— Ты как, мужик? Жив?
— Жив, — сказал Гусев.
— Это самое главное, — сказал водитель самосвала. — А железо — это ерунда.
— Угу, — согласился Гусев. — Ты мне лучше расскажи, кто тебя так ездить научил?
— Да у меня стаж двадцать лет.
— Оно и видно.
— Не заметил я тебя, мужик, — сказал водитель самосвала. — Со всяким могло случиться. Извини.
— Тут и разворота-то нет, — заметил Гусев.
— До разворота еще километров пять пилить, — признал водитель. — Ну а что ж делать, если я вдруг вспомнил, что права на объекте забыл?
В зеркала смотреть, хотел сказать Гусев. Но не сказал. Какой сейчас в этом смысл?
Подбежавшим добровольным помощникам Гусев объяснил, что с ним все в порядке и «скорую» вызвать не надо. В ГАИ уже кто-то позвонил, и теперь все, что оставалось Гусеву, это ждать.
Следующие два с половиной часа именно этим он и занимался, сидя на тротуаре и прикуривая одну сигарету от другой.
Придя домой, Гусев первым делом позвонил Насте и сказал, что завтра не сможет встретить ее в аэропорту.
— Почему? — возмутилась Настя.
— Я машину разбил, — сказал Гусев. — Точнее, мне разбили.
— А все потому, что ты ездишь, как укурок.
— Наверное, — сказал Гусев. — Со мной, кстати, все в порядке.
— Рада слышать, — ядовито сказала Настя. — А как же я?
— А что ты?
— Как я доберусь из аэропорта?
— На аэроэкспрессе, — предположил Гусев. — Или можешь такси взять.
— Аэроэкспресс — это та же электричка, — возмутилась Настя. — И как ты себе представляешь, что я попрусь на электричку с двумя чемоданами?
— Ты ездила на три дня, — сказал Гусев. — На фига было два чемодана шмоток с собой тащить?
— А ты программу мероприятий читал? — Настя летала на конференцию, проводимую для сотрудников корпорации, в которой она работала. — Завтрак, лекции, фуршет, экскурсии, коктейльные вечеринки… Я что, должна идти на две разные вечеринки в одном и том же платье? Ведь я же женщина!
— Возьми такси, — повторил Гусев. — Деньги я тебе потом верну.
— Такси! — фыркнула Настя. — И вот вечно ты так!
— Как так? — уточнил Гусев.
— Все у тебя, не как у людей!
— Тысячи людей ездят на такси.
— То есть, я тебе совсем безразлична?
— А это вот из чего следует? — поинтересовался Гусев.
— Из твоего ко мне отношения!
— Я попал в аварию, — сказал Гусев. — Мне разбили машину, и мне не на чем тебя встретить. Так бывает. Причем тут отношения вообще?
— Настоящий мужчина нашел бы решение.
— Я нашел решение, — сказал Гусев. — Оно называется «такси».
— Когда я вернусь, нам с тобой надо будет серьезно поговорить, — сказала Настя и повесила трубку.
Гусев открыл бар, налил себя коньяка и выпил его залпом. Так, как коньяк, в общем-то, пить не принято.
В среду Гусев поехал на работу на метро и удивился, отчего он не делал этого раньше.
Салон БМВ, конечно, был комфортабельнее вагона, но на этом преимущества баварского скакуна и заканчивались. Люди… ну, люди. Гусев людей не особенно любил, но тут ему было все равно, кого не любить, соседей по вагону или соседей в пробке. Зато он приехал на работу на сорок минут раньше обычного, и нервов потратил значительно меньше.
Сорок минут в один конец, подумал Гусев. Это ж целых восемьдесят минут в день. Это ж четыреста минут в неделю. Почти целые сутки в месяц. И все это время он мог бы заниматься… чем? Точного ответа на этот вопрос у Гусева не было, но он предполагал, что дополнительные сутки ему не помешают.
Гусев налил себе кофе на офисной кухне, вернулся в свой кабинет, включил компьютер и стал ждать начала рабочего дня.
Рабочий день начался с того, что Гусева вызвал к себе генеральный директор.
Генерального директора Гусева звали Виктором. Он был моложе Гусева года на три, зато учился в Гарварде целых полгода, и папа у него был депутат. Из Гарварда Виктор вынес много умных иностранных слов, вроде «тайм-менеджмента» и «тим-билдинга», а из общения с папой этакую покровительствено-снисходительную манеру разговаривать со своими подчиненными, будто они вовсе и не профессионалы на зарплате, а его крепостные, и их не порют розгами на конюшне только лишь потому, что барин им достался добрый и терпеливый.
Гусев своего генерального директора терпеть не мог.
— Здравствуйте, Антон, — сказал Виктор. — Присаживайтесь.
Вот интересно, подумал Гусев, а откуда у благополучного молодого человека, закончившего Гарвард, этакая нелюбовь к простому русскому слову «садитесь»? Неужели эту уголовную культуру не побороть ни в этом, ни в следующем поколении?
Гусев сел.
— Нам с вами надо серьезно поговорить, — сказал Виктор.
Гусев изобразил внимание.
— У вас какие-то проблемы? — спросил Виктор.
— Нет, — сказал Гусев. — То есть, да. В аварию вчера попал.
— Сами целы?
— Как видите.
— А машина?
— Восстановлению не подлежит.
— Сочувствую, — сказал Виктор. — Но машина — это всего лишь груда железа. Бывает.
— Да, — сказал Гусев.
— То-то я смотрю, ее на стоянке нет.
— Все равно хотел ее в этом году менять, — соврал Гусев. Выслушивать сочувственные реплики ему не хотелось. Не та ситуация, не тот человек.
— На что?
— На такую же, только новую.
— Это хорошо, — сказал Виктор. — Новое — это всегда хорошо, не так ли?
— Наверное, — сказал Гусев.
— Но поговорить с вами я хотел не об этом.
Еще бы, Капитан Очевидность[2], подумал Гусев. Ты ж позвал меня до того, как я рассказал об аварии.
— На вас жалуются, — сказал Виктор.
— Кто?
— Ваши собственные сотрудники.
— А кто конкретно?
— Ну вот какая вам разница? — спросил Виктор. — Вы что, хотите начать в своем отделе массовые репрессии и охоту на ведьм?
Гусев обкатал эту идею в голове и нашел ее весьма привлекательной.
— И что они говорят?
— В частности, они говорят, что вы душите их инициативу.
— Это не инициатива, — отреагировал Гусев. — Это попытка найти себе проблему на ровном месте. А точнее, даже не найти, а создать.
— Вы про какой случай говорите?
— А вы про какой?
— Я говорю в общем.
— Я тоже.
— В эти выходные состоялся корпоративный выезд на природу, — сказал Виктор. — Вы в нем не участвовали.
— Не участвовал, — согласился Гусев.
— Почему?
— Не люблю природу, — сказал Гусев. — Там комары, клещи, трава немытая и слишком много свежего воздуха вокруг. Кроме того, сейчас пора цветения, а я — аллергик.
— Тем не менее, такие мероприятия сплачивают людей и поднимают их командный дух, что идет на пользу общему делу.
— Я не люблю сборища людей.
— Вы шутите?
— Нет.
— Но вы же работаете в команде.
— Не по субботам.
— Вы не можете жить в обществе и быть от этого общества свободным, — заявил Виктор.
О как, подумал Гусев. Интересно, а он хоть знает, кого цитирует[3]? Но спросил о другом.
— Вы смотрели отчеты?
— Смотрел.
— Тогда вы должны знать, что показатели отдела маркетинга, который я возглавляю, весьма неплохи, — сказал Гусев. — Продажи стабильно растут, в среднем, по 5–7 процентов за квартал. В прошлом месяце мы вышли на рынок с новым товаром и уже захватили десять процентов сбыта, существенно потеснив конкурентов.
— И вы считаете, что это ваша заслуга?
— А чья? — удивился Гусев. — Я принимаю решения и разрабатываю концепции. Я за все это и отвечаю.
— Любой успех в нашем деле не может быть чьим-то личным успехом, — сказал Виктор. — Это успех всей команды. Это как в футболе, знаете ли. Выигрывает команда, проигрывает тренер.
— В футболе на самом деле так? — еще сильнее удивился Гусев. — То есть, если вот эти одиннадцать придурков мажут по воротам с убойной, так кажется, принято говорить, дистанции, то виноват в этом человек, который сидит на скамейке?
— Вы что, не любите футбол?
— Не люблю.
— Наверное, поэтому ваш отдел всегда проигрывает в корпоративном чемпионате.
— Видимо, так, — согласился Гусев. На внутренний чемпионат компании ему было плевать настолько же, насколько и на большой футбол, и какие результаты показывает его отдел, Гусева не интересовало.
— И вы не видите в этом проблемы?
— Честно говоря, не вижу, — сказал Гусев.
— Ваши сотрудники не чувствуют себя победителями.
— Пусть они играют во что-нибудь другое. Может быть, иные виды спорта даются им лучше.
— Наш корпоративный вид спорта — футбол.
Гусев вздохнул.
— Вы хотите что-то сказать? — осведомился Виктор.
— Нет, не хочу.
— И вы считаете, что успех в корпоративном чемпионате ничего не значит для командного духа ваших сотрудников?
