Именно этот момент выбрал один из журналистов, чтобы хлопнуть его по плечу.
— Все в порядке, доктор Линкольн? Не очень сильный стресс?
И улыбнулся отработанной улыбкой, словно в рекламе зубной пасты. Полупрезрительной, полусочувственной. Томас знал это выражение наизусть. Он ничего не ответил Собеседник почувствовал себя увереннее.
— Ничего, если я буду называть вас «док»? Нашим читателям не важно, что вы больше не врач. — В его руке появился диктофон. — Я знаю, что, по идее, нельзя вас ни о чем спрашивать до начала эфира, но все, что мне нужно, — это пара забавных случаев. Расскажите о том, какой каторгой были для вас последние несколько лет. Как жилось в самом низу социальной лестницы… — Он включил запись и, подмигнув, добавил: — За это интервью хорошо заплатят, так что не бойтесь быть откровенным. Публика обожает мерзкие истории.
Томас слегка помассировал виски и посмотрел сквозь стекло. Пар, заполнивший ванную комнату, скрывал ее истинные размеры, и от этого она казалась более просторной. Все предметы, вплоть до мелочей, выглядели необычно. Сброшенный смокинг был похож на собаку, разлегшуюся на мраморном полу. Там же небольшими холмиками лежали полотенца. Унитаз, в который его недавно вырвало, как будто переместился дальше.
Он проворчал что-то невнятное и прислонился спиной к выложенной плиткой стене. В любом случае у него не было ни малейшего желания возвращаться в комнату. Он чувствовал себя ни на что не годным. Даже если не считать шампанского, два десятка сэндвичей и пирожных тоже не прошли для него даром.
Высокий уровень холестерина. Плюс сниженный моральный уровень. Что ж, в общем и целом наличествует некое равновесие…
Прекрати себе врать. Ты просто не в силах выдержать схватку с ней. Ни с ней, ни с этим чертовым реалити-шоу.
Хейзел Кейн была в соседней комнате. Он слышал, как хлопнула входная дверь, а затем простучали по полу каблуки. Эта отвратительная манера демонстративно устраивать грохот с таким видом, словно тебе наплевать на весь мир… Да и потом, никто другой, кроме ведущей шоу, не смог бы войти в его номер, воспользовавшись универсальным ключом.
Томас провел рукой по волосам и рассеянно смахнул клочок мыльной пены, оставшейся на его черной коже.
Хейзел Кейн наверняка заметила его уход с импровизированной пресс-конференции. И догадалась, что, сорвавшись в разговоре с журналистом, Томас закроется у себя в номере.
Он воображал ее взбешенной, мечущейся по комнате, — словно тигрица в клетке. Еще бы — она выбрала его из тысяч кандидатов. И вот как он ее отблагодарил.
Он медленно потянулся всем телом, расслабленным от горячего душа. Еще минуту, всего одну минутку, прежде чем закрыть кран… Наконец он протянул руку, с сожалением выключил воду и вышел из душевой кабины. Когда его нога коснулась пола, он непроизвольно вздрогнул. В запотевшем зеркале, окруженном ореолом лампочек, появилось его расплывчатое отражение.
Расплывчатым — именно таким он себя и ощущал. И вот в этом состоянии ему предстоял разговор с одной из наиболее известных телезвезд страны.
Он вытерся, стараясь стоять ровно. Вместо смокинга натянул джинсы и футболку, застегнул на запястье часы. Потом снова взглянул в зеркало. Человек, смотревший на него оттуда, выглядел потрепанным. Афроамериканец, у которого еще сохранились кое-какие мускулы, но скопилось слишком много жира на животе, волосы поседели и поредели, а лоб был прорезан морхцинами.
Томас пытался найти в своих глазах отблеск былой уверенности в том, что он — лучший, что он обладает властью помогать людям, спасать жизни. Уверенности, подкрепленной деньгами и комфортом. И самое главное — питаемой священным огнем.
Но сейчас в его глазах не отражалось ничего.
Томас Линкольн вздохнул и направился к двери. Ему недавно исполнилось тридцать семь.
ГЛАВА 2
В ту же секунду, что он вышел из ванной, женщина обернулась к нему.
— Сожалею, — коротко бросил он.
Она сидела на краешке кровати, улыбающаяся, в жемчужно-сером костюме — юбка и жакет, — одновременно скромном и элегантном. Ее белокурые волосы были уложены в замысловатую прическу в стиле «гейша», удерживаемую двумя длинными шпильками, Лишь несколько прядей ниспадали свободно, обрамляя лицо.
Томас должен был признать, что возраст ничуть не уменьшил ее красоты: в свои пятьдесят с лишним лет Хейзел Кейн выглядела просто сногсшибательно.
Раньше ему никогда не предоставлялось случая разглядеть ее так близко. Их предшествующие интервью — в общей сложности три — были очень короткими. К тому же она всегда была окружена толпой ассистентов, которым быстро отдавала распоряжения, а потом исчезала в водовороте протянутых рук и требующих подписи документов.
Она пристально взглянула ему в глаза.
— Какая стать! Что ж, вы снова в прекрасной форме.
Это было произнесено с легким оттенком иронии, от чего он мгновенно почувствовал раздражение.
— Бросьте, ради бога, — произнес он, поморщившись. — Так или иначе, я не в вашем вкусе.
Хейзел заправила прядь волос за ухо.
— Откуда вы знаете? Что, быть в центре внимания вам уже не нравится?
— Просто я сейчас не в своей тарелке. Поэтому и ушел с вашего брифинга. Слишком яркие лампы привлекают тучи ядовитых насекомых.
Он открыл мини-бар, достал оттуда бутылку «Джек Дэниэлс», открутил крышку и отхлебнул прямо из горлышка.
— Не в своей тарелке? Не знаю, насколько это выражение приемлемо. Не спросить ли об этом журналиста из «Ю-Эс-Эй тудей», как вы думаете?
Он стер капельку виски с подбородка и снова повернулся к звезде телешоу «Око Каина»[5]. Она принесла своему каналу славу и теперь вела собственные передачи. Ее чересчур рискованные идеи часто подвергались критике. Даже осмеянию. Однако ее карьерный взлет был головокружительным. За два года она вывела «Око Каина» на уровень самых популярных телешоу страны.
— Это он начал меня покусывать исподтишка, — ответил Томас. — Я что, должен терпеть, когда меня оскорбляют? Я его и ударил-то не сильно.
— Однако достаточно, чтобы разбить его диктофон. В присутствии множества свидетелей.
— Это все ерунда. — Он потянулся за следующей бутылкой. — Скажите уж честно, вы ведь только этого и ждали.
— Вы ошибаетесь.
— Черта с два я ошибаюсь! Чем больше бардака на ваших съемках, тем выше рейтинг, и…
— Линкольн, поставьте немедленно эту бутылку! — перебила она, поднимаясь. — Поставьте ее на место или убирайтесь из этого номера, этого отеля и этого шоу, пока не началась очередная съемка. Возвращайтесь к вашей убогой жизни. Забейтесь в свою нору и выплескивайте оттуда на людей свою желчь. У вас это очень хорошо получается.
Томас почувствовал, как его лицо побагровело от этого оскорбления. Его брови сдвинулись к переносице, он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого криво улыбнулся.
— Прекрасный трюк, Хейзел. Я вам уже почти поверил.
Она подошла к нему. Ее лицо было непроницаемым.
Он невольно сделал шаг назад.
Она выхватила бутылку у него из рук, швырнула ее в мусорную корзину, потом снова вернулась к кровати и села. Поправила юбку и скрестила руки на груди.
— Послушайте, — сказала она, — ваши выходки ничем мне не грозят. Именно из-за них я вас и выбрала.
Он почувствовал, как в ее тоне промелькнули едва уловимые суровые нотки.
— Но я хочу, чтобы вы четко усвоили: никаких конфликтов с журналистами! Телевидение, пресса — это мои владения. Если вам так уж не терпится затеять ссору, на то есть ваши собратья по игре. Можете хоть поубивать друг друга. В вашем распоряжении целая неделя.
Томас подошел к окну и остановился рядом с ним. Уже наступил вечер. Окно выходило на северо-восток, и из него открывался вид на парк Хоуп-стрит с его металлическими скульптурами в оранжевых арках. Дальше поблескивали огни Уолт-Дисней-Сентрал-Холл, вид которого всегда наводил его на мысль об огромных скрученных листах алюминия.
Какое-то время он бездумно созерцал панораму города, пересеченную яркими линиями уличных огней и тянувшуюся до самого подножия темной череды гор.
Он мог бы сейчас быть совсем в другом месте. Ехать в облаке пыли на джипе по ухабистой дороге на Н’Гуими. Мог бы, бросив одежду на плоской скале, погрузиться в озеро Чад. Огромные африканские звезды сияли бы у него над головой, а ветер проводил бы прохладными пальцами по его волосам… Он почувствовал, как его сердце забилось сильнее.
— Значит, вот чего вы ждете? — тихо спросил он.
— Простите?
— Чтобы кандидаты поубивали друг друга?
— Ну, я на этом не настаиваю.
Томас обернулся.
— Так что? Вы пришли убедиться, что несчастный негритосик больше не будет хулиганить на вашем телешоу?
