Факт свершившегося Холокоста изменил мировоззрение, став одновременно и ключевым элементом всякого представления о зле, и не сопоставимым ни с чем злом. Это парадоксально, но Холокост, с одной стороны, считается не сопоставимым ни с чем, с другой стороны, неизменно используется как мерило всякого зла. Как пишет Ален Бадью: «Это преступление является примером ни с чем не сопоставимого зла, однако в то же время любое преступление его повторяет»64. Я считаю, что надо отказаться от жесткого постулирования абсолютной исключительности Холокоста65. Оно не просто подчеркивает, что ничего подобного никогда не случалось, но и предполагает, что такого никогда не может произойти вновь. Адорно утверждает, что Гитлер заставил людей принять новый категорический императив: мыслить и поступать так, чтобы Освенцим или что-либо подобное не повторилось вновь66. Примечательно, что Адорно пишет Освенцим «или что-либо подобное», подрывая тем самым исключительность, которая, в общем, является для него основополагающей. Это значимо, поскольку нас обязывает не только Освенцим, но и Сребреница, Руанда и множество других мест, где совершались преступления. Адорно также утверждает, что мысль о том, что жизнь может снова вернуться к «норме», после Второй мировой войны и истребления евреев, -просто «глупость»67. Но жизнь в значительной степени вернулась на круги своя. Холокост не обозначил конец истории, а скорее сам вошел в историю, однако этот момент истории обязывает нас делать все возможное,чтобы предотвратить его повторение. Тем не менее повторения уже случались, и, к сожалению, возможно, еще ждут впереди.
Холокост является безмерным злом, но массовые уничтожения были осуществлены совершенно обычными людьми, которые подвергали газации и кремировали, уничтожали деревнями, производили над людьми медицинские эксперименты, убивали евреев, чтобы обеспечить институт анатомии при германском университете скелетами и черепами и т.п. Мораль преступников нельзя считать критерием отличия Холокоста от других преступлений геноцида. Холокост является одним из самых страшных преступлений геноцида, когда-либо совершавшихся, - вероятно, самым страшным, однако его можно сопоставить с другими преступлениями геноцида - сопоставлять можно все. Холокост нельзя считать исключительным событием на основании эмпирических данных - т.е. количеству убитых, технологии убийства, эффективности и т.д. Разумеется, было и то, что отличало Холокост от совершавшихся ранее преступлений геноцида, но ничто не указывает на то, что речь идет об абсолютной исключительности и конце истории.
Например, между Холокостом и геноцидом армян, происходившем в Турции в 1915 году, когда было убито около 800000 из 1,3 миллиона турецких армян, существует взаимосвязь68. Нацисты были «воодушевлены» этим геноцидом, и немецкое и турецкое правительства поддерживали тесную связь. Впрочем, Турция не взяла на себя ответственность за геноцид, аргументируя свое нежелание признать его тем, что речь идет «только» о приблизительно 300000 убитых - как будто это число недостаточно велико - и тем, что массовое уничтожение не было спланировано и организовано правительством. Официальная позиция Турции совершенно ошибочна, и необходимо, почти столетие спустя, признать свершившиеся факты. Преследования курдов в сегодняшней Турции, с точки зрения тех, кто осуществляет эти преследования, едва ли подпадают под определение «геноцид», однако за последние 20 лет они унесли 30000 жизней.
Мы также можем вспомнить жестокие расправы, происходившие в Бельгийском Конго, сегодняшнем Заире. «Сердце тьмы» Джозефа Конрада было не просто фантазией. Во времена правления Леопольда II ситуация в Бельгийском Конго былаво многом похожа на ту, что описывал Конрад, - только хуже. Сложно назвать точное число погибших в результате террора, совершавшегося бельгийцами, но принято считать, что население сократилось с 20 миллионов до менее 10 миллионов человек в течение периода (1880-1920 гг.), когда страна официально управлялась Бельгией69. Эти числа обескураживают, в особенности потому, что приход бельгийцев был мотивирован в основном экономическими интересами и, следовательно, не имел своей целью уничтожение населения, что является главной задачей большинства преступлений геноцида. Жестокость обращения с населением Бельгийского Конго была, по сути, средством, она была основана на представлении об оптимальном управлении страной для получения максимальной прибыли. Очевидно в то же время, что эскалация жестокости была так велика, что привела к обратному результату, поскольку было уничтожено и изувечено немало ценной рабочей силы. Король Леопольд II понимал, что неразумно отрубать руки местным, которые могли бы работать, но в остальном он мало задумывался о том, как следует с ними обращаться70. Террор в Бельгийском Конго перестал быть только средством для достижения породившей его идеи, террор процветал независимо от нее. Также понятно, что большинство из тех, кто осуществлял эти «преступления против человечности»71, были обыкновенными людьми без явных склонностей к садизму, но такого рода деятельность привлекала субъектов, находивших извращенную радость в издевательствах над местным населением. По своему масштабу и жестокости зверства в Бельгийском Конго сопоставимы с Холокостом, однако мотивы этих преступлений сильно отличаются, поскольку бельгийцы были движимы, прежде всего, экономической выгодой, в то время как нацисты были в значительной степени идеалистами72. Именно то, что зло не было, прежде всего, средством, вероятно, и делает Холокост столь труднообъяснимым явлением. Стоит обратить особое внимание на то, что евреев истребляли, хотя они и не представляли угрозу для неевреев или государственной власти - евреи никому не мешали. Короче говоря: «еврейский вопрос» ни в коей мере не был реальной социальной, экономической, религиозной, территориальной или общественно-политической проблемой. Проблема была полностью надуманной. Существование евреев как таковое более чем что-либо другое воспринималось как суть проблемы, т.е. проблема понималась с точки зрения онтологии. Что бы не говорили или не делали евреи, это не могло ничего изменить.
Геноцид в Руанде, когда в 1994 году хуту убили около 800000 человек, имел четкие политические цели. Жертвами в основном были тутси, однако и множество умеренных здравомыслящих хуту было убито по причине недостаточной «радикальности», из-за которой их сочли «врагами». Истребление тутси было не простым делом, во многом потому, что большинство хуту было вооружено лишь мачете (которые для этого были импортированы из Китая), тем не менее быстрота убийств тутси в три-четыре превосходила темп нацистов, уничтожавших евреев73. Речь идет не «просто» об убийствах, но и о насилии, пытках, нанесении увечий и пр. Можно вспомнить о событиях в Индонезии: в 1966 году правительство Индонезии обвинило этнических китайцев в сговоре с коммунистами и убивало сотнями тысяч - а когда индонезийцы захватили Восточный Тимор в 1975 году, было убито около 200000 человек, третья часть всего населения. Можно и дальше продолжать перечислять преступления геноцида и им подобные страшные преступления.
При коммунистическом режиме по большому счету проводился не геноцид, поскольку агрессия была направлена на население собственной страны и могла коснуться кого угодно, а не отдельно взятые группы. В самых больших лагерях ГУЛага, к примеру на Колыме, было совершено столько же убийств, что и в концентрационных лагерях. В нацистских лагерях людей подвергали газации, а в коммунистических по большому счету морили голодом. Сходство между нацистами и коммунистами особенно подчеркивается тем фактом, что многие концлагеря, такие, как Бухенвальд и Заксенхаузен, после капитуляции Германии были вновь открыты русскими и заполнены нацистами и другими политическими заключенными - случалось даже, что некоторые бывшие военнопленные опять оказывались в тех лагерях, из которых недавно были освобождены. Хотя заключенных в лагерях было значительно меньше, чем при нацистах, речь тем не менее идет о 120000 пленных, из которых 45 ООО умерло от голода, болезней или истощения или же были казнены74. Нацисты сумели убить 25 миллионов человек за несколько лет. Коммунизм за несколько больший период времени убил по меньшей мере 100 миллионов75. Обе системы имели примечательную особенность - готовность пожертвовать человеческой жизнью ради «высших» целей. Мао считал, что один из 20 человек является врагом народа,- из этого следует, что тридцать из шестиста миллионов людей, живших в то время в Китае, должны были быть устранены. Возможно, он спокойно допускал возможность гибели половины населения в атомной войне, ведь их все равно много76. Интересы отдельной личности считались иррелевантными. Сложно сказать, сколько людей было убито при Мао, однако речь может идти более чем о 60 миллионах -из которых 20-30 миллионов погибло от голода только в период между 1958 и 1962 годами, так же как сегодня мы видим, что население Северной Кореи страдает от катастрофического по своим масштабам голода. Смерть этих людей не принималась в расчет или же оправдывалась высшей целью. В Камбодже из восьмимиллионного населения предположительно два миллиона человек было убито Красными кхмерами. Убийство более четверти населения собственной страны, согласно политической программе, - ужасные последствия тоталитарного мышления. Однако важно отметить, что не что иное, как представление о благе, в значительной мере было основой этих массовых убийств - представление о благе, которое привело к величайшему злу.
