дико извиняюсь. — Я готова принести извинения. Моя ошибка. Мне не следовало соваться сюда сегодня ночью. Не стоило перелезать через забор. Ни к чему было раздеваться и плавать в этом роскошном бассейне, словно я здесь хозяйка. — Просто позвольте мне собрать свои вещи, и меня не будет здесь через пару секунд. Вы больше никогда меня не увидите. Клянусь.
Его пухлые губы искажаются в дьявольской ухмылке, а от его молчания по моей спине пробегает холодок.
Я чувствую себя, куда более подавленной, чем мышь, очутившаяся в логове голодного льва.
— Вас зовут Август, не так ли? — я выбираю более дружелюбную тактику.
Есть три сына Монро. Сорен — старший из них, признанная рок-икона. Благодаря рекламным щитам по всему городу, когда они гастролируют по Миссури, я бы с легкостью признала его. Еще есть Гэннон. Его мне видеть не приходилось, но я знаю, что он гораздо старше меня. Август — единственный подросток в семье, хотя в парне, стоящем передо мной нет ничего подросткового.
Ему было всего два года, когда их матери не стало. Она была на пробежке, по случайности у нашего дома, когда её сбила машина, оставив истекать кровью на обочине.
Их отец пытался обвинить моего в её смерти.
У них есть своя история…
Мрачная, крепко пустившая корни, трагическая и запутанная история, о которой я не решаюсь говорить при родителях, так как не хочу видеть затуманенные глаза отца и то, как он провожает мою плачущую маму в их спальню. История настолько сложная, что мне не известна и половина из произошедшего… Я знаю только одно — мы не говорим об этом.
Если бы мои родители узнали, где я, то убили бы меня. Не буквально, конечно.
Всю мою жизнь мне совершенно открыто давали понять, что семья Монро — запретная территория, во всех смыслах этого выражения. Мне нельзя приближаться к ним, дышать с ним одним воздухом. Запрещено, даже вскользь упоминать их фамилию под нашей крышей.
Поэтому находится здесь, на этой земле, в этом бассейне — просто кощунственно по отношению к нашей фамилии, Роуз.
Я пришла сюда не в знак протеста.
Не для того, чтобы кому-то насолить или выразить свою точку зрения.
Но если бы мои родители узнали о произошедшем, они были бы глубоко подавлены.
— Мне кажется, это я должен задавать вопросы? — он делает еще глоток, буквально прожигая меня глазами.
Он прав.
Сейчас дружеская тактика не к месту. Меньше всего мне нужно, чтобы Август доложил своему папочке, что дочурка Роуз пробралась к ним на задний двор и купалась нагишом в их бассейне. Слухи об этом быстро просочатся на поверхность. Будут сделаны звонки куда надо, а дальше как по накатанной. Мои родители, скорее всего, все равно откажутся верить в подобное, но проверять это мне бы не хотелось.
Прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово, Август направляется к каменной беседке и возвращается оттуда с пушистым белым полотенцем. Присев на корточки у края бассейна, он протягивает его мне. Это лишь мимолетное проявление любезности, но соприкосновения наших пальцев пробуждают трепет в моей груди.
— Так какое имя мне назвать полиции, когда они появятся? — Август встает и смотрит на меня сверху вниз. — Что-то такое незатейливое… может, Харпер… Хлоя… нет, Эддисон… определенно Эддисон.
Эти девичьи имена ему нравятся… или, по его мнению, подходят простушкам? Он пытается сделать мне комплимент или оскорбить?
Собравшись с духом, выбираюсь из воды и поспешно обматываю свое тело мягким полотенцем.
Август делает очередной глоток пива, на этот раз более щедрый, чем предыдущий.
— Ты не собираешься сообщать никому никаких имен, — как можно спокойнее говорю я, забирая свой вещи с шезлонга, а затем поворачиваюсь к нему спиной и натягиваю сарафан на все еще мокрое тело.
— С чего такая уверенность? — речь парня слегка невнятна, и я предполагаю, что это далеко не первая его пинта пива за ночь.
Я смотрю ему прямо в лицо, стараясь не терять самообладания.
— Потому что если ты тот, за кого я тебя принимаю, то тебе еще нет двадцати одного. Вряд ли ты собираешься звонить копам, будучи подшофе.
Парень склоняет голову набок, словно пытаясь разглядеть меня под другим углом.
— Если я тот, за кого ты меня принимаешь, тогда наверняка знаешь… у моей семьи, можно сказать, все на мази со здешними копами. Поэтому, прости, аппетитные сисечки, но мне нечего бояться в данной ситуации. А вот тебе…
Либо он пытается вывести меня из равновесия, либо он действительно такой придурок, как о нем говорят…
Возможно, мне бы и стоило быть милой, но я не собираюсь, молча стоять и позволять кому-то пускать колкости в мой адрес лишь из- за того, что решилась на один опрометчивый поступок.
— Аппетитные сисечки? Теперь я понимаю, когда говорят, что за деньги мозгов не купишь.
Он, как ни в чем не бывало, усмехается, словно мое оскорбление рикошетом отскочило от его непоколебимой внешности.
— Так как тебя все же зовут? — Его изучающий взгляд падает на мою грудь, прежде чем вернуться к моему лицу.
— Ты всерьез планируешь меня сдать? Я не воровала. Ничего не сломала. Никому не причинила вреда. Всего лишь решила поплавать…
Я скрещиваю руки на груди, которая, как мне кажется, чересчур топорщится, и одариваю его суровым взглядом.
— Ты вторглась на частную территорию, — заявляет парень. — Насколько мне известно, полиция в данном районе не особо одобряет подобного.
В данном районе…
Ну, конечно. Юго-западный квартал Мередит Хиллс — «богатенькая» часть этого богом забытого города. Все, что находится к югу от Легран-стрит и к западу от Сандерленд— авеню, является местом обитания им подобным. К тому же занятна и планировка здешних мест: улицы спроектированы подобно спицам в колесе, и все они берут начало от резиденции Монро, словно это святая святых этой обители величия и могущества.
— Ты говоришь, как истинный Монро, — говорю я, не скрывая возмущения.
Август закашливается.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я пожимаю плечами.
