*****
Стало тепло. Встрепенувшись от этого нового… или забытого… ощущения, я прислушалась к себе. Приятно? Возможно. Когда ощущение пропало, я испытала нечто похожее на разочарование. Потянулась за ним и в белом пространстве не нашла отклика. Вполне осязаемо разозлилась и ударила по стенам сосуда, в котором находилась.
*****
Иногда я ощущала себя усталой и опустошенной. Я была совершенно одна, но за пределами моей тюрьмы было нечто, что мне… хотелось… иметь. Странная потребность стала навязчивой. Я думала об этом ПОСТОЯННО.
*****
Выйти… разбить… разнести все в пыль… разорвать… Глухое, отчаянное желание освободиться сводило с ума. Душа болела…
*****
Одиноко… как пусто… за что… Сколько я здесь? Время стало неизмеримым. Невыносимо…
*****
Страшно…
*****
Нет ничего, кроме страха… всепоглощающего, беспросветного…
*****
Пространство вокруг приобрело оттенки. Сначала все стало темным. А потом… Без боли смотреть на это было невозможно. Я совершенно отвыкла от постороннего присутствия, а цвет был инородным. Наслаждаясь немного болезненным ощущением, я захотела большего и с жадностью стала биться в, теперь уже видимые, границы пространства.
*****
В какой-то момент я услышала… звук. Он вспорол полог тишины, и от боли я застыла. Именно тогда я вспомнила… Душа металась… Моя душа, запертая в камне. НЕНАВИЖУ… Стены содрогнулись, и с жутким грохотом пространство распорола кривая трещина…
1.3
Болело все… тело. Эта мысль заставила резко дернуться и, мучительно застонав, оставить попытку пошевелиться. Где-то падали капли воды, разбиваясь о твердую поверхность. Горячий воздух ласкал обнаженную кожу. Крохотные песчинки впивались в спину. Мне было больно от каждого ощущения, но они были реальные, и это заставило меня медленно открыть глаза. Темноту разбавляли мягкие блики света, отражающиеся от стен. Я осторожно повернула голову. Рядом со мной за резной решеткой в камине танцевало пламя.
Завороженно наблюдая за пойманными в каменный плен лепестками огня, я смогла подняться на подрагивающие ноги. Почти упав, мне удалось ухватиться за спинку кресла и, подтянувшись, сесть на подлокотник. Удивленно рассматривая свои ладони, я потерла их между собой, наслаждаясь почти забытыми тактильными ощущениями, и, не в силах удержаться, я обвела свое лицо кончиками пальцев. Мне нестерпимо захотелось увидеть себя, но, обернувшись, я не нашла зеркало. Эта комната могла быть гостиной в большом доме. Высокие потолки были украшены росписью, плохо различимой в скудном свете. Четыре кресла стояли напротив камина полукругом перед низким столиком с несколькими бутылками. Пол был устлан коврами, и я невольно поежилась, вспомнив, что ощущала под собой песок.
К собственному ужасу, опустив глаза, я обнаружила, что почти обнажена — комплект практически ничего не скрывающего белья только условно можно было назвать одеждой. Но самое ужасное заключалось в том, что я была покрыта грязью и засохшей кровью. Не обнаружив на своем теле повреждений, я несколько успокоилась: не хотелось умереть от ран только что… Осознание заставило меня сдавленно охнуть. Я воскресла. Не возродилась в крошечном теле младенца, а очнулась во взрослом теле со знаниями своей прошлой жизни.
Откупорив бутылку с темной жидкостью, я приложилась к узкому горлышку и, закашлявшись, вытерла губы. Подобного напитка я еще не пробовала и, повернув этикетку к огню, прочла название и… Бутылка полетела на пол, рассыпавшись на сотни осколков и забрызгав драгоценным алкоголем ковер и отполированный деревянный паркет вокруг.
На наклейке я увидела дату производства. Не могу представить, что кому-то пришло в голову подделать ее, но в случае подлинности, вину, что я разбила должно быть больше пяти сотен лет. Сейчас даже указанных на этикетке виноградников не существует. Это я, как эксперт в этой области, знаю точно. Просмотрев остальные бутылки, я убедилась, что они относятся к тому же временному периоду. Мне было сложно даже представить, кто мог быть владельцем подобной роскоши. Сев в кресло, я настороженно ощупала обивку и пришла к выводу, что она кожаная. Много лет подряд массовое изготовление кожаных изделий запрещено законом, а предметы из нее стоят неимоверно дорого. Неужели я в императорском дворце…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Послышались приглушенные голоса. Действуя скорее автоматически, я подбежала к окну и, сев на подоконник, спряталась за шторой. Именно в этот момент распахнулась дверь, и в комнату ввалились несколько человек. Развязная, не совсем привычная мне, речь резко оборвалась.
— Где девка, — визгливо спросил мужчина.
— Наверное, слуги уже убрали.
— Кто приказал?
— Так, она ж грязная, вот и выкинули…
— Тело нельзя просто выкинуть, идиот. Надо было… — говоривший захлебнулся злобой, — Зови слуг! Бегом!
— Здесь бутылка разбитая… — лениво протянул низкий голос кого-то третьего,
— Девка гарантировано была мертва?
— Конечно. Она, может, и могла выжить после всего, что мы с ней проделали, то с перерезанной глоткой это стало полностью невозможным, — злобный голос сочился самодовольством.
Прикоснувшись к шее, я ощутила едва заметное уплотнение на коже, болезненное при пальпации.
— Это было так необходимо? — с легким презрением спросил другой.
Топот вбегающих ног не позволил ответить.
— Никто не уносил ее…
— Что это значит? Ты всех опросил?
— Ее тело могли выкрасть, — обладатель низкого голоса растягивал слова, словно наслаждаясь ситуацией, — Стоит проверить все выходы. Судя по тому, что вино еще не успело высохнуть… они не могли далеко уйти…
Через несколько минут из комнаты вышли все присутствующие. Когда голоса затихли, стряхнув оцепенение, я сползла с подоконника. Выглянув из-за плотной портьеры и, убедившись, что действительно одна, я открыла окно. Тонкая полупрозрачная штора взметнулась за моей спиной, повинуясь холодному ветру, ворвавшемуся с улицы.
Мои надежды оправдались, и в ночной мгле я разглядела раскидистые кусты прямо под окном первого этажа. Выпрыгнув наружу, я прикрыла за собой раму и, пригнувшись к земле, едва успела закатиться под куст, как мимо пробежало несколько человек, разыскивающих похитителей моего тела. Стряхнув с плеча впившуюся в кожу веточку, я замерла, поняв, что напрасно надеялась незаметно покинуть негостеприимное место. Сейчас в просторном дворе особняка собралось слишком много народу. Люди осматривали каждый неосвещенный закуток, припаркованные на огороженной площадке автомобили, кусты, плотными рядами обрамляющие дорожки.
Выбравшись из ненадежного укрытия, я забралась обратно в гостиную, где меня убили. На столе у другого окна я нашла нож для вскрытия писем — не бог весть какое оружие — но все же с ним стало немного спокойнее.
Прокравшись в коридор, я двинулась вдоль стены. К моей удаче, мне никто не встретился и, выйдя в холл, я скользнула в неприметную дверь под лестницей. Я оказалась в комнатке с полками, заставленными пластмассовыми флаконами и уборочным инвентарем.
Подсобка казалась крошечной, но в углу стоял столик, сооруженный из коробок и небольшой стул. На его спинке висела холщовая сумка, и в ней я нашла упаковку влажных салфеток, баночку с аспирином, расческу, заколку для волос и небольшую косметичку со стратегическим запасом каждой уважающей себя женщины. Мельком взглянув на даты производства, я качнулась и уперлась в стену. Это не могло быть правдой. Просто ни в каком виде я не могла оказаться… в прошлом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})*****
Был ли смысл анализировать невозможное? Я оттирала с кожи кровь и землю. Вот, это было реальным. Боль в мышцах тоже была настоящей. А, вот, осознание того, что я здесь, то есть, тогда. Растерзав упаковку салфеток, я убедилась, что удалила с себя основную грязь и обнаружила подозрительно загорелую кожу. Внезапно меня захлестнуло паникой. На стене, под едва освещающей пространство лампочкой висело небольшое, в две ладони длиной, зеркало. Сняв его с крючка, я поднесла его к лицу и обмерла: на меня смотрели чужие глаза. Широко распахнутые миндалевидные с приподнятыми внешними уголками, густо подведенные черным, немного размазанным от слез карандашом и подтекшей тушью, ничем не напоминали мои. Прямой нос, небольшие красиво очерченные губы, острые скулы в обрамлении очень темных криво остриженных волос, едва достигающих плеч по бокам и короче на затылке. Возникло подозрение, что их отрезали, варварски стянув в хвост, и в подтверждение этому кожа на голове была местами припухшей и болезненной на ощупь. Вместе с кукольным личиком моя хрупкая фигурка тоже сменилась на незнакомое тело. Мне никогда не удавалось набрать вес или накачать мышцы, а сейчас я обрела спортивную форму с соблазнительными изгибами бедер, ягодиц и грудью шикарного третьего размера. Самое удивительное, что в этом теле мне было невероятно комфортно и, именно поэтому, я не сразу заметила, что оно отличается от моего прошлого… или будущего.
