хочу!Ещё под русскую гармошку,Ещё я русскую приму,По-русски так же, на дорожку.
«По жизни зайцем ты проехал…»
По жизни зайцем ты проехал,Как безбилетный пассажир,И завораживающим смехомТы отвлекаемо шутил.Ты думал кончится поездкаИ, сэкономив мелочь дня,Ты снова сложишь под газеткуСвоё возлюбленное «Я».Ты потирал свои ладони,«Как ловко я их всех надул»,И неизменно был доволен,Что жизнь опять ты обманул.И постепенно зарождалсяОсадок мнимого покоя,И вот однажды ты попался,Прихваченный в своём походе.Сломалась жизнь, и под газетойТвоё возлюбленное «Я»,Придерживаясь за стены века,Сползало в пропасть бытия.
«Под белы ручки весна меня уводит…»
Под белы ручки весна меня уводит,Последний месяц я как-то не удел.Она пришла и новое находит,Мой заполняя умственный пробел.Её приход, как царства на престол,И коронация уже попозже, в мае,Когда взмахнёт весёлый дирижёрПод музыку весь белый свет вещая.Тогда она от своего величия,Благословляя наш земной вертеп,Подкрасит красками жилищаИ поснимает внутренний запрет.Мне также выпадает интересИ открывать несвойственные виды,И целовать, как прихожанин крест,С словами: «Господи, помилуй».
«Ваш бред – вакансия на плахе…»
Гумилёву
Ваш бред – вакансия на плахе,И буйство резче откровений,И личность ваша держит в страхе,Пока ещё Вы в поле зренья.Признание уже в застенкахГуляет сквозняком обширным,И гордость с честью человекаНе давится железной ширмой.На амбразуре ваш живот,Им в наказанье вашей воли,И каждый со значением бьёт,Зверея от пролитой крови.Уже душа из тела вышла,В углу, не понимая, ждёт.Входить обратно еле слышноИли лететь уже в полёт.Так, и очнувшись на бетонке,И зная смертный приговор,Вы вспоминали о девчонке,В Коктебеле, что сбежала с гор.
«Эмоции взлетают до небес…»
Эмоции взлетают до небесИ разрывают нас, как струны,Мы лопаемся от радостей иль бед,Кидая возгласы за безграничность шума.Мы в поисках любимого лица,Любимых рук, ориентира светаИ гаснем спичкой, когда жизнь, как брак,Сжигается в огне иль давится под прессом.Мы от улыбок сердцем воскресаем,И всё родное в чистоте прилива,Упрятанное внутри мы отдаём и дарим,Не приукрашивая душевного порыва.Как колыбель добра, нам выдаются дни,И переносится плохое на потом,Чтоб понимали ответственность и мы,Где брать эмоции и заносить в свой дом.
«В подклете утро чай гоняет…»
В подклете утро чай гоняет,Поглядывая в оконные часыИ с блюдца силой наполняясь,Выходит с бодростью в предместье тишины.И кинется строптивый ветер,Летящий свежестью на новизну,И всё подведено к природной смете,Что выдаётся жизнью поутру.Обшарпанных берёз обои бересты,Ручей, где по шнурочным меркамОбвязывает ямки и стволы,Прожилиной поблёскивая мелкой.Всё на ладони утренней зари,Невинность вновь в пошитом платьеПускает всходы, тянет из землиЦветок весенний нам с тобой на счастье.
«Песчаный берег мне молва…»
Песчаный берег мне молва,Где сыпется песок злосчастный,Где превращаются словаБез правил в путь ненастоящий.Увязнув в множестве презрений,Я ложь как особь истребляю,И имя от чужих волненийСтихами часто защищаю.И я дышу спокойным ветром,Когда блудливую химеруПосыплет праведное пепломИ даст железную мне веру.И пусть смеются за спиной,И бряцают своим оружием,И тянут личное молвой,Песчаным берегом ненужным.
«На мысли набежал рояль…»
На мысли набежал рояль,И музыка обильем нотНастраивала на печаль,Меняя действий оборот.Одушевляя вещь на входе,Давала сделать ей поклон,И, личное сдавив на горле,Несла в кружении своём.Как давний друг, как мать родная,Как любящие дочь и сын,На танец сердца приглашая,Рассказывала про нашу жизнь.Всё оставляя на потом,Толпу, идущую за залом,Машин, ревущих за углом,И честь, и ложную браваду.Как будто что-то потеряли,И очень дорогое жаль,Мы с волшебством отождествляли,Такую силу, как рояль.
«На выгон солнце поутру…»
На выгон солнце поутруПо мартовским ступеням,И я, привязанный к лучу,Иду, забывший время.И, бормоча себе под носПрихваченную рифму,Я порождаю некий спросНа собственную битву.Так, на виду своих волнений,Я правлю озаренье дня,В развязности воображений,В привязанности луча.Как средство доброго начала,Иду с ним в паре наяву,И путь весеннего нарядаНа каждом видется шагу.И, складывая тепло под полог,Дышу от легкости своей,И, раскрывая больше ворот,Я становлюсь, как луч, светлей.
«Тянет лямку февраль не свою…»
Тянет лямку февраль не свою,И ему невдомёк вся игривость,Где метели летящие в мглуЗлым ветрам и сугробам на милость.Кто стряхнул его стрелку часов,Он готов даже бегать по лужам,Но когда ты насмешка для слов,Зимний месяц уже здесь не нужен.Ничего не теряя, потеряно всё,Перечёркнуто солнечным светом,И февраль, по ночам заползая на дно,Ни в какие не верит приметы.Распрощается скоро дорогою дальнейИ деньки унесёт на плечах,Может быть, и метель зашумит на прощаньеГде-нибудь на далёких полях.
«На километр счастья три версты расплаты…»
