Мне просто приснилось, что был я живой.
Отмирают критерии истин
Отмирают критерии истин,
Безупречных в своем "навсегда"...
Стало суше дыхание жизни,
Стали серыми дни и года.
Сушат тело безделье и скука,
Красит время морозно виски,
Увяданье – красивая штука —
Бенефис и аншлаг... для Тоски
Привычно...
Привычно... Осенью привычно
Своим дыханьем трогать лад, —
И поверять ключом скрипичным,
Садов усталый аромат.
И доверять небесной сини,
Не доверяя сентябрю,
И лишь России, лишь России
Шептать заветное – люблю!
Люблю! – и осень ветру вторит.
И тёплый дождь в душе поёт, —
И полыхают в небе зори,
И млечный путь течёт, как мёд.
Кружит усталая планета,
В лесов убранстве золотом.
И видит в снах былое лето
Мой незабытый отчий дом…
Привычно... Мне давно привычно.
Дарить дыханье сентябрю, —
И поверять ключом скрипичным,
Полузабытое – ЛЮБЛЮ!
Я отдаю тебе удачу
И карнавал делю как хлеб, —
Дождь не поёт, он тихо плачет, —
Мне говорят, что он ослеп.
Мой отчий дом, твои лекала
Меня без устали кроят,
И плачет боль закатом алым
В садов усталый аромат.
Всему виной шальная осень
И пряный сок теченья дней,
И безответные вопросы,
И неуёмный соловей.
Город детства
Переплёты оконных рам,
Как кресты некрещённым нам,
Как напутствие в дальний путь
От любимых до боли мам.
Дом родной, ты сегодня пуст,
Ты похож на осенний куст.
Три листа на твоих ветвях:
Одиночество, боль и грусть.
Город детства… Средь гор седых
Родниковая трель – мой стих,
Я не сплю, я боюсь уснуть
Среди горьких потерь моих.
Не вернуть мой далёкий дом,
Голос мамы, звучавший в нём.
Дом приходит ко мне в мечтах,
Разбавляя сиротство сном.
Я живу, и живёт во мне
Город детства – мой Душанбе.
Ностальгия, вторая суть,
Загостилась в моей судьбе,
Поселилась в случайных снах,
Тихим эхом живёт в стихах.
Я ночами хочу вдохнуть
Шопот эха в моих горах…
В моих горах
Средь древних скал бежит река,
Деля ущелье берегами,
Убогий скит укрыт горами,
Года слагаются в века.
В ущелье – ночь. Шумит поток, —
Несут вершины свод небесный, —
Здесь даже путник бесполезный
Всегда найдёт вина глоток,
А с ним – приют и тёплый кров,
И за неспешною беседой —
Полузабытые ответы
Из позабытых детских снов.
Здесь скудный быт нетороплив,
А век людской – измерен бытом.
Здесь грозный враг уходит битым,
А друг – печали позабыв.
Здесь входят в душу гор громады,
И шумных речек быстрый бег,
И ледников далёких снег,
Что Тамерлана знал когда-то.
Я здесь – чужой. Случайный гость,
А был хозяином когда-то:
Былой ребёнок стал солдатом,
И прожил с родиной поврозь…
В моих горах шумит поток,
Скребут вершины свод небесный,
Скорбит душа в плену телесном,
А тело ждёт – вина глоток.
Тот, кто это видел – тот поэт
Космос – на скорлупках миндаля,
Зелень – в клювах трепетных фисташек, —
Кухистана[1] сказочные башни
И предгорий щедрая земля...
Тот, кто это видел – тот поэт,
Даже если не родил ни строчки, —
Горы, где от звёзд светло и ночью,
Для поэта – главный амулет.
И в каких краях он жить ни станет,
Где ни сложит головы шальной, —
Он отыщет долгий путь домой
В привкусе миндальном Кухистана.
Смерти нет для поэтов
Игорю Алексееву
Ты горишь. Каждой строчкой сгораешь.
Всё равно не успеешь до срока.
Умирать – тяжело. Одиноко.
Впрочем, что я? – Ты, брат это знаешь:
Метронома шаги в изголовьи —
Хуже пули, пробившей висок.
Пред чертою – любой одинок, —
Тяжело расставаться с любовью.
С небом синим. С широкой рекой.
И с друзьями. И с песней неспетой.
... Будет солнце и жаркое лето
За твоею последней весной.
Будут дочки расти. Будут плакать —
Дождь, друзья на поминках, враги...
За погостом не видно ни зги, —
Ты ушёл в эту хмурую слякоть...
Нам остались стихи. О тебе.
О судьбе... Догоревшие знают,
Что чудес на Земле не бывает, —
Место каждого чуда – в судьбе.
Смерти нет для поэтов – я знаю.
Смерти нет для стихов о любви.
Строю храм на горячей крови.
Я живу. Я ещё догораю.
Ты будешь…
Ты будешь жечь мосты и корабли,
А я – смотреть в твои слепые окна.
Любовь – как дождь – бывает одинока,
И что с того, что наши журавли
Опять гнездовья для птенцов готовят?..
…Не спит свеча в ночи у изголовья,
Стекая в блюдце слёзами любви…
Ты будешь ждать… Опять весна минует,
Опять уста усталые уснут…
Как мало тех, кого сегодня ждут, —
В чьи паруса попутный ветер дует,
Кому венец терновый не сплетён,
Кому – вино и тёплый свет окон,
Кого удача в губы поцелует!
Сокрытый смысл слов
Права, иль не права
В стремлении познать
Сокрытый смысл слов —
И насладиться сутью?...
Суть здесь одна – слова
(и тут уж не отнять)
Звучат и для ослов,
А мы с тобой не будем
Рядить про "что и как",
Про "сам дурак – не понял"...
Ну, так. Ну, да, – дурак,
Но на моей ладони —
Дыхание твоё, как облачко лежит,
И целостность зеркал нисколько не тревожит...
И пусть сокрытый смысл лишь до поры сокрыт —
Он для тебя одной. Откроется. Быть может...
Над Тобой не властно время...
Время нас порой калечит,
А потом забвеньем лечит,
То побьёт, то приласкает,
То казнит, а то прощает.
За тяжелыми дверями
Гасит время страсти пламя,
И обид смертельных яд
Всяк забыть с годами рад.
Время – яд, и лучший лекарь:
То, как сбрендивший аптекарь,
Дозу горькую превысит
(все от Времени зависит),
То вдруг тянется без толку,
Словно нитка сквозь иголку,
То сплетает в узелки
Сердца два и две руки...
Время устали не знает:
В пыль дорожную стирает
Государства и сердца, —
Так вершится без конца...
Но в одном оно не властно:
Ты, любимая, – прекрасна!
Надежды не лишают просто так...
НАДЕЖДЫ не лишают просто так, —
Её как душу с жизнью вынимают,
И оболочку гулкую бросают,
И, сжавши зубы, цедят: "Пшёл, дурак!"
Я соглашаюсь: как тут не пойти?
Увы, упрямством душу не спасти…
И что с того, что в мрак ведёт дорога? —
Достаточно, что нет конца пути...
Жизнь – словно оползень листа...
Я – саксаул... Мне лижет кожу
Студёный южный суховей...
Змея промерзла средь корней
Свою судьбину подытожив...
Ползет бархан... Как будто вдаль...
На самом деле – давит плечи...
Волной песчаною калечит
Мою осеннюю печаль...
Снег схвачен коркою вдоль склона,
Но не сдержать ему песка...
Его стеклянная тоска
Увы, куда слабей бетона...
Жизнь – словно оползень листа...
Её загадки тривиальны...
Всех зачинают неспроста...
И, пусть итожит пустота,
Всё начиналось – не банально!!!
Студёный пруд
Студёный пруд, осенний и печальный,
Я, как и ты, покинут и забыт.
Ты по утрам укрыт фатой венчальной
Туманов белых, я – тоской укрыт.
Душа моя не менее студёна,
Чем гладь твоих невозмутимых вод.
Мечты мои – склонённые знамёна,
А мысли – привидений хоровод.
И детство, видно, для того мне
Было дано так ярко сонмом дней,
Чтоб я о нём, тысячекратно помня,
Страдал тысячекратно тяжелей.
Студёный пруд, прими меня как брата,
В своей глуби избавь меня от пут,
И сквозь мои печали и утраты
Пускай весной… кувшинки прорастут.
С своей до дыр заношенной душой...
В душе – дыра, и в будущем – дыра,
И скачет жизнь, как бублик зачерствелый...
И накрывает черным – кубик белый, —
Сегодня – кнут, а пряник был – вчера...
А я его – прошел и не заметил, —
Оставил в прошлом крашеный забор...
Не перелез, а вдоль него прошёл,
И птицу синюю, как водится, – не встретил.
Рядился в фрак, но клоунский колпак
К лицу упрямцу как-то оказался...
Я от синицы, помню, отказался,
А журавлей – повывели... "Дурак" —
Шепчу себе... И из-за зазеркалья
Мне пальцем крутит около виска,
Мой здравый смысл... Скажу ему – "пока",
В вечор пропью его, каналью...
И закушу от бублика дырой,
И, дыродуший, – побреду скитаться,
Ведь лишь идущий может повстречаться
С своей до дыр заношенной душой...
Покойно жить, как оказалось, горько...
Видать, вожжой попало невзначай
Под настроенье... Всякое бывает...
И день – не день, и дождик заливает,
Мою, как чай, безвкусную, печаль.
И жидкий дым вчерашнего столетья
