Базилио.
Ты прав.Мне долг велит – иного нет исхода —Все чувства нежные поправ,Пожертвовать младенцем для народа.Но все ж я человек... о, слишком тяжелоГнетет корона золотаяИ клонится к земле, изнемогаяПод бременем венца усталое чело.Идем же, старый друг...С какою сладкой мукойПодкрадусь я, как вор, к ребенку моему...Не бойся, я будить его не стану, и к немуТихонько подойду – ни жалобы, ни звука,Я только посмотрю и только, пред разлукой,К шелковым пеленам уста мои прижму...Родимый мой, прости, прости навек мой милый...Клотальдо, тяжко мне... о Боже, дай мне силы!..
Базилио и Клотальдо уходят.
Шут (один на полутемной сцене).
Король младенца губит сам.Он мнит себя судьбой гонимым.И глупым бредням и мечтамОн сыном жертвует любимым.Себе мы горе создаем.И сны, и призраки пустыеМы древней мудростью зовемПредубежденья вековые.В колодце, в черной глубине.Мы видим, влагой отраженный,Свой образ собственный на дне:Так ум наш робкий и смущенный,Склонясь над мертвой пустотой,Во мраке вечности немойСвое лишь видит отраженьеИ суеверно чтит его.Как высший ум и божество.Как волю звезд и провиденье.Дохни лишь разумом на них —И сон исчез неуловимый.И нет уж призраков ночныхИ воли звезд непобедимой.Но люди-трусы не поймутМогучей силы отрицанья:Я одинок, философ-шут.Но втайне полон состраданья.В насмешках теплится любовь;Мне жалко их; предвижу вновьБорьбу, ненужные мученья.Бесцельно льющуюся кровь.За тень мечты, за сновиденья.Но жалость робкая мояБессильна... Если б молвил я:«Стыдитесь верить предрассудку!»Они бы распяли меня,Иль мудрость приняли за шутку.
Занавес.Первое действие
Скалы, покрытые лесом; у входа пещеры Клотальдо. После пролога прошло 18 лет.
Клотальдо.
Уж вечереет; солнца лучНе так отвесен, бел и жгуч;И золотистый, мягкий светКакой-то благостью согрет.Как пар, волнуясь над землей.Еще тяжелый дышит зной.На голой, розовой кореОгромных сосен на горе.На серых, мертвых лишаях.На тихих, выжженных камнях.А там – меж ясеней немых,Дубов и вязей вековых —Уж ночь зеленая: там – теньИ усыпительная лень;Там на гнилой коре стволовНаросты влажные.Там слышен вздох уснувших фей —То между спутанных ветвейЖурчит невидимый ручейИ нежный мох кропит росой...Но луч прорвался золотойВ ту ночь, – и блеском залитаСтрекоз влюбленная чета:Они в лобзании на мигСлились, и к стану стан приник.Над изумрудным тростникомПылая синим огоньком.О, как прекрасен Божий мир.Как чист сияющий эфир!..Природа молится и ждет.Что ангел мира снизойдет.И небо говорит «прости»Земле, пред тем. чтоб отойтиКо сну... Пред тем, чтоб задрематьОни целуются: так мать,От колыбели уходя,В последний раз свое дитя,Чтобы спалось ему светло,Целует в сонное чело.Довольно грез; пора готовить ужин.С охоты Сильвио придет голодныйТому, кто с волею природы дружен.Тому, кто без рабов живет свободный.Котел с похлебкой так же мил и нужен,Как вешние пленительные розы.Как золотые девственные грезы.С тех пор, как мы работниками стали,Ни для каких красот земли и неба,Ни для какой возвышенной печали —Забыть нельзя кусок насущный хлеба.От гордости навек мы отрешилисьИ, наравне с растеньями, зверями.С несметными живыми существами,Закону общей жизни покорились.Η вот мы счастливы, и сам собоюРешился вдруг, так просто, без мученья.Вопрос о жизни; если же пороюСмущают душу старые сомненьяИ прежняя тоска меня тревожит —Работать я иду, и никакиеВопросы, думы, страсти роковыеТруду ничто противиться не может.Вот и Сильвио: под мехом,С луком звонким и копьем.Он добычу мчит со смехом.С торжествующим лицом.То с блестящими клыкамиОкровавленный кабан;С этой ношей над скаламиМчится юный великан.И колючки в гриве львинойОт терновника вплелись.И с косматою щетинойКудри черные слились.Облик мужествен и грозен.Взор величествен и строг...Весь, как юный полубогОн могуч – и грациозенНо прекрасней ли одеждЭти мускулы стальные,Эта тень стыдливых вежд.Члены бодрые, нагие,Крови юношеской жар.Кожи бронзовый загар...Вот оно дитя природыПосмотрите на него:Это – жизни и свободы.И здоровья торжество!
Вбегает Сильвио.
Клотальдо.
С добычей, Сильвио!
Сильвио (сбрасывает с плеч кабана к ногам Клотальдо).
Блестящая победа!..Взгляни, отец, взгляни, какая дичь!
Клотальдо.
Кусок достойный царского обеда...То лучшая из всех твоих добыч.
Сильвио.
Ты знаешь ли, как зверя я нашел?..
Клотальдо.
Нет, прежде сядь и отдохни: котелПоет уж на огне, и теплый, ароматныйНад ним клубится пар.
Сильвио.
О запах благодатный!Я голоден, дай ложку мне скорей,Потом начну рассказ, от счастья и волненьяЯ голода не замечал: полнейЯнтарным супом чашку мне налей.Но слушай...
Клотальдо.
Вот плоды и сладкие коренья.Вот хлеб и овощи, и золотистый мед —Подарок диких пчел – и в глиняном кувшинеСтуденая вода...
Сильвио.
Весь день среди болотСегодня я блуждал; в траве, во мхах, в трясинеИскал я с жадностью чуть видимых примет.Стоял до пояса в гнилой, зловонной тине,Казалось, был готов лежать всю жизнь, весь свет,Чтоб зверя в камышах найти пахучий след —Но тщетно! Тишь кругом; над головой жужжалаЛишь туча комаров; ни запаха, ни следа.И ослепительно, недвижимо дремалаПод пленкой радужной стоячая вода.И сон, и блеск в очах, ослабевало зренье...Вдруг – шелест в тростнике... О, сладкое мгновенье!Как сердце дрогнуло! Едва сдержал я крикБезумной радости; как зверь, могуч и дик.Я к зверю кинулся, вонзил мой кортик в спину.И кровью обагрил косматую щетину.От боли он завыл и прыгнул на меня;Я спрятался за пень, – то был мой панцирь крепкий.И белые клыки, раскидывая щепки,Вонзились в дерево расколотого пня.Как змей, одним прыжком я бросился, проворный,К врагу; хребет ему коленами сдавил —И захрустела кость; он из последних силРванулся; но меж игл щетины непокорнойЯ в ребра острый нож чудовищу вонзил.И, сердце щупая, предсмертным трепетаньемУпился с жадностью, и пальцы погружаяВо внутренности, в кровь, лицо к ним приближалС неведомым, но сладким содроганьем.
Клотальдо.
Опомнись, Сильвио... я вижу в первый разТакой зловещий блеск у этих милых глаз —В них что-то чуждое мелькнуло... Что с тобою?О, сын мой, не давай ты овладеть душоюЖестокости.
Сильвио.
Прости, увлек меня рассказ...
Клотальдо.
Не правда ли, не мог ты наслаждаться кровью?О, я воспитывал тебя с такой любовью.Ты зла, людского зла не видел с первых лет.Когда затравлен зверь и, раненный смертельно.К тебе подымет взор с тоскою беспредельной.Тот ясный, страшный взор, где мысли виден след.Ты жалость чувствуешь к нему, неправда ль?
Сильвио.
Нет!Мне никогда рука не изменяетНе дрогнет верный меч!
Клотальдо.
Но зверь страдает.Страдает он, как ты...
Сильвио.
Какое дело мне!Кто хочет жить – борись в безжалостной войне!Смерть – побежденным! Прав лишь тот, кто побеждает.
Клотальдо.
Но жалость лучшее, что есть в сердцах людей...
Сильвио.
В лесу я никогда не видел состраданья.
Клотальдо (после раздумья).
Мой милый Сильвио, лежал ли ты пороюВ траве росистой, утренней зареюИ чем-то тронутый до глубины души.На влажные цветы смотрел ли ты в тиши.Как на друзей давно знакомых?И долгие часы следил ли, как дитяВ тот мир волшебный уходя.За жизнью слабых насекомых?Не правда ли, тогда к растеньям и зверям.И даже к мертвым, сумрачным скаламРождалось кроткое в душе благоволенье?..И был в лесу глухом ты. как в семье родной.И с миром жизнь одну ты чувствовал душой.Как будто сердца общего биенье.Былинка каждая была тебе близка.И ты любил ее, в родство с природой веря.И ты жалел в полях последнего цветка.Птенца без матери, страдающего зверя?..Ты сразу сделать всех счастливыми хотелИ, кажется, весь мир любовью бы согрел,Неправда ль. Сильвио?
Сильвио уснул, положив голову на колени старика.
