— Но позвольте, миссис Беттертон, пока нет никаких оснований для такого предположения. Если бы он был мертв, то его тело давно бы обнаружили.
— А если он утонул, или его столкнули в канализационный колодец? Я знаю, в Париже все может случиться.
— Уверяю вас, миссис Беттертон, в Париже очень хорошая полиция…
— Я знаю, о чем вы думаете, — гневно перебила Оливия Джессепа, — но это не так! Томас никогда не продаст секретов и никогда их никому не выдаст. Он чист, как стеклышко, вся его жизнь, как открытая книга!
— Расскажите мне о политических взглядах вашего супруга, миссис Беттертон.
— В США, я думаю, он был демократом, здесь, в Англии, голосовал за лейбористов. Впрочем, его совершенно не интересовала политика. Он был ученым до мозга костей. Блестящим ученым, кстати, — в ее тоне слышался вызов.
— Да, — согласился Джессеп, — он был блестящим ученым. В этом-то и вся суть дела. Может, ему сделали какое-нибудь интересное предложение, и он уехал в другую страну?
— Это неправда! — Оливия и не старалась скрыть свой гнев. — Так пытаются представить все газеты, так думаете и вы. Но это неправда! Он никуда бы не уехал, не предупредив меня…
— А он действительно ничего вам не сказал? — Джессеп пристально следил за лицом Оливии Беттертон.
— Ничего. Я не знаю, где он. Я думаю, что его похитили или, как я уже говорила, его нет в живых. Но если Томас умер, я должна знать об этом. Я должна знать! Я не могу больше томиться в этой страшной неизвестности. Я не ем и не сплю, теряю последние силы. Неужели вы не можете мне помочь?
Джессеп поднялся и обошел вокруг стола.
— Я очень сожалею, миссис Беттертон. — В его голосе слышалось сочувствие. — Очень. Позвольте заверить вас, что мы делаем все, что в наших силах. Мы ежедневно получаем сообщения из различных мест…
— Различных мест?.. — прервала его Оливия. — Что же там говорится?
Джессеп покачал головой.
— Все это надо еще изучить, проверить, проанализировать. Единственное, что я могу сказать, — там нет ничего определенного.
— Я должна знать правду, мистер Джессеп! — Оливия умоляюще смотрела на своего собеседника. — Я больше так не могу.
— Я понимаю вас… Простите, но я должен задать вам один вопрос. Скажите, вы не ссорились с мужем?
— О, нет!
— Не было ли у вас когда-нибудь раздоров из-за какой-то другой женщины?
— Нет, конечно! Я же говорю вам, мы только в прошлом апреле поженились!
— Пожалуйста, не подумайте, что я считаю это возможным. Просто нам следует принимать во внимание все, что могло заставить его так неожиданно уехать. Значит, вы утверждаете, миссис Беттертон, что в последнее время ваш муж не был подавлен или озабочен? Не проявлял нервозности?
— Нет, нет и нет!
— На такой работе, как у вашего мужа, люди порой становятся нервными. Это вполне естественно для нормального человека — нервничать в таких условиях, — улыбнулся Джессеп. — Он любил свою работу? Говорил ли с вами мистер Беттертон о служебных делах?
— Нет, никогда, это все очень.., я бы сказала, специальное.
— Не замечали ли вы у мужа состояния неудовлетворенности своей научной работой? С учеными это часто бывает.
— Я никогда не слышала от него ничего подобного.
— Видите ли, миссис Беттертон. — Джессеп слегка наклонился вперед, вся его недавняя пассивность бесследно исчезла. — Я стараюсь нарисовать себе портрет вашего мужа, хочу выяснить, что он за человек. А вы в некотором роде не хотите мне помочь.
— А что же еще я могу сказать или сделать? Я ответила на все ваши вопросы!
— Да, вы действительно ответили на все мои вопросы, но на большинство из них вы ответили отрицательно. Я хотел бы услышать что-нибудь позитивное, что помогло бы мне получить представление о нем, как о личности. Вы понимаете, что я имею в виду? Человека гораздо легче искать, когда знаешь, что он из себя представляет.
Оливия некоторое время размышляла.
— Я понимаю, вернее, мне кажется, что я вас понимаю… Томас был очень веселый, добродушный. И умный, конечно.
Джессеп улыбнулся.
— Вы перечислили его качества. Теперь давайте поговорим о его наклонностях. Ну, например, читал он много?
— Да, очень.
— А какую литературу?
— Вы знаете.., ну, эти, биографии, всякие там рекомендации Книжного общества. Когда уставал, брался за детективы.
— Чему от отдавал предпочтение — ну, например, шахматы, карты?
— Он играл в бридж. Обычно мы играли у Эвансов раза два в неделю.
— У вашего мужа было много друзей?
— Нет, видите ли, друзей у него не было. Томас родился в Канаде, долго жил в Штатах, а здесь мало кого знал.
Джессеп заглянул в один из лежащих перед ним документов.
— Недавно, насколько нам известно, его посетили три человека из Соединенных Штатов. Больше ни с кем из иностранцев он за последнее время не встречался. Поэтому именно эти трое привлекают наше особое внимание. Первый — Уолтер Гриффитс. Он как-то навестил вас в Харвелле.
— Это верно. Гриффитс был проездом в Англии и заглянул к нам, чтобы повидаться с Томасом.
— А как его встретил ваш муж?
— Томас был очень удивлен, но тем не менее искренне обрадовался. Они очень дружили в Штатах.
— Что вы можете сказать об этом Гриффитсе? Каким он вам показался? Опишите его.
— А зачем? Вы, наверное, и без меня знаете о нем все.
— Это верно. Но меня интересует, что о нем думаете вы.
— Ну, что ж… — Оливия помедлила. — Гриффитс был очень любезен со мной, бурно радовался встрече с Томасом, оживленно рассказывал, что произошло с тех пор, как Томас уехал в Англию. Но мне это было совсем не интересно, я же не знала этих людей.
— Они говорили о политике?
— Вас интересует, не коммунист ли он? Нет, ничего похожего. Гриффитс на правительственной службе, где-то в окружном суде. Когда Томас стал высмеивать пресловутую «охоту за ведьмами», тот обиделся и заносчиво объявил, что мы тут, в Англии, многого не понимаем. Совершенно ясно, что он не коммунист.
— О, пожалуйста, миссис Беттертон, не надо так нервничать!
— И Томас тоже не был коммунистом, раз который я повторяю это, а вы все не верите!
— Нет, почему же, я верю… Вторым, кто приезжал к мистеру Беттертону из Штатов, был некий доктор Марк Лукас. Вы встречались с ним в Лондоне, в «Дорсете». Помните?
— Правильно. Как-то после спектакля мы зашли поужинать в «Дорсет». Там к нам подошел этот самый Лукас и поздоровался. Он занимается какими-то исследованиями в области химии или что-то в этом роде. Лукас — бывший германский подданный, принявший американское гражданство.
— Скажите, а ваш муж очень удивился, когда Лукас подошел к вам?
— Да, очень.
— Он обрадовался?
— Кажется, да…
— Но вы не уверены в этом?
— Видите ли, Томас как-то не очень был расположен к Лукасу, он сказал мне об этом позднее.
— Значит, встреча была случайная? Они не договаривались о новой?
— Нет, нет, это был случайный знакомый.
— Хорошо… Третий человек из-за границы, с которым встречался мистер Беттертон, — женщина. Некая Кэрол Спидер, тоже из Штатов. Расскажите о ней.
— Когда-то она была связана с ООН, если я не ошибаюсь. Спидер позвонила и предложила, чтобы мы с Томасом как-нибудь позавтракали вместе с ней.
— И вы пошли?
— Нет.
— Вы не были, а ваш муж был.
— Не может быть! — воскликнула Оливия.
— Подождите, — удивился Джессеп, — разве мистер Беттертон не рассказывал вам об этом?
— Нет.
Оливия была явно смущена и расстроена. Джессеп чувствовал себя несколько виноватым перед ней, но иначе поступить не мог. Впервые за все это время интуиция подсказала ему, что он на верном пути.
— Я ничего не понимаю, — произнесла Оливия нерешительно. — Очень странно, что Томас не нашел нужным сказать мне об этом.
— Итак, в четверг, 12 августа, они завтракали вместе в «Дорсете», где останавливалась миссис Спидер.
— 12 августа?
— Да.
— Она действительно в середине августа была в Лондоне. Но Томас не говорил мне об этом… завтраке. — Оливия прервала сама себя неожиданным вопросом: — Скажите, мистер Джессеп, а как выглядит Кэрол Спидер?
— О, она не из тех, кто может очаровать, миссис Беттертон. Деловая женщина лет сорока, даже не привлекательная. Никаких сомнений, что ничего интимного между ней и мистером Беттертоном не было. И именно поэтому странно, что он не рассказал вам об этой встрече.
— Да, действительно…
— Теперь подумайте, миссис Беттертон, постарайтесь вспомнить, не замечали ли вы в те дни каких-либо перемен в вашем муже?
— Нет, я ничего не замечала. Нечего была замечать…
Джессеп вздохнул. Зазвонил внутренний аппарат. Он взял трубку.
— Тут пришел один человек, — сообщили по телефону. — Он говорит, что по делу Беттертона, сэр.
— Как его имя?.. — Джессеп записал. — Попросите обождать.
— Хорошо, сэр.
Джессеп взглянул на Оливию. Та сидела в позе какого-то совершенного отчаяния.
