Интересный для меня и по сей день молодежный журнал «Знание — сила» едва ли не первый поместил статью о йоге, точнее о хатха-йоге, с рассказом об успехах в науке о дыхании (пранаяме) И. Я. Евтеева-Вольского, милейшего, доброй памяти человека, который, овладев премудростями этой самой науки, избавился от множества болезней и стал лечить других. Вот у него-то я и увидел впервые одну из разновидностей месмеризма в действии, присутствовал на сеансе «наложения рук» на больного, умственно и физически отсталого десятилетнего мальчика.
Иван Яковлевич попросил раздеть ребенка догола и положить на диван, а сам ушел в соседнюю комнату, сел в кресло напротив висевшего на стене зеркала для, как он позже объяснил, сосредоточенного накопления праны перед тем, как передать ее больному ребенку.
В полуоткрытую дверь мне и отцу ребенка был виден профиль пожилого человека, редко и глубоко дышавшего для накопления этой самой праны — биоэнергии. Мы переглянулись с отцом ребенка. Инициатором предстоящего сеанса был я, уговоривший родителей схватиться за «последнюю соломинку», так как медицина давно уже сказала свое безапелляционное «нет». Минут через пять Иван Яковлевич стал проделывать над распростертым ребенком магические пассы руками от головы к ногам, часто прикасаясь пальцами к той или иной части тела мальчика, что сильно смахивало на обычный массаж. Проделав все эти манипуляции минут за десять, Иван Яковлевич предложил зайти к нему завтра.
Мы вышли. По дороге к метро спрашиваю отца:
Ну как, понравился йог? Пойдешь еще?
Конечно, нет! Колдун какой-то. Ну ладно давал бы какие-нибудь травы, а то так, руками гладит…
А мне кажется, повторить нужно, — возразила его жена. — Я заметила, что во время процедуры у Миши распрямились на ногах пальчики, а я даже в горячей ванне не могу их выпрямить.
Речь шла о том, что у ребенка помимо прочих бед была еще и так называемая медвежья поступь — мальчик ходил враскачку, подогнув пальцы внутрь.
Как и следовало ждать» мнение отца оказалось решающим, и повторных сеансов (я теперь предпочитаю говорить — воздействий) не проводилось. Вскоре случился неожиданный инсульт — мальчик умер.
Как-то раз я, оценивающий достижения Ивана Яковлевича, которыми он очень гордился, со своих доброжелательно-скептических позиций поинтересовался, был ли кто на его сеансах из инженерной среды, дабы как-то эти излучения зафиксировать на приборах и результаты запротоколировать. Иван Яковлевич назвал фамилию доктора технических наук (ее я запамятовал), у которого во время противорадикулитного сеанса в слуховом аппарате, встроенном в дужку очков, будто бы возникли беспокоившие шумы, и очки пришлось снять до окончания процедуры лечения праной.
Надо ли говорить о том, что я почувствовал нечто подобное почве под ногами среди мутных вод бездоказательных россказней о всепроникающей пране и прочих паранормальностях. На мое предложение повторить эксперимент Иван Яковлевич охотно дал согласие, но, увы, вскоре Евтеева-Вольского не стало.
Это, повторяю, было мое первое личное знакомство с человеком, развившем в себе одну из скрытых, неиспользуемых возможностей организма.
Знакомство с Розой Кулешовой — кожновидящей, быстро и незаслуженно забытой экспериментальной наукой, — состоялось в институте психиатрии, где она периодически проходила курс лечения против своего недуга — врожденной эпилепсии. На встречу я пришел как журналист в сопровождении зоолога А. В. Рюмина, чья неутолимая любознательность позволила ему открыть наскальные рисунки неолита в Каповой пещере и какие-то неизвестные повадки ядовитых змей, обитающих в Средней Азии, куда он периодически наезжает для их отлова. При всем этом Александр Владимирович обладает редким даром подвергать сомнению самые очевидные факты, не найдя им рационального объяснения.
Поэтому мой визит к Розе Кулешовой, феномен который Александр Владимирович тоже был склонен объяснить фокусничеством и шулерством, проходил в присутствии оппонента.
Наши получасовые эксперименты полностью подтвердили эффект кожновидения Розы Кулешовой. Она свободно читала рукой (ладонью) крупный и даже мелкий газетный шрифт, выбирала пальцами бумажку названного цвета из черного конверта для фотобумаги, «видела» локтями — словом, блестяще подтвердилось то, что писали о ней молодежные журналы и газеты. Затем, рассказывая о врачах, которые проверяли ее феноменальную способность, она упомянула фамилию моего знакомого врача-психиатра М., который, по ее словам, проделывал с ней опыты по выявлению у нее телепатических способностей. О! Это, разумеется, было интереснее и загадочнее кожновидения. Для чистоты эксперимента я попросил Розу Кулешову отвернуться от нас к стене, как было и с проверкой кожновидения, когда ее «видящие» руки были убраны за спину, что исключало возможность подглядывания. Затем на чистом листе я написал «КРАСНЫЙ», мысленно представив себе яркий бархат Большого театра.
Красный!
Правильно. Затем я написал «ЗЕЛЕНЫЙ» и опять образно «привязал» это понятие к представившемуся полю сочной озими.
Зеленый!
Правильно. Пишу «ЖЕЛТЫЙ», воображаю картину Шишкина «Спелая рожь».
Желтый!
Затем я вообразил лазурно-голубое небо — и опять правильная «отгадка». Я намеренно взял это слово в кавычки, так как налицо была чистейшая телепатия, явление, все еще отвергаемое и высмеиваемое некоторыми представителями академической науки и их окружением.
Я дважды повторял название всей гаммы цветов, повторял уже в ином порядке, дабы полностью исключить простое отгадывание. Ответы были верны на сто процентов. Менее успешны были ответы с отгадыванием задуманных мною (и опять-таки молча написанных на листе бумаги) букв и цифр. Первыел три-четыре были названы правильно, затем внимание явно снизилось, и Роза начала стараться угадьюать именно впопад, что, как правило, приводило к ошибкам.
Ну, как? — торжествующе спросил я своего приятеля-скептика. — Есть телепатия?
Александр Владимирович развел руками, пробормотал что-то неопределенное — прием, не новый для людей, уклоняющихся от ответа на прямо поставленный вопрос. Да мне уже было безразлично его мнение — я на практике убедился в возможности передачи и приема мысли, т. е. телепатии.
Очень жаль, что моя статья появилась в газете «Труд» без рассказа о способности Розы к телепатии. Как тогда, так и сейчас все, что говорится в защиту этой несомненной способности мозга, опускается, а публикуется то, что якобы укрепляет незыблемость нашего материалистического мировоззрения. Позже мне придется не раз вернуться к критике этой ошибочной и вредной позиции, а пока еще несколько слов о том, что, по моему твердому убеждению, способно обеспечить успех телепатических передач-приемов.
Главным условием является образность того, что передается. На примере с Розой Кулешовой это передача не только голых понятий «красный», «зеленый» или «голубой», но непременное представление в этот момент красного бархата, изумрудной озими, голубого «аравийского» неба и т. д. Поскольку мне впоследствии чаще приходилось передавать, чем принимать, то о последнем я пока говорить не буду.
Телепатия — заложенная природой способность мозга передавать и принимать мысли — большинством людей воспринимается как шарлатанство. После блестящих «психологических опытов» ныне покойного Вольфа Мессинга и его последователей, когда стало очевидным, что шарлатанством такие способности не назовешь, была выдвинута и получила «права гражданства» гипотеза о так называемых идеомоторых движениях мышц передающего, которые якобы воспринимаются такими особо наблюдательными субъектами, как В. Мессинг, Т. Дадашев и другие, что правдоподобно и вполне объясняет «чудеса» с отыскиванием предметов, угадыванием мыслей, желаний. Так и по сие время думает большинство людей, даже тех, кто не раз побывал на «психологических опытах». Эти люди и слышать не хотят о том, что кроме «наблюдательности» (которая, разумеется, имеет место) есть еще и НЕЧТО. Сказано же учеными, что есть одна идео-моторика, чего же боле!
Прежде чем перейти к изложению своих наблюдений в области пока не объясненного, я хочу немного остановиться на встречах с людьми, так или иначе оказавшимися на моей тропинке к собственным экспериментам.
Около десяти лет назад я познакомился с Э. К. Наумовым, бывшим тогда в зените своей славы лектора-популяризатора паранормальных явлений. Когда меня спрашивают, как я отношусь к Эдуарду Константиновичу и к его не всегда «солидной» деятельности в плане защиты и популяризации паранормальных явлений и их исследований, я всегда говорю — положительно. Если на воображаемые весы поместить то, что он сделал своими лекциями для слушателей, то польза, заключающаяся в пробуждении здорового интереса к любопытным явлениям физиологии и психики человека, безусловно перевесит вред, расцененный как шарлатанство.
