Я собиралась летать.
Потом он уселся рядом со мной, пристегнулся и протянул мне черные наушники. Я чувствовала то же, что ощущаешь, когда оказываешься на американских горках и захлопываешь дверцу.
Чип моментально вошел в роль пилота. Он надел солнцезащитные очки и пристроил микрофон близко к губам, почти касаясь его. А потом начал переговоры с диспетчерской вышкой на языке настолько специфичном, что его слова со стороны казались абракадаброй:
– Форт Бенд, диспетчерское разрешение на полет по маршруту – Сессна три два шесть танго дельта Чарли с информацией Джульетта – ВФР до Техас Сити крейсерский три тысячи триста.
Мне казалось, что он просто притворяется. Ну кто так разговаривает? Но диспетчерская вышка была со мной не согласна. В наушниках затрещало, и я услышала ответ:
– Сессна три два шесть танго дельта Чарли – Форт Бенд дает разрешение – два три один четыре частота вылета один два ноль точка девять.
Вот черт! Это происходило по-настоящему!
Чип проверил приборы, пробежавшись по ним глазами, как настоящий профессионал. Он выглядел расслабленным. Уверенным. Надежным. Настоящим мачо. И, черт возьми, да – совершенно спокойным.
– Я уже проверил маршрут – дважды – перед тем, как заехать за тобой, – сказал он. В наушниках его голос потрескивал, но он взял мою руку и крепко сжал. – Не хотел давать тебе время передумать.
Умно.
Но к этому моменту я уже была согласна на все. Я сделала выбор. К худу ли, к добру ли, как говорится.
А Чип переключил свое внимание на более важные вещи.
Все еще в стиле секси-пилота, он заговорил в микрофон и передал еще одно несуразное сообщение диспетчерской вышке, как я поняла, пояснив, что мы ждем взлетную полосу. Я до этих пор ни разу не бывала в кабине самолета, а этот самолет целиком состоял из кабины. Формально, позади нас было еще два сиденья, но мне казалось, что мы находимся в спичечном коробке.
Прежде чем мы могли взлететь, должен был сесть другой самолет, и я принялась изучать приборную доску с ее переключателями, циферблатами и всякими измерительными инструментами. Я указала на нее:
– Разве она расположена не слишком высоко?
Она была выше моей головы. Я едва могла что-либо видеть поверх нее.
Он кивнул.
– Это не то же самое, что водить машину, – пояснил он. – Там ты ориентируешься на то, что видишь. В полете опираешься на показания приборов.
– Ты не смотришь в лобовое окно?
– Смотрю, но столько же времени я наблюдаю за приборами. Получается, половину времени смотришь, половину что-нибудь вычисляешь.
Другой самолет коснулся земли, замедлился и прокатился мимо нас. «Вот видишь? – сказала я себе. – Они выжили». Наш мотор взревел, Чип снова что-то сообщил по радио и начал работать педалями, чтобы вывести нас на нужную позицию. Крылья пропеллера завертелись так быстро, что исчезли из виду. Самолет начал вибрировать и гудеть. Я села на свои холодные ладони, чтобы не сжимать их в кулаки.
– Пожалуйста, не делай каких-нибудь петель или чего-нибудь в этом роде, – попросила я.
Он взглянул на меня:
– Петель?
– Штопоров или переворотов через крыло. Или чего-нибудь еще. Какую-нибудь показуху.
– С тобой мне не нужна показуха, – сказал он.
– Безусловно.
– Ты и так знаешь, какой я потрясающий.
Я кивнула:
– Да. К тому же меня может стошнить.
Мы набрали скорость и помчались вперед. Когда мы оторвались от земли, я решила, что это не сильно отличается от обычного полета на большом самолете. Трясло немножко больше обычного. И капельку раскачивало.
Земля проплывала под нами. Так просто.
Чип был сосредоточен и спокоен, и было странно думать, что он всем этим управляет. Когда мы поднялись в воздух, он стал комментировать все, что делает, словно давая мне урок. Он рассказал, что «Сессна-172» был самым популярным самолетом из всех когда-либо построенных. Классика. Мы будем лететь на высоте 3000 футов[1] со скоростью 125 миль[2] в час, набирая скорость по мере того, как воздух становится разреженнее, чтобы не заглохнуть. Нужно осматривать небо, чтобы не столкнуться с другим самолетом, и смотреть на радар, чтобы не напороться на вышку или башню.
Но я заволновалась, когда он упомянул, что горючее находится в крыльях.
– Это кажется мне неудачным инженерным решением, – сказала я. – Что, если крыло отвалится? Ты будешь весь залит горючим.
– Крылья не отваливаются, – заверил меня Чип. – Этого просто не бывает.
– Ну а вдруг?
– Если они отвалятся, у тебя будет гораздо большая проблема, чем утечка горючего.
Я сложила руки на коленях и специально их расслабила, чтобы не казалось, будто я сцепила пальцы как можно сильнее.
Самолет был очень шумным, наушники потрескивали, и машина вибрировала сильнее в воздухе, чем на земле, особенно когда мы пролетали под тучами. Чип объяснил, что тучи на самом деле сидят на столбах поднимающегося воздуха, и, когда ты проходишь сквозь эти столбы, случается турбулентность. Я никогда раньше не думала о том, что тучи на чем-то сидят – они просто плавают, – но когда он мне все объяснил, это показалось мне не лишенным здравого смысла. Чем больше он мне рассказывал, тем в большей безопасности я себя чувствовала.
Он улыбнулся мне:
– Потрясно, да?
В некотором роде.
– Потрясно.
– Все еще боишься?
Да.
– Нет.
– Рада, что согласилась?
– Я буду еще больше радоваться, когда мы снова окажемся на земле.
– Я знал, что тебе понравится. Я знал, то ты можешь быть смелой, если постараешься.
Такой странный комплимент, как будто он не видел меня смелой и до этого. Словно моя способность проявить смелость была под сомнением.
Но я и в самом деле почувствовала себя смелее, когда мы поднялись над землей и под нами она стала казаться мозаичной картой.
Помнится, в тот момент я подумала: «Самое страшное уже позади».
Чуть позже возделанные поля под нами сменились заливами и устьями рек, и я догадалась, что мы летим к побережью.
– Куда мы направляемся? – спросила я.
– Я хочу показать тебе кое-что, – ответил Чип. – А потом мы развернемся и полетим домой.
И тут впереди я увидела воду. Под нами показался остров Галверстон, и несколько минут спустя мы уже приближались к его дальнему берегу. Впереди ничего не было, кроме сверкающего на солнце Мексиканского залива.
Чип направил самолет к суше, немного снизился и полетел параллельно краю песка. Я могла видеть дома и маленькие машинки под нами. Мы снизились еще немного. Я стала наблюдать, как волны набегают на песок.
– Внимательно смотри на берег, – сказал Чип, опускаясь еще ниже.
Я уставилась в окно. Песок, люди, волны. Так забавно было очутиться здесь так быстро. Автомобилю для этого требовался целый час.
Спустя несколько минут Чип сказал:
– Здесь! – и указал на что-то рукой.
Я посмотрела в ту сторону:
– Где?
– Ты можешь это прочитать? – спросил Чип.
– Прочитать что?
Он посмотрел вниз в боковое окно:
– Черт! Мы летим слишком высоко.
Но когда мы чуть снизились, башни на радарах покраснели.
Чип повернулся ко мне и крикнул:
– Там на песке есть надпись.
Я ничего не видела.
– Что там написано?
– «Выходи за меня замуж!»
Я не видела никакой надписи на песке.
– Правда?
– Я видел это вчера в новостях. Парень написал это десятифутовыми буквами из ракушек для своей подружки.
– Здорово, – сказала я так, словно меня это интересовало чисто эмпирически.
– Похоже, прилив смыл надпись.
– Надо полагать.
– Я очень хотел, чтобы ты увидела ее.
– Правда?
– Правда. – Он взглянул на меня. – Потому что я хотел сказать тебе то же самое.
Одно дело – ожидать чего-то, или мечтать об этом, или надеяться, и совсем другое – пережить сам момент исполнения мечты. Я приложила руку к губам и прижалась лбом к стеклу, чтобы лучше рассмотреть берег.
