Я благодарен за ту поддержку, которую мне оказали друзья и коллеги. Анне Гранберг, Томасу Нильсену, Хельге Сваре и Кнуту Улаву Омосу за ряд конструктивных замечаний, важных поправок и исправление недочетов. Хельге Йордхейм за ценные предложения, в частности за совет перераспределить главы во второй части книги, что повысило четкость структуры материала. Эйнара Эверенгета благодарю за замечания к главам, посвященным теории Арендт. Хильде Норргрен - как обычно, лучший читатель, внесла множество корректив. Мой редактор Ингрид Угельвик оказывала неоценимую помощь в ходе работы над книгой. Благодарю всех за оказанную поддержку, Вы мне здорово помогли. Все допущенные ошибки и недочеты, разумеется, лежат целиком и полностью на моей совести.
ВВЕДЕНИЕ
что есть зло и как его следует понимать?
Несмотря на то что понятие «зло» кажется устаревшим, пережитком далекого от современности прошлого, когда представление о мире было основано на христианском учении, зло тем не менее является для нас реальностью. Мы видим зло, творим зло и подвергаемся злу. Однако мы как будто всякий раз о нем забываем, ведь так непросто все время о нем помнить. В 1939 году Томас Манн констатировал, что мы вновь познали разницу между добром и злом, и был абсолютно прав17. Раз за разом мы обретаем это знание, чтобы вновь его утратить. Е.М. Чоран пишет: «Мне становится все сложнее и сложнее распознавать добро и зло. В тот день, когда я не смогу отличить одно от другого - если он настанет - будет таким шагом вперед! Шагом к чему?»18 Я думаю, к катастрофе. Но мы узнаём зло, когда оно обретает лицо, идентичность, как это произошло в начале девяностых. Мы следили за событиями в бывшей Югославии, узнавали о массовых убийствах, насилии и чудовищных зверствах. Читали о бессмысленной жестокости, когда сербские войска принуждали мусульманских отцов и сыновей совокупляться друг с другом или с другими мужчинами, о том, как раздетых донага мусульман заставляли смотреть на обнаженных женщин и при возникновении эрекции отрезали пенис. Сложно найти хоть какое-нибудь объяснение тому, почему это происходит. События в Югославии стали потрясением для нас, поскольку мы не представляли себе, что такое может произойти в наши дни, и тем более в той же части света.
Эндрю Дельбланко начинает книгу «Смерть Сатаны», утверждая, что в наши дни между злом, о котором мы знаем по опыту, и нашим интеллектуальным инструментарием, необходимым для понимания зла, существует огромная пропасть. 19 Зло теряется на заднем плане, тонет в грохоте и шуме современной жизни. Мы являемся свидетелями социальных бедствий и жестоких преступлений, однако за исключением тех особых случаев, когда мы точно знаем, кто именно совершил преступление, нам не кого винить, мы не в состоянии определить, откуда исходит зло. В христианстве все зло сводится к Сатане, но в наши дни, когда Бог умер, умер и Сатана. Смерть Сатаны создала для его убийц, людей, проблему в обсуждении зла. Как говорить о зле, лишившись главного злодея?
Жан Бодрийяр задается вопросом, что сегодня происходит со злом, и отвечает - оно проникло всюду20. Это напоминает сказку Х.К Андерсена «Снежная королева», в которой осколки разбившегося дьявольского зеркала, искажающего все, что в нем отражается, попадали в глаза и сердца людей, начинавших видеть дурное всюду, куда бы они ни посмотрели21. Для большинства из нас понятие зла не ассоциируется с будничной жизнью, с нашими ежедневными занятиями и событиями повседневности, зло обнаруживается посредством СМИ: мы читаем или смотрим репортажи о геноциде, гуманитарных катастрофах, немотивированной жестокости и несчастных случаях на дороге. Мы сталкиваемся с парадоксом - зла как будто бы нет и в то же время зло вездесуще: зло отсутствует в нашем отдельном опыте и зло вездесуще, если основываться на реальности, освещаемой в СМИ. Бодрийяр как раз это и утверждал - зло повсюду, и именно поэтому мы утратили язык, на котором можно говорить о зле22. Сьюзен Зонтаг указывает на подобную проблему:
Но как в нагие время можно высказать жесткую нравственную критику? Как, если так многое вокруг возмущает? Как, если мы ощущаем зло, но уже утратили религиозный или философский инструментарий, позволяющий нам внятно говорить о зле? Пытаясь осмыслить безмерное или абсолютное зло, мы стараемся подобрать подходящие метафоры23.
Зло рассредоточено, его сила уже не имеет единого начала. Бодрийяр пишет, что мы живем в таком мире, где неразумие побеждает на всех фронтах, и это неразумие как таковое есть принцип зла24. Согласно Бодрийяру, наш мир пропитан злом насквозь, и мы не знаем языка, на котором можно говорить о зле. Поэтому он предлагает восстановить принцип зла в том виде, в котором он формулируется в манихействе и других мифологиях, религиозных учениях, в противоположность принципу добра, и таким образом возродить дуализм25. Наше представление о зле должно быть скорее обновлено, нежели восстановлено, пишет Эндрю Дельбланко, однако не уточняет, как именно 26.
С другой стороны, можно возразить, что зло всегда было повсюду «Зло» включает в себя огромное множество различных ситуаций, поэтому «зло» не укладывается в рамки того, что мы в состоянии себе представить и постичь. Вероятно, зло в самом общем значении этого слова можно понять, только взяв за основу мифологические представления. Поль Рикёр в своей теории о символике зла исходит из того, что зло в некотором смысле непостижимо для философской рефлексии - поскольку разум обусловливает мышление, которое не вмещает зло, - в то время как мифы и символы могут помочь нам понять27. Эти мифы, однако, легко преобразуются в онтологию, то есть то, что является простой формой представления, принимается за реально существующую силу Таким образом, миф несет функцию не символа, а скорее объяснения. Рикёр утверждает, что необходимо искоренить миф-объяснение, чтобы восстановить миф-символ28. Однако какой символизм зла открыт для нас?
Мы не нуждаемся в представлениях о преисподней вне этого мира, в другом измерении. К примеру, лагеря смерти, построенные нацистами и коммунистами, были близки к тому, чтобы стать абсолютным воплощением представлений о преисподней, которые внушила нам религиозная традиция. Мы совершенно не нуждаемся в представлении о Дьяволе, чтобы понять, каков тот, кто несет зло, - среди нас, людей, найдется немало таких. Зло не сконцентрировано в каком-то одном месте и в одном субъекте, а в противовес всем остальным воплощается с особой неистовостью в определенных местах и определенными субъектами.
Едва ли кто-нибудь станет отрицать существование в мире зла, но некоторые могут оспаривать существование злых людей. Рон Розенбаум отмечает, что в наши дни найдется на удивление мало исследователей личности Гитлера, которые назвали бы его злым29. Это во многом свидетельствует о том, насколько сегодня не в чести понятие зла - или же о том, что оно почти вышло из употребления - так распространилось нежелание использовать это понятие в новейшее время по отношению к личности, которая в сознании большинства людей соответствует ему более чем кто-либо другой. Лично я согласен с Аланом Буллоком, который считает, что если мы не можем сказать, что Гитлер был злым, то слово «зло» теряет всякий смысл30. Существуют ли злые люди? Если причинение другим людям зла заслуживает называться злом, то ответ, несомненно, будет «да». Кроме того, утверждение, что зло причиняется умышленно, также правомерно. Если же мы предположим, что зло совершается, потому что это зло - другими словами, мотивом злого поступка является зло как таковое, -я подвергну этот тезис сомнению и докажу, что только то, что так или иначе воспринимается ка*с благо, может побудить к действию.
Создается впечатление, что понятие зла возвращается в сферу этики, как в континентальной, так и в аналитической традиции. Причина того, что философы XX столетия не особенно интересовались темой зла, состоит в том, что термин стал прочно ассоциироваться с чисто теологической проблематикой, которая была чужда философии, больше ориентированной на науку. Эта тенденция существовала уже давно: начиная с XVI столетия и дальше, происходило то, что Макс Вебер назвал Entzauberung der Welt, демистифизация мира, и уменьшение значимости религии, что привело к постепенному вытеснению представления о зле на периферию. В своей весьма содержательной работе о политической истории религии Марсель Гоше пишет:
