Но шанс на излечение есть. В Центаврианской Федерации берутся исправлять врожденные дефекты потоков энергии; туда нам и нужно. Вот только стоит лечение столько, что сумму и озвучить-то страшно… Надеюсь, сумма, в которую оценивается доля моего аэлского наследства, тоже достойная. Иначе зачем я здесь?
Полет продлился четыре с половиной часа; Мортен рассказывал о планете, правящей семье и здешних правилах и нормах морали, хотя все это я изучила еще до полета и, можно сказать, сдала по Аэл Дриду экзамен.
На Аэле законом закреплено четкое разделение между знатью и народом. Знать – это представители древних уважаемых родов, обладающие высоким уровнем эо, способные на психокинез[1], и, конечно, носители генов неуязвимости. Сливкам общества живется хорошо и сытно, им не докучают налогами, зато с народа деньги дерут нещадно, но народ не ропщет – повторения войны никто не хочет, навоевались уже. Да и вообще, судя по тому, что я вычитала в Сети об этой планете и по тому, что мне рассказывали, местные укладом жизни довольны.
А уклад, кстати, патриархальный. Правит Аэлом царь, но и каждый мужчина себя здесь мнит царем – так, по крайней мере, пишут. У любого мужчины, который может себе это позволить, кроме жены имеются и наложницы; дети от наложниц не имеют прав на наследство, хотя их обычно не обделяют. Но патриархат здесь мягкий, как у центавриан: хочешь жить под защитой семьи и на полном обеспечении, подчиняйся всем правилам, слушай отца или любого другого главного родственника-мужчину, а захочешь независимости – тебе выдадут сумму и отправят в свободное плавание. А вот развестись сложно; брак заключается, как правило, на всю жизнь, и мужчине запрещается брать больше одной жены – это наложниц можно брать сколько потянешь. Развод дают, только если жена бесплодна.
Гражданка Союза, коей я являюсь, то есть чужачка, естественно, никакого права на наследство не имеет. Но дочь Бриса Рубби – имеет все права. Я должна признать себя частью семейства Рубби и попросить у нового главы рода независимости – так мне выдадут положенную часть наследства, и я так я уважу местные законы. Хоть бы все прошло гладко…
— Снижаемся, — сообщил Мортен. — Поглядите, вот и Фолко́р.
Я украдкой вытерла мокрые ладошки о брюки и посмотрела в окно. Сначала я увидела лишь облака; когда мы опустились ниже, взгляду открылись береговая линия и темные воды океана. Фолкор – самый маленький континент планеты Аэл Дрид, и самый дорогой. Ну, в том плане, что жить здесь себе могут позволить только обеспеченные люди да их обслуга.
— Красивейшие места, — прокомментировал адвокат. — Вы обязательно должны увидеть их.
— Конечно, — отозвалась я, хотя задерживаться в мои планы не входит.
Аэрокар пошел на активное снижение, и меня затошнило; чтобы отвлечься, я перестала смотреть в окно на быстро меняющийся вид и наткнулась на сумрачный взгляд Айджа.
— Вас тошнит? — прямо спросил он.
— Нет, все нормально, — проговорила я.
Мужчину мои слова явно не убедили, и он достал откуда-то из-под сиденья бумажный пакет.
— Спасибо, не надо, — отказалась я.
— Океан поразит вас, — заявил Мортен.
— Не сомневаюсь, — выдавила я.
Океан-то, конечно, красив, да только вот мало отличается от всех прочих океанов. Аэл Дрид не та планета, которая может поразить воображение невероятным пейзажем или чудной флорой и фауной; если уж на то пошло, Аэл и Земля почти что близнецы. Минуты через две я притерпелась, и тошнота отступила, но в окно так и не смотрела – не хочу, чтобы перед глазами рябило.
Сердце забилось быстрее, ладони снова вспотели. Когда треклятая махина-аэрокар, наконец, сел на аэроплощадку, я на несколько мгновений закрыла глаза и заставила себя собраться.
Ну же, Дашка, ты никогда не была слаба желудком! Соберись, женщина!
— Прилетели! — объявил Мортен и первым вышел из аэрокара.
Я решительно поднялась с сиденья, мужественно сошла с подножки аэрокара, расправила гордо плечи, полной грудью вдохнула сладкой духоты и… резко согнулась. Содержимое моего желудка оказалось прямо на ботинках Айджа; забрызгало и его брюки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ничего, ничего, — проговорил быстро Мортен, подойдя ко мне. У самого моего носа оказался его надушенный платок, и меня снова вывернуло, в этот раз на ботинки адвоката.
Надо же, какая я меткая…
Отдышавшись, я подняла голову и увидела еще нескольких мужчин, замерших в нескольких шагах от нас. Черт! Родственнички! Мортен снова сунул мне в руки свой платок, и в этот раз я им воспользовалась. Утерев рот, выпрямившись и приняв невозмутимый вид, я посмотрела на Брила Рубби, своего дядю и нового главу рода Рубби.
Весь в желтом: материал рубашки красиво переливается на свету, длинный, до колен, жилет не скрывает выпирающего живота, штаны облегают ноги больше, чем нужно. Светлые редкие волосы зачесаны назад; мясистое лицо блестит – то ли кожа сама по себе сальная, то ли блестит на ней крем-блок от ультрафиолета. Ни ростом дядя не вышел, ни лицом; зато глаза сверкают топазовой голубизной. Да уж, только по глазам в нем и можно узнать лирианца…
— Здравствуй, Дарья, — произнес дядя и улыбнулся; улыбка фальшивая – на самом деле ему не до улыбок, вон как напряжен…
Я тоже улыбнулась, и тоже фальшиво, чтобы обстановку разрядить, и призналась виновато:
— Меня укачало.
— Да меня и самого укачало, — встрял Мортен. — Очень уж наш пилот торопился доставить госпожу на материк!
— Как ты перенесла полет до Аэла, Дарья? — спросил дядя, оглядывая меня.
— Хорошо.
— Вижу, ты обходишься без портативного переводчика…
— Я владею общим лирианским.
— Похвально. Не думал, что девушка, воспитанная землянами, будет знать язык предков, но меня это радует. Мои сыновья Эвелинд и Эджилл, — сказал дядя, указав на пришедших с ним мужчин.
Сыновья оказались стройнее и изящнее отца; вот в них, белокурых и голубоглазых, только слепой не признает чистокровных лирианцев. Я не смогла определить их возраст, но вряд ли они перешагнули столетний рубеж. Они обрадовались мне, сочли привлекательной, и это приятно подогрело мое женское тщеславие.
— Красивая, — оценил меня Эвелинд.
— Это было ясно и по фото, — добавил Эджилл.
— Жаль, что сестра.
Я приподняла бровь.
— Не обижайся на них, Дарья, — с улыбкой проговорил дядя, но и эта улыбка была не настоящая. — Они только выглядят дерзкими, а на самом деле послушные щенята.
Все рассмеялись; Айдж остался у аэрокара, а я пошла с родственничками и адвокатом Мортеном к дому. Оказалось, мы уже в поместье Рубби, и эта аэроплощадка их собственная. Меня все еще подташнивало, да и голова кружилась от непривычной духоты и сладости. Потрепанная да уставшая, я щурилась под ярким светом; вокруг щебетали птицы, стрекотали насекомые, плыли незнакомые пьянящие запахи, и я чувствовала себя как во сне.
Дядя говорил что-то, показывал на цветы и беседки вдали; я кивала, а сама думала только о том, как бы не споткнуться. Когда среди зелени и яркости цветов показались белые строения, Эвелинд склонился ко мне и шепнул:
— Вот и дом. Скоро отец оставит тебя в покое и даст перевести дух: он сам тебя боится.
Я благодарно посмотрела на молодого мужчину – или еще парня? Брил Рубби мне ожидаемо не обрадовался, зато его сыновья вроде не настроены ко мне враждебно.
Я уверенно ступила на первую ступеньку, ведущую к дому Рубби.
[1] Способность воздействовать на окружающую действительность с помощью психической энергии – эо. Чем выше уровень эо, тем выше способности.
Глава 2
Звезда Аэл безжалостна в полдень: попадешь под ее лучи без защиты – обгоришь. Местные в это время не выходят, сидят в прохладе дома, а я облюбовала одну беседку в саду, откуда на океан открывается дивный вид. Здесь можно в покое дремать после обеда, потягивать коктейли и напитываться теплом, сладостью, соленостью побережья. Скоро лететь домой, а оттуда и на работу – станцию связи, где только и останется вспоминать о тепле и океане…
