Я попыталась отнять у него свою руку:
– Чип, я не могу!
– Конечно, можешь!
– Это – противозаконно?
– Я просто хочу показать тебе свой самолет.
– Это не твой самолет, приятель.
– Ну, почти.
Я не имела ни малейшего желания видеть его самолет. Ни малейшего. Меня интересовали вино, закуски и свечи. Я почти что получила работу своей мечты! Я хотела праздновать. Я была в настроении чувствовать себя прекрасно, а не ужасно.
– А мы не можем просто поехать поужинать?
Он посмотрел по сторонам, потом повернулся ко мне:
– Любой может поехать поужинать.
– Я не против быть этим «любым».
– А я против.
Потом, убедившись, что путь свободен, он затащил меня в ангар и остановился около маленькой «Сессны». Она выглядела как самолет из мультфильма – крылья вверху, туловище внизу и маленький пропеллер на носу. При этом она весьма патриотично была раскрашена красными, белыми и синими полосами.
– Симпатичная, – сказала я, кивнув. Отлично. Мы закончили.
Но он взял меня за плечи и направил в сторону кабины.
Я отступила на шаг:
– Что ты делаешь?
– Давай прокатимся.
– Я боюсь летать. Забыл?
– Пора покончить с этим.
– Меня вырвет. Мне станет плохо.
– Нет, со мной не станет.
– Это относится не к тебе. Это относится к полетам.
– Тебе просто нужен правильный пилот.
Я затрясла головой, отчасти от неверия в происходящее, отчасти в знак отказа.
– Ты даже не сертифицирован.
– Я почти сертифицирован. Я сделал все, что полагается.
– Кроме контрольного испытания.
– Но контрольное испытание проводится для того, чтобы показать то, что ты уже знаешь.
– Чип? Нет.
– Маргарет? Да. И прямо сейчас, пока нас не застукали.
Я почти физически ощущала его настойчивость, как ощущаешь сильный ветер, с которым нужно бороться. Он хотел сделать это. Он хотел, чтобы я сделала это – показала веру в него, в его умение. Это было не совсем проверкой, но это было тем, перед чем я могла спасовать.
Я не была человеком, который перед чем-либо пасовал.
Я была человеком, который справлялся со всем.
Настал важный момент. Словно это была проверка моей храбрости, и доверия, и готовности к приключениям – словно это должно было показать что-то главное во мне, кто я такая и как буду жить оставшуюся жизнь. Отказаться лететь сейчас внезапно стало означать, что я навсегда отказываюсь от всех дальнейших возможностей. Хотела ли я стать человеком, который может позволить минимальному статистическому риску подорвать его смелость? Было ли это вызовом, с которым я не смогла бы справиться? Собиралась ли я позволить страху сделать меня жалкой?
Я не была уверена, что у меня есть выбор. Чип был Чипом. Он был моим идеальным мужчиной, и я так считала с того момента, как его родители поселились рядом с моими, когда мы оба учились в колледже. Наши матери стали лучшими подругами и пили вино и сплетничали, сидя во внутреннем дворике. Но я видела его только на каникулах. Летом его отец заставлял сына стричь газон, и я обычно стояла у окна и наблюдала за ним. Однажды мама уговорила меня отнести Чипу бутылку воды, и он проглотил все содержимое залпом. Я до сих пор помню это.
Но на самом деле я едва знала его, пока случайно мы не оказались в одной бизнес-школе в Остине. Я была руководителем студенческой научной группы, и он работал под моим началом, что шло ему на пользу.
И тогда мы влюбились друг в друга.
Я вышла бы за него замуж в первый же вечер, когда мы поцеловались. Он был именно таким парнем. Высоким, чисто выбритым, светловолосым, типичным американцем. А еще успешным и уверенным в себе. Просто мечта. Люди всегда делали то, что он хотел. Я чувствовала себя счастливицей рядом с ним, и я писала на бумажке «Маргарет Данбар» чаще, чем хотела бы признаться в этом. Однажды я перебрала в Гугле все породы собак в поисках нашего будущего питомца. А как-то вечером, когда я для кого-то делала покупки в интернет-магазине стройматериалов, я набрала в поиске «деревянные заборные планки». Просто чтобы посмотреть, сколько они стоят.
И вот теперь мы закончили бизнес-школу, получив новенькие дипломы МВА, и готовились приступить к нашей новой работе. Через друга своего отца Чип нашел себе работу бизнес-аналитика в инвестиционном банке, а я собиралась работать менеджером по развитию бизнеса в нефтегазовой компании под названием «Симтекс петролеум». Его работа была хорошей, но моя намного круче, и я всегда думала, что с его стороны было очень благородно и мило так радоваться моему успеху.
По правде говоря, я была не слишком подходящим кандидатом на эту должность. Им требовался человек с пятилетним опытом работы в этой области и опытом ведения международных контрактов, которого у меня не было. Но мой научный руководитель готов был пойти на риск ради меня и попросил своего друга написать потрясающее рекомендательное письмо. Там говорилось, что я «энергична, прозорлива, умею решать проблемы, прекрасно общаюсь с людьми, отлично работаю в команде и обладаю острым чутьем в области бизнеса и финансов».
Когда мой руководитель показал мне описание этой вакансии, я рассмеялась:
– Я даже близко не гожусь для этой работы.
– Люди постоянно получают работу, для которой они не подходят.
Я стала читать объявление внимательнее.
– Они же хотят «стратегически мыслящего в логистических операциях специалиста».
– Ты справишься.
– Я боюсь.
– Теперь ты рассуждаешь, как девчонка.
– Я и есть девчонка.
– Нам нужно исправить это.
Я с удивлением посмотрела на него.
– Когда пойдешь на собеседование, притворись мужчиной.
Я закрыла глаза.
– Притвориться мужчиной.
– Крутым мужиком, – подтвердил он. – Парнем, который не только подходит на эту работу, но может сделать гораздо больше.
Я покачала головой.
– Квалификации бледнеют перед лицом уверенности, – сказал он.
– Как скажете, – сдалась я.
Хотя я не верила в это ни секунды. В тот день я отправилась на собеседование, готовая к тому, что меня со смехом выставят из комнаты. Но я делала все, что он мне сказал. Я притворялась, как могла, хотя бы для того, чтобы доказать своему наставнику, что он ошибается.
А потом мне предложили эту работу. То есть, по крайней мере, когда их кадровик провожал меня до выхода, он тронул меня за плечо и сказал:
– Это еще не официально, но вы приняты.
Мое начальное жалованье должно было быть на пятьдесят тысяч больше, чем у Чипа, но моя мама посоветовала мне не говорить ему этого. Важным было другое: мы начинали жить самостоятельно. Все вставало на свои места.
И здесь, на аэродроме, я не хотела ничего испортить.
Чип сжал мои руки:
– Ты доверяешь мне, правда?
– Да.
Вроде бы.
И тогда он поцеловал меня – мужественным, решительным поцелуем, как бы говорящим: «Это все может стать твоим». Он проник языком в мой рот, явно считая этот жест сильнодействующим и эротичным, чего я не почувствовала, учитывая, что полнейший ужас от того, что я собиралась сделать, заморозил мою кровь.
Потом он похлопал меня по ягодицам и сказал:
– Залезай внутрь.
Что я могла сказать? Я подчинилась.
Но уверяю вас, мои руки были холодными, как лед.
Пока я пристегивала ремни безопасности, я решительно сказала себе: ты поступаешь правильно. Разве не в этом, в конечном счете, заключается любовь? Говорить да не только тогда, когда это легко, но и когда это трудно?
Конечно, любой психоаналитик, стоящий своего диплома, легко привел бы контраргумент – что следует доверять своей интуиции и не нужно позволять Чипу заставлять меня делать то, чего мне делать не хочется. Что отсутствие реакции при виде моего явного дискомфорта в угоду своему желанию показать себя суперменом не является хорошим предзнаменованием с точки зрения долгосрочных перспектив.
Но я была не у психоаналитика.
