И обернулся.
Тут Сара увидела лицо Конрада, доселе своего до сих пор будущего, а с этой минуты несостоявшегося мужа.
Сара, словно обороняясь от кого-то, совершила странный до нелепости жест – дрогнув губами, протянула любимой подружке коробку с туфлями и, как стояла, грохнулась на пол и третий раз в жизни потеряла сознание.
Наследство
Вообще-то Сара всегда была неудачницей. Так в жизни бывает: одному все само идет в руки, другому – наоборот. Так вот Сара была из тех, кому «наоборот».
Например, если говорить о наследстве, дети от своих предков наследуют разные вещи. Сара унаследовала от своих дедов со стороны мамы проблемы с челюстью, а ее кузина Ирка – квартиру на улице Слынной.
* * *
Проблемы с челюстью поначалу ее забавляли, но стоило ей обратиться к дантисту и получить там пощечину после мучений пломбировки…
До четвертого зуба рот открывался, и челюсть была на своем месте, а вот когда дошло до лечения пятого нижнего с кариесом, она поняла, что наследство бывает и неприятным. Дантист приказал ей открыть рот, и тогда Сара почувствовала за ушами маленький глухой треск. Он делал свое дело, а именно безболезненно добирался сверлом до мозга – каким образом, непонятно, ведь мозг был совсем в другом месте, не там, где левая нижняя пятерка. Тех ощущений она не могла понять и сейчас. Потом он замазывал сделанную собственными руками – бессмысленную, с точки зрения Сары – дырку и которой не было до того, как она села в кресло, и ласково заключил:
– Ну вот и все!
Сара попробовала было закрыть рот, но у нее ничего не вышло. И тогда врач выбежал в коридор и притащил педиатра из соседнего кабинета, перед которым сидели и плакали маленькие дети. А потом явился – непонятно совсем, почему – гинеколог. Он-то и шлепнул ее по лицу, и челюсти сами сомкнулись.
Сара с того момента стала бояться и гинеколога. И каждый раз в ожидании оплеухи с лечебной целью предупреждала зубных врачей, что у нее проблемы с челюстью, которые ей передались по наследству. Но ее слов не воспринимали всерьез.
Люди вообще не воспринимали ее всерьез.
* * *
От бабушки по маминой линии Сара унаследовала картавость. А еще (но ненадолго) способность с бешеной скоростью задавать вопросы в любых условиях и по любому поводу. А вот ее кузина Ирка унаследовала бриллиантовый перстень, который продала и по сей день об этом очень жалеет.
* * *
Дедушка с бабушкой жили в деревне под Жешувом и каждое лето принимали своих немногочисленных внуков, а конкретно Сару и ее кузину Иренку, «для того, чтобы ваши родители от вас в конце концов отдохнули».
Бабушка беспрестанно задавала вопросы.
Насыпая в суп соль, она спрашивала:
– Кто-нибудь его солил?
– А может быть, я его уже посолила?
– Почему никто не подумает, чтобы мне помочь?
– Зачем я готовлю, если никто этого не ценит?
– Вы когда-нибудь сядете за стол?
Она не спрашивала кого-то конкретно, а спрашивала вообще.
Спрашивала весь мир и даже вселенную, и никто ей не отвечал.
Сара воспитывалась под сенью бабушкиных вопросов.
– Почему этот ребенок не любит свеклы?
Ребенком этим была, разумеется, Сара.
– Почему этот ребенок любит свеклу?
Этим ребенком была ее кузина Ирена.
День начинался с вопросов.
– Почему ты еще не встала?
Это к Саре.
– Почему она уже встала?
Этот вопрос тоже был к Саре – но об Ирене.
Потому что Иренка давно выпорхнула из постели, скрываясь от бабушкиных вопросов. Она всегда была занята чем-то важным: заглядывала в колодец, куда им было запрещено заглядывать. Забиралась в ясли к животным, где гладила кроликов, а вытаскивать их из клеток им тоже не разрешалось. Наверное, дедушка этого просто не видел.
Или бегала по берегу над речкой, где им запрещалось бегать. Хотя в этом месте река была не шире, чем в других, однако водоворотом туда однажды затянуло даже корову, ее так и не удалось вытащить. «И не дай боже ходить вам туда без взрослых!» И много подобных вещей совершала Иренка без спросу и ведома старших.
Иренка кормила, заглядывала, забавлялась, как только хотела ее душа, а Сара слушала бабушкины вопросы, в которых еще и звучали претензии к ней:
– Куда она пошла?
– Что она делает?
– Почему ты не подумаешь, что надо застелить ей постель?
– Она чистила зубы?
– У тебя руки чистые?
– Ну где же она есть?
– Почему она еще не вернулась?
– Почему я думаю о том, о чем каждый из вас должен думать сам?
Последний вопрос заставлял всех задумываться, что они такого забыли, но бабушка не помогала им припомнить, и это заставляло всех в семье, кроме Иренки, испытывать чувство вины. И так далее, и так далее.
День начинался c вопросов и кончался также вопросами.
Каждый день звучали одни и те же слова:
– Ну, когда это наконец кончится?
Конечно, тогда еще Сара не понимала, что вопрос этот вполне риторический, чтобы не сказать глубоко философский, и по существу не предполагает ответа.
И та самая бабушка, которая должна была лучше всех понимать Сару, на все ее вопросы отвечала:
– А почему ты это спрашиваешь?
* * *
Сара спрашивала обо всем с самого детства.
– Куда заходит солнце?
– Какого цвета злость?
– Откуда течет река?
– Из чего состоит пушок на перьях у птичек?
– А зачем существуют войны?
– Имеет ли смысл вопрос: «Ты что, не видишь, что этого нет?»
– Как работает провод, если его не видно? И где он есть, если его нет?
– Куда отправился дедушка, когда умер?
– И почему, если он все равно не мог ходить, ведь он был неживой, ему надевали обувь?
– И почему он будет жить вечно, если минуту назад говорили, что его уже нет в живых?
Из всех этих вопросов – два выходили на первый план: «почему и как?»
Влюбленная в бабушку, как в святыню, Сара была уверена в ее абсолютно безошибочном мнении: бабушка знала лучше, чем телевидение, какая будет погода, убирать сено с поля пора – или оно может полежать до субботы. Было известно, что телевизор все врет, а бабушка никогда, и поэтому Сара твердо решила в будущем заняться статистикой, а именно анкетированием людей. Мечтала, когда станет взрослой, задавать людям вопросы и внимательно слушать ответы – чем и будет зарабатывать деньги.
Однажды бабушка ей сказала:
– Авторитетны не те, кто говорит, а те, кто их выслушивает. Запомни это.
* * *
Поскольку Сара всегда была под рукой, в то время как Ирки вечно не было дома, Сара чистила картошку: «Если ты все равно тут болтаешься, то мне поможешь», лузгала зеленый горошек: «Если тебе все равно нечего делать, давай помогай», мыла посуду после обеда: «Как хорошо, что тебя никуда не унесло», драила пол в кухне: «Ну и наносили грязи!»
За что слышала похвалы:
– Какая же ты хорошая девочка!
И это было приятно, так приятно, что по всему телу разливалось тепло. Сара ощущала, что она не просто милая, но и значимая, и что вообще отличная девочка. Но только появлялась Ирка и начинала что-то рассказывать, показывать, крутиться возле бабушки, кого-то передразнивать, и бабушка уже не замечала Сары. Ирка заполняла собой все пространство.
– Настоящее серебро, – говорила бабушка и смеялась. А «отличная девочка», наклонившись над кастрюлей с аккуратно почищенной картошкой, переставала существовать.
– Куда унесло эту стрекозу-непоседу, ох, отойди от меня, – отмахивалась бабушка от Иренки тряпкой, а та обнимала ее и смеялась. И было видно, что бабушка вовсе не хотела, чтобы Ирка куда-то там уходила. И обе не замечали, что Сара понуро уходит в другую комнату и вообще чувствует себя несчастной и одинокой.
Ох, если бы вот так же – хоть когда-нибудь! – и она могла прибежать, весело рассмеяться, и только от ее вида у стариков бы заблестели глаза, а чтобы Ирка сидела и чистила эту дурацкую картошку, которая так пачкала руки, что их невозможно было ничем оттереть, и чтобы бабушка мимоходом прижимала к себе ее, Сару, чтобы она имела столько же смелости, сколько Ирка, и вообще игнорировала бы недовольную мину бабушки, а только с подкупающе хитрой улыбкой целовала бы ее в щеку – вот если бы она на все на это была способна, и чтобы та самая Ирка сидела и, глядя на нее, говорила: «Сара, ты чистое золото, ты необычная, научи меня быть такой же, расскажи, как это у тебя получается, я так бы хотела быть такой же, как ты».
И тогда, в тот самый момент, когда она в мечтах видела себя прекрасной и необыкновенно привлекательной девушкой – и в умопомрачительном платье – возможно, тогда ей было бы все равно, когда бабушка, сажая Ирену рядом с собой, приговаривала:
– Садись, садись, сейчас Сара мигом слетает и принесет нам кислого молочка, а картошка уже доходит!
Сара усмехалась про себя и послушно «летела» в погреб за простоквашей, ибо в ушах у нее звучали слова Ирки: «Ты такая необычная, такая необычная… такая необычная… я хочу быть такой же…»
