Тарана наморщила носик:
— Ну почему, раз ближнее зарубежье, значит я?
— Хочешь позвонить господину Баяндурлы?
Тарана напряглась и спросила:
— Это товарищ, который живет за границей с самого рождения и шикарно знает родной язык? А русского он не знает вовсе, вы представляете?
— Учитывая, что СССР покидал еще его дед, это выглядит вполне объяснимо. А вот твое незнание родного языка объяснить сложнее. Думаю, ты все–таки согласишься на СНГ?
Байрам гордо выпрямился в кресле, его орлиный профиль стал еще более орлиным. Да, в незнании родного языка его было трудно упрекнуть. Беда была в том, что ни одного другого языка он не знал.
— Байрам, ты звонишь в Турцию и Германию, это две самые большие тюркоязычные страны в Европе.
Мехти вжался в кресло, предчувствуя свое задание и понимая, что судьбу не обманешь.
— Мехти, ты обзваниваешь все остальные страны Европы, Штаты, Канаду, страны Ближнего Востока. Ребята, у нас сорок дней, и я хочу получить качество, а не поминки по своей карьере. И учтите, никто не освобождал наш отдел от ежедневной текучки. К шести часам я хочу получить первые результаты, то есть первые списки. Вопросы?
Тарана, улыбнувшись, как она считала, обворожительно, спросила:
— Списки чего, Арслан?
Я тихо застонал:
— Не чего, а кого. Списки представителей общин, которые почтят своим присутствием Съезд. Это ясно? Именно на этот предмет вы и обзваниваете их по спискам, которые остались еще с прошлого Съезда и должны были обновляться каждый год. Еще вопросы?
Мехти, испуганно глядя на меня, почти прошептал:
— Программа, продолжительность, тематика Съезда? Это то, о чем мы должны говорить, приглашая на Съезд гостей.
— Мехти, называешь дату, говоришь, что МИД оплачивает все расходы, а всю остальную информацию участники получат по электронке. Итак, у кого есть еще желание пообщаться? Обратите внимание, я не спрашиваю, есть ли у вас вопросы.
Как и следовало ожидать, вопросов не последовало и я, наконец, включил ноутбук.
Глава II. 8 февраля 2011 г. Вторник. День второй
Как там вчера Мехти говорил? Тематика, продолжительность, программа? Это называется концепцией Съезда. Я уже второй час сижу перед ноутбуком, а ничего, кроме «III Съезд соотечественников» не написал. Сначала вывел прописными буквами, а потом отжал Caps Lock и написал заглавными литерами. На это у меня ушло час десять минут. Зря мы вчера с друзьями до трех ночи мое новое задание отмечали. Последний тост был за наших соотечественников, которых судьба по всему миру раскидала. До этого мы пили за развитие двусторонних отношений между Нигерией и нашей страной, или Норвегией и нашей страной, не суть важно. Если я сейчас не выпью воды, моя голова разлетится на миллион осколков. Воды! Для того чтобы налить воду, надо дотянуться до графина. Почему его поставили у окна? Наверное, чтобы не разлить на документы. Разумно. До окна метра три, и я смогу их пройти. Так, хорошо, до стола Тараны я дошел. Молодец, еще три шага по направлению к окну.
Эх, пить–то надо меньше, особенно напитки, содержащие алкоголь. Теперь надо дойти до своего стола… Так, молодец, даже воду почти не расплескал.
Ну, что, вроде, мир вокруг обретает очертания. Надо посмотреть, как ребята справились со звонками, к тому же это отсрочит мою встречу с ноутбуком.
— Мехти, у тебя результаты уже есть?
— Я вчера успел обзвонить только страны континентальной Европы. Представители Франции, Италии, Австрии, Бельгии и Венгрии свое участие подтвердили, еще в восьми странах обещали дать ответ позже. В Нидерландах, Чехии, Польше, Хорватии у глав наших общин мобильные отключены, я через два часа буду звонить в наши посольства, чтобы озадачить их судьбой наших атташе.
— Тарана?
— Да?
Я окинул многозначительным взглядом ее декольте и ответил:
— «Да» в смысле все страны СНГ обзвонила?
— Ой, Арслан, знаете, только Москва, Питер, Тбилиси и Минск. Вы себе не представляете, как сложно дозвониться в Среднюю Азию.
— А в Киев, Кишинев? Прибавь к своему списку страны Прибалтики, там тоже наши русский знают, а то я про них как–то забыл и сделай над собой усилие, попытайся закончить свой коротенький списочек уже к вечеру сегодняшнего дня.
Тарана наморщила лоб, но, мгновенно обрела невозмутимость сфинкса. Наверняка вспомнила, что от этого появляются морщины.
Байрама я оставил напоследок.
— Арслан, только я собрался с мыслями, чтобы позвонить в Германию, как секретарша Самира попросила отремонтировать ей чайник. Ну, не мог же я отказать женщине! Я взял чайник, отвез в мастерскую, подождал пока отремонтируют, и привез обратно, а после шести я не обязан работать!
У меня в голове вертелось два вопроса: кто такой Самир и, если его назначили министром, почему я не в курсе.
Я решил начать с первого:
— Кто такой Самир?
— Ты его наверняка знаешь, он заместитель заведующего по хозяйственной части.
— Так значит, ситуация заключается в том, что секретарша помощника завхоза попросила тебя заняться ремонтом чайника? Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты мне отвечал. Все, что я сейчас хочу от тебя, это чтобы ты вышел из кабинета и тихо закрыл за собой дверь, а вернуться можешь после обеда.
Каждый раз после таких разговоров я несся к начальнику отдела кадров и предлагал осчастливить наше посольство в любой стране таким ценным кадром как Байрам.
На что начальник отдела вполне благоразумно предполагал, что наше ведомство, будучи лицом страны, должно держать Байрама в резерве и посылать его в страны накануне разрыва дипломатических отношений с ними. Любые другие варианты могут привести к самым трагичным последствиям: начало войны с ядерной державой и, как следствие, аннексия нашей страны, приостановление членства в ООН, ОБСЕ, прекращение партнерства с НАТО, ЕС, разрыв отношений со страной, прежде дружественной нам. Всякий раз, признавая в душе правоту старого кадровика, любовь к Родине побеждала во мне инстинкт самосохранения. Именно это и привело к тому, что дольше всего Байрам работал в моем отделе, целых семь месяцев, что было его личным рекордом. Собственно говоря, ни у него, ни у меня выбора не было — других отделов, где бы он до сих пор не работал, просто не осталось. Его лицо, девственно чистое от интеллекта, пугало даже видавшую виды канцелярию.
Именно эти мысли, а также пространственный дебилизм, болезнь среди мужчин крайне редкая, поразила меня с новой силой и помешала мне выйти следом за Байрамом. Прямую связь между моими попойками и неумением ориентироваться в пространстве моя мама, не зная медицинского термина «пространственный дебилизм», называла проще: «нажрался вдрызг», чаще всего добавляя наречие «опять». Как бы то ни было, пройти через весь кабинет, не наткнувшись ни на один стол, было выше моих сил.
Я попытался сфокусироваться на экране ноутбука, отогнав мысли о Байраме в самый дальний угол моего сознания, где копил все свои самые затаенные обиды: тяжелое детство без отца, неудачный брак и, как следствие, нелюбимая жена, работа, где моя зарплата приравнена к зарплате официанта в престижном ресторане, и мало утешает, что в непрестижном ресторане официант получает меньше меня.
Как бы мне заставить себя поработать над программой Съезда? О, эврика! Если я до часу дня накропаю концепцию Съезда, то в час сам поеду, заберу свою малышку из школы. Единственное светлое пятно в моей жизни. Моя Миечка… Так, что–то я отвлекся. Концепция Съезда. Что может объединять людей разного возраста, положения? То, что они соотечественники, вернее, осознают себя таковыми. Не спрашивай, что страна сделала для тебя, спроси… Так, это уже было — еще Кеннеди предлагал задуматься над тем, что американец сделал для Америки. А вот это может звучать вполне приемлемо: «С Родиной, для Родины». Очень ничего, как–то даже вдохновляет. Отлично, слоган есть, а это 80 процентов успеха, если не 90, теперь нужна «вода», которая и будет концепцией. А вот это я могу сделать и после того, как заберу Миечку из школы. Побалую и ее, и себя — поедем выпьем ее любимый горячий шоколад, и пусть ее мама хоть лопнет от злости.
— Трещотка моя ненаглядная, ты же не хочешь, чтобы папа оглох на правое ухо?
— Пап, ты знаешь, твое левое ухо мне тоже дорого.
Вот, сразу видно, что мое сокровище: кто еще в свои неполные семь лет может так посадить отца на место?
— Умничка, а теперь помолчи, а то папе дядя министр звонит, ты же не хочешь, чтобы папа остался без работы?
— Очень хочу, но кто бы у меня спрашивал. Все, молчу, — заметив мой негодующий взгляд, она обиженно вжалась в спинку кресла.
— Господин Министр!
— Арслан, что такое? Тебя нет в кабинете?
Действительно странно: обеденное время, а меня нет в кабинете.
