Мониторы лобового обзора транслировали панораму звездного неба, детекторы пространства были спокойны — никаких помех по курсу движения рейдера не наблюдалось. Мишель закрыл глаза…
Он был еще очень неопытен, чтобы насторожиться. Все шло слишком хорошо и спокойно. Любой старожил знает, что это верный признак приближающейся беды. Но, даже если бы у Мишеля Бертрана было чуть больше опыта, он все равно не смог бы понять, что за медленно ползущим в пространстве «Одиноким Бродягой» внимательно наблюдали чужие глаза. Холодные, равнодушные глаза, им не было дела до белых мундиров, о которых мечтал курсант летного училища. Им был безразличен даже «Одинокий Бродяга» — на его месте мог оказаться любой другой корабль, если бы он шел к Лауре. Но так уж сложилось, так уж легли карты, что именно «Бродяга» двигался в нужном направлении — грузовой рейдер, неспешно тащивший в своих трюмах геологоразведочное оборудование для поселенцев Лауры…
Еще несколько дней назад нужный человек в порту отправления грузовика сделал короткий звонок по фону, после чего было просканировано досье «Бродяги». Те, кто сейчас следил за рейдером, узнали все о капитане судна, экипаже, грузе. И пришли к выводу, что корабль вполне пригоден для их целей. Большая игра началась. Наступало время делать первый ход.
Всего этого не мог знать курсант Мишель Бертран, а потому он сидел в кресле главного навигатора прикрыв глаза, закинув ноги на пульт, подремывая. До встречи с обладателем холодных глаз ему оставалось прожить всего несколько часов.
* * *
Капитан «Одинокого Бродяги» Алекс Болдуин перевернулся на спину, пытаясь найти такое положение, в котором не ныла бы спина. Он недовольно поморщился, устраиваясь поудобнее на койке. Заснуть не удавалось. В последнее время Алексу становилось все труднее переносить гиперпространственные переходы. Сейчас он вспоминал годы юности, когда таких проблем для него вовсе не существовало. Вроде и техника тогда была похуже, и здоровьем он не особенно дорожил — а вот поди ж ты! Тогда все сходило с рук, а теперь после каждого перехода ломит кости, да еще он заметил, что стали появляться проблемы с давлением. Шумит в ушах, странный привкус во рту, начались головокружения. Возраст, черт побери, возраст! Никуда от этого не денешься.
Алекс пристально разглядывал потолок своей рубки, вспоминая дом. Там он иногда лежал на кровати, точно так же глядя вверх, сосредоточенно рассматривая трещинки в краске… Дом, его собственный дом, в котором он жил с женой и двумя дочерьми, достался ему по завещанию. Пожалуй, это самое лучшее наследство, какое только мог оставить отец, — собственный дом, в который можно возвращаться из дальних рейсов. Чтобы вот так, никуда не торопясь, ни о чем не думая, нежиться в постели и созерцать трещинки в потолке…
Сейчас Алекс находился не дома, металлический потолок его каюты был идеально ровным — таким, каким положено быть у рейдера, недавно прошедшего регламентные работы. Капитан в который раз считал, сколько лет ему осталось до пенсии. Он старался заставить себя не думать об этом, отключиться от таких мыслей. Но поневоле, из раза в раз, начинал перепроверять — сколько еще? И сколько рейсов ему придется сделать за оставшийся срок. Он знал, что эти подсчеты не дадут никакого успокоения, потому что выходило, что мучиться еще долго. А каждый новый подпространственный переход давался все труднее и труднее. Хорошо еще, что пока никто не замечает, как «ломает» капитана после прыжков… А если б заметили? Что тогда? Всегда найдется доброхот, который доложит в медицинскую комиссию. И за неизбежными тестами по расширенной программе последует столь же неизбежное досрочное увольнение с флота, выход на пенсию, но совсем не с тем денежным содержанием, которое хотел бы получить Алекс Болдуин. Он всегда должен был помнить о том, что у него две дочери. Бог не наградил сыном, ну да это ничего. Жаль, конечно, что на старости не будет наследника, который мог бы помочь, стать опорой, да просто обеспечить отца и мать. С дочерями все-таки сложнее. Но Алекс не сильно переживал по этому поводу. Капитан уже давно принял для себя как свершившийся факт, что он должен заработать на приданое дочкам. Это его дети. А все остальное уже не важно.
Сегодняшний переход дался Алексу тяжело, очень тяжело. Гораздо труднее, чем все предыдущие. Он валялся на койке, напрасно пытаясь уснуть. Теперь, в таком возрасте, силы восстанавливались гораздо медленнее. Чтобы вести корабль до Лауры, требовалась свежая голова, а он никак не мог отключиться хотя бы ненадолго. Это злило. Алекс никогда в жизни не прибегал к медикаментам без особой необходимости, а сейчас жалел, что не выпил снотворного. Возможно, он бы уже давно спал. И к своей самой главной — предпосадочной — вахте подготовился бы как положено, и был бы в отличной форме. А теперь уже поздно.
Поздно! И… да! Что-то беспокоило капитана. Он рассматривал потолок, пытаясь понять — отчего так тревожно внутри? От того, что в рубке остался зеленый новичок? Так нет, автоматика не допустит серьезных отклонений от заданной программы. От мыслей о том, что еще много рейсов до пенсии? Это да, огромная бездна — непонятно, как ее осилить, если и дальше так пойдет с гиперпереходами. Но что-то еще… Да. Что-то еще, что не получается выразить словами.
Алекс Болдуин медленно поднялся с койки, несколько минут посидел, морщась от того, что перед глазами вспыхнули звездочки — давление, чтоб его… Потом встал, взглянул на часы. До смены вахты оставалось еще много времени. И все же он решил проверить рубку, от греха подальше. Никогда ведь незнаешь, какую глупость подскажет человеку его воображение. Как там курсант?
Капитан вышел из каюты и медленно побрел в сторону центра управления, еще не предполагая, что пройдет совсем немного времени и он забудет о проблемах с давлением, с ломотой в спине — забудет прочно, так, как он и хотел бы.
Только вряд ли будет этому рад.
* * *
Один шаг, другой, третий… двадцать второй. Быстрый поворот. И все сначала. Один шаг, другой… От стойки робота-секретаря — мимо двери в кабинет-до огромного видеомонитора, отображавшего картину звездного неба за бортом… Старший лейтенант Рам Митревски опускался на стул, Но вновь вскакивал с места и начинал метаться от одной стены до другой. Стройный, светловолосый крепыш с голубыми глазами, в ладно сидящей форме не находил себе места. Двадцать два шага. Рам вновь и вновь прокручивал в голове предстоящий разговор с командующим Звездным Надзором, в сотый раз задавал себе вопрос: рапорт об увольнении из ЗвеНа, лежащий в кармане, — это малодушие? Единственный выход? Бегство? Расплата за ошибку? А память услужливо возвращала его назад, к неудачной операции Надзора на Денте-пять. Память рисовала каждую черточку, каждый мелкий штрих, восстанавливая события шаг за шагом, медленно и неспешно. И это знание заставляло офицера сжимать кулаки, вскакивать со стула, снова метаться по кабинету, ожидая вызова к Адмиралу…
… Дента-пять — последняя планета звезды Беллатрикс, не сгоревшая в пламени космических битв, — осталась единственной, уцелевшей во времена Великой Анархии. Кровавые события долгое время разворачивались в стороне от этой звездной системы, и лишь на закате Анархии, когда основные силы мятежников уже были подавлены, а бои продолжались только на окраинах освоенного людьми пространства, смерть докатилась и сюда. Флот Межгалактического Союза подоспел на выручку слишком поздно. Когда крейсера третьей армии закончили подпространственный переход и вышли к Беллатриксу, перед глазами людей оказались лишь пылевые облака да горящие куски планет — атомный удар не оставил шансов никому из поселенцев. По какой-то странной случайности уцелела лишь Дента-пять. Почему удар пощадил именно ее, никто так и не сумел ответить, да и некого было спрашивать. Командующий третьей армией лично возглавил погоню за кораблями, уничтожившими звездную систему.
«Пленных не брать» — таков был приказ. Один из рейдеров мятежников, когда его настигли крейсера, выбросил белый флаг, но был расстрелян из тяжелых орудий. Два других корабля, понимая, что терять им нечего, дрались яростно, надеясь успеть скрыться от преследования по подпространственному тоннелю, но на запуск генераторов ПП-перехода у них просто не хватило времени. Крейсера третьего флота били в упор, расстреливая все, что двигалось: спасательные шлюпки, разведботы, тела в скафандрах высшей защиты… Никто из мятежников, уничтоживших планеты Беллатрикса, не спасся. А потому долгое время оставалось загадкой, почему ядерный удар пощадил Денту-пять.
Позднее геологи обнаружили на планете залежи ценного минерала белумия, колония поселенцев стала медленно разрастаться. Минерал давал обитателям Денты небольшой, но стабильный источник доходов. Росли дети, строились школы, десятилетия спокойной жизни отделили Денту от ужаса войны. Но беда вернулась.
