Припоминается любопытный незапланированный эксперимент. Лаборантка случайно перепутала паспорта двух испытуемых (В. И. Сафонову была нужна только фотография на этом документе). Один из испытуемых был в экспериментальной комнате, а другой — в «зале ожидания». И вот второй, фотография которого ошибочно попала к В. И. Сафонову, неожиданно вскочил и стал возбужденно ходить по залу; он явно почувствовал на себе какое-то постороннее влияние. Как ни странно, но и у того, кто был в комнате в период влияния, также обнаружились определенные физиологические сдвиги, хотя и менее обычного выраженные. Объясняется это тем, что В. И. Сафонов до начала эксперимента всмотрелся в фотографии обоих владельцев паспортов, еще не зная, с кого именно ему предстоит начать эксперимент, но одновременно он] ориентировался и на знакомую схему установки.
Надо сказать, что для всех участников этих экспериментов они стали как бы «окнами в будущие исследования»; В. И. Сафонов предлагал нам все более смелые направления поисков, изучение эффектов своих влияний на дальние и сверхдальние объекты, находящиеся в околоземном пространстве и космосе. Но, как гласит восточная пословица, «смерть стала между ослом и его прыжком». Нашлись люди, которые бдительно доложили тогдашнему руководству Минздрава о том, что мы проводим эксперименты, «ничего общего с тематикой лаборатории» не имеющие. И, хотя исследования проводились на общественных началах, в нерабочее время, с участием только добровольцев и без затрат государственных средств, их пришлось прекратить. Но кое-что все же удалось выполнить. Постановка опытов (в надежде на будущее) была заранее устрожена и вся схема исследования усовершенствована, дабы исключить любые искажения.
В опытах, возобновленных почти через пять лет, испытуемые никогда не присутствовали при обсуждении программы воздействий, включавших в себя три разделенных заданными интервалами воздействия: на сердце, артериальное давление и на газообмен, общее состояние жизнедеятельности. Испытуемых помещали в металлическую камеру, глаза их закрывали темными очками, на уши надевали приспособления, полностью изолирующие слух. Главным отличием от известных нам зарубежных экспериментов явилась параллельная, синхронная регистрация стандартного комплекса важнейших показателей кровообращения, дыхания и газообмена одновременно у В. И. Сафонова и испытуемого. Дополнительно у обоих регулярно измерялись электрокожная проводимость и температура на основных точках акупунктуры по методике «вегетативного теста ЦИТО» профессора А. И. Нечушкина. Результаты проведенных экспериментов были заактированы, и акты направлены в Минздрав СССР, где их постигла печальная участь множества начинаний в отечественной науке — бесследное исчезновение.
В. И. Сафонов, повторяю, не занимается частной практикой, считая, что это дело медиков, он исследователь-экспериментатор, не желающий отходить от своих принципов и поступаться достоинством, присущим каждому порядочному человеку.
Предлагаемая вашему вниманию книга не претендует на научность в сегодняшнем формальном смысле этого слова, но она насыщена источниками подлинных фактов и направлений, что будет, я уверен, очень хорошим подспорьем при организации многоплановых исследований в области влияния механизмов скрытых, неиспользованных возможностей человеческого организма.
Уверен, что уговаривать вас дочитать ее до конца не придется.
Доктор медицинских наук, профессор А. Я. Меделяновский
НИТЬ АРИАДНЫ
Владимир Иванович Сафонов родился в 1916 году, участвовал в Великой Отечественной воине, награжден боевыми орденами.
По профессии он — инженер-строитель, но его интересы гораздо шире и разностороннее. В. И. Сафонов брал интервью у известных ученых, изобретателей., опубликованные в столичных газетах. Его книга «Нить Ариадны» переведена и выпущена в свет за рубежом. В. И. Сафонов — автор книги «10 писем Робинзону» и серии рассказов «Новые приключения Шерлока Холмса».
В последнее время Владимир Иванович, обнаруживший у себя необычайные способности, пытается объяснить, используя свои инженерные знания и опыт, многие невероятные, с нашей точки зрения, явления, участвует в научных экспериментах.
Прикосновение к тайне
Физическая и психическая деятельность человека не ограничивается периферией его тела.
А. И. Аксаков
Из всех былых увлеченйй это увлечение заняло самый большой период в моей жизни. В самом деле, что может быть интереснее познания, а позже и приобщения к таинственному, непонятному и отвергаемому большинством людей, к явлениям необыкновенным, скрытым, к неиспользуемым возможностям человеческого организма.
Надо сказать, что воспитание в инженерной семье, советской школе, комсомоле и партии сделало меня абсолютно иммунным к опасностям слепой, бездумной веры в чудеса, какими бы они ни казались необъяснимыми.
Постигая область таинственного, надо всегда руководствоваться словами Ф. Энгельса, сказанными в адрес известного химика и естествоиспытателя Уильяма Крукса, увлекавшегося явлениями спиритизма: «Мы увидим сейчас, взял ли он с собою главный аппарат, скептически-критическую голову, или сохранил ли его до конца в пригодном для работы состоянии».
В моих экскурсиях в область неведомого, загадочного, еще не объясненного наукой я всегда старался помнить эти слова — гаранты от слепой веры в «авторитеты», утверждающие существование чудес и сверхъестественного. Впрочем, привычное для большинства людей понятие «сверхъестественное» как синоним чертовщины и мистики для меня имеет разделяющий дефис после «сверх», т. е. «сверх-естественное». Это все то, что сверх усредненных возможностей организма среднего человека, не удосужившегося развить свои скрытые, неиспользуемые возможности. Разумеется, «сверх-естественное» относится только к человеку, его физическим и психологическим резервам.
Интерес к необычному у меня начался, вероятно, как и у большинства, с книг, «страшных» рассказов взрослых о том, что им приходилось видеть или слышать. Уже в детстве наметился «инженерный» подход к явлениям, возникло стремление все понять и критически осмыслить, за что мне нередко приходилось слышать от своих сверстников: «Форма неверующий».
Увлечение Шерлоком Холмсом, патером Брауном, Тарзаном и другими героями детективного и приключенческого жанров закончилось годам к пятнадцати. Затем последовали герои Александра Беляева, Александра Грина, Эдгара По. Уже перед самой войной любимыми стали книги из серии «Жизнь замечательных людей», классика мировой литературы.
Трагедия второй мировой войны тяжело отразилась на нашей семье. Погибли братья — один на севере, другой — на юге. Я воевал на Калининском фронте в стрелковой дивизии. На шее автомат, в кармане шинели под маскировочным халатом граната без чехла (для ближнего, без укрытия, броска), в другом кармане — индивидуальный бинт на случай ранения, которое не заставило себя ждать, и кисет с крепчайшей моршанской махоркой.
В марте 1942 г., провалявшись полгода в госпитале (тяжелое пулевое ранение ноги), был эвакуирован в тыл, где и дослуживал до демобилизации.
Единственно сверхъестественное, что мне пришлось видеть на фронте, была фантастическая, поистине нечеловеческая жестокость врага, оставлявшего нам пепелища деревень, усеянные трупами расстрелянных мирных жителей…
В начале пятидесятых годов мне впервые встретилась афиша, возвещавшая о психологических опытах Вольфа Мессинга. Это он, человек необычных судьбы и таланта, вновь возродил у меня интерес к таинственному, еще не объясненному наукой.
К этому времени я стал понемногу сотрудничать в разных газетах в качестве внештатного корреспондента, приносившего в редакции небольшие статейки о своих беседах с интересными людьми, работавшими в области науки и техники. Среди тех, с кем мне довелось встретиться и доверительно беседовать о необычном, был Бернард Бернардович Казинский — автор книги «Биологическая радиосвязь». Это его писатель-фантаст А. Беляев вывел в своей книге «Властелин мира» как положительного героя, сумевшего нейтрализовать и обезвредить обезумевшего маньяка, который вознамерился покорить мир посредством «мозговых радиоволн». (Об этом я еще расскажу.)
Из того, что рассказал мне тогда уже тяжело больной Б. Б. Казанский, запомнились его догадки о существовании третьей, четвертой и пятой сигнальных систем в организме человека, все еще не открытых академической наукой. Очень жаль, что тяжелая болезнь, а вскоре и кончина Бернарда Бернардовича не позволили ему изложить в высшей степени оригинальные мысли в книге.
