обзавелись детьми. Те, кто учился в институтах, перевелись на заочное отделение. И лишь Света упрямо шла к своей цели: красному диплому. На третьем и четвертом курсах она проходила практику на одном из крупных заводов города, и директор предприятия, пожимая руку рачительной студентке, улыбался:
— Ждем с дипломом на руках, — сказал он, — хорошие специалисты нам нужны.
Девушка в ответ улыбнулась и пообещала вернуться после окончания вуза. После практики она приехала домой.
— Вот пойду работать на завод и заберу тебя к себе, — говорила она Полине Яковлевне.
Женщина провела рукой по голове дочери. Сердце ныло и ныло в последнее время. Светлане уже 21 год исполнился, а парня нет. Может, дочка просто не говорит ей об этом? Полина Яковлевна промучилась ночь без сна, а утром перед завтраком спросила у девушки:
— Светочка, а кавалер-то у тебя есть?
Дочь подняла на мать глаза. Они никогда не говорили на эту тему. Откуда ей было знать, что Полина Яковлевна тайно завидует матерям Светиных одноклассниц, которые нянчились с внуками? Самой женщине тоже было не по себе во время этого разговора, но нужно же узнать, что у дочери на сердце и в уме. Света долго смотрела на нее, а та всё больше краснела. Потом девушка отвела глаза.
— Не нужны мне никакие кавалеры-ухажеры, — ответила, скривившись, дочь, — им только одно надо. Да и глупые они все.
Женщина тяжело вздохнула. Она-то хорошо понимала, что на ее девочку мужчины просто не обращают внимания. Даже несмотря на то, что Света одевалась лучше многих, была умней, она всё равно оставалась серой мышкой. Откуда им обеим было знать, что уже через три дня разумная Света потеряет голову от любви! И уж точно бы мать никогда не отпустила ее в тот день за ягодой, если бы знала, к чему всё это приведет…
Глава 2.
— Мам, ну, я поехала, — крикнула Света, сбегая с крыльца с ведром в руках.
Мать посмотрела на серые тучи, висевшие над селом.
— Может, не поедешь? — робко спросила она. — Вон какие тучи! Не иначе как гроза будет.
Но Полина Яковлевна знала уже давно, что Света не меняет принятых решений. И если уж собралась ехать за ягодой, то поедет обязательно. Вот и теперь она поправила косынку, сидя в кузове грузовика.
— Ну, ладно! — крикнула девушка напоследок матери и хлопнула по кабине, — Трогай, дядь Вась!
Машина затарахтела и поскакала по ухабистой дороге, а из кузова донесся нестройный ряд девичьих голосов. Мать смотрела вслед, туда, где мелькала голубенькая косынка дочери, и сердце всё сильней сжималось. Не иначе, к беде.
***
— Ну что, дядь Вась, надолго всё это? — спросила Света усатого шофера, который матерился, копаясь под капотом ЗИЛа. Девчонки молча стояли с ведрами в руках возле заглохшей машины. Мужик окинул взглядом притихших девушек, почесал затылок и захлопнул крышку капота со словами:
— Да часа два провожусь.
Девчонки недовольно зажужжали роем пчел. Света вздохнула и повернулась к ним:
— Ну, что делать будем?
Подруги высказывали разные мнения. Одни предлагали остаться на дороге и подождать, пока шофер не починит свой тарантас. Другие же — побродить по ближним лугам, авось что-нибудь да наберут. Света же глядела на извивающуюся вдалеке ленту реки.
— Дядь Вась, а до нашего места сколько километров отсюда? — спросила она.
Тот вскинул голову и посмотрел туда же, куда и Света, поднеся ладонь к глазам, хотя солнца не было.
— Да километров пять-шесть будет, — ответил он.
— А если напрямую?
Шофер хитро прищурился:
— Версты три, — сказал он и, увидев, как девушка повязывает косынку да застегивает куртку, усмехнулся:
— Пехом попрешь?
Света же оставалась серьезной.
— Не так это и далеко, — проговорила она и посмотрела на девушек.
Те, заметив ее сборы, не проявили желания идти через луга и поля на ягодное место.
— Давай подождем, — робко предложила Мария и тут же осеклась.
— А если он провозится до вечера? —
резко ответила Света. — Нет уж, я не для того приехала сюда, чтоб мошку кормить!
С этими словами она развернулась и зашагала к виднеющейся вдали реке. Вслед за ней никто не спешил. А она сама не знала, что идет навстречу своей судьбе.
***
Света всё шла и шла. Над лугами стояла духота, казалось, в воздухе просто нет кислорода. Тут, будто назло, из-за туч выглянуло солнце, и от этого стало только хуже. Света расстегнула куртку и едва успевала отмахиваться веткой от назойливых насекомых. Перед глазами простирался луг, и от цветов поднимался тяжелый пьянящий дурман.
До реки уже было рукой подать, как вдруг девушка услышала голос. Она пошла медленнее, вглядываясь вдаль. Голос с каждым шагом звучал всё громче, и через пару минут Света смогла разобрать, что это не разговор, а песня: пел мужчина, причем на чужом языке. Света сделала еще несколько шагов, остановилась и невольно заслушалась.
Голос плакал надтреснутой скрипкой, и душа переворачивалась от чего-то необъяснимого; и, хотя слова оставались непонятыми, сразу было ясно, что песня о горькой любви. И какой же красивый мотив всё лился и лился над лугом! Сама Света никогда не пела, только в массовке в дороге, да и то, ее завывания не лезли ни в какое сравнение с этим чудесным голосом. Она, как завороженная, прошла немного вперед и увидела парня, лежащего в высокой траве. Он вскинул голову и, заметив девушку, быстро поднялся. Света отступила назад. Перед ней стоял молодой красивый цыган. Высокий, кудрявый, черноволосый, белозубый, в цветастой рубахе, расстегнутой на груди; он стоял, глядел на девушку и улыбался широкой открытой улыбкой.
— Не бойся, красавица, — сказал ласково, и от его голоса мурашки побежали по спине.
— А я и не боюсь.
— Откуда путь держишь? — спросил он, а глаза так и светились задором.
— Из дома, — сказала Света, — за земляникой иду. А ты откуда?
Парень махнул рукой в сторону реки.
— Там стоит мой табор, — пояснил он.
— А дом твой где?
Он в ответ рассмеялся:
