Глава IV. 10 февраля 2011 г. Четверг. День четвертый
— Огромное спасибо, что приехали, — тут у Перрена глаза увеличились раза в два — ага, это он пятно на брюках заметил. Я, конечно, его застирал после того, как любимая женушка в припадке ревности вылила на меня мой кофе, думая, что в полпятого утра я еду к любовнице, но мокрое пятно размером в Российскую Федерацию на атласе мира в масштабе 1:25 000 000 на моей левой брючине явно его смутило. Мы стояли в VIP зале нашего аэропорта, который отличался от обычного зала ожидания только тем, что цены в баре были не просто высокими, а очень высокими. Чеканным шагом подойдя к таможеннику и пробуравив его взглядом, я произнес:
— Арслан Галибов, МИД.
Парень, окинув свою форму долгим взглядом, ответил:
— Фарид Акифов, Таможенный комитет.
«Таможенный комитет» он произнес по слогам. Мальчик оказался не без чувства юмора, что было приятным сюрпризом.
— Брат, ты этого человека видишь? Либо он проносит пивные дрожжи на борт этого корабля, либо ты белым лебедем летишь на границу, где контролируешь провоз мандаринов на территорию нашего государства.
— Арслан, так ведь неположено.
— Неположено мне в четыре утра из дома выезжать, чтобы пообщаться с тобой на предмет пробелов в нашем законодательстве. У него уже ликвидировали упаковку дрожжей в прошлый раз?
— Ликвидировали.
— Экспертизу они прошли?
— Прошли.
— Их ему вернули?
— Вернули.
— Вывезти он их может?
— Только после экспертизы.
Я понял, что на этом мои запасы терпения и терпимости исчерпаны.
— Значит, все–таки мандарины? — было, наверное, на моем лице что–то такое, что заставило его ответить:
— Ну, можно, наверное, в качестве исключения. Но первый и последний раз.
— Люблю сообразительных людей. Вот умница, далеко пойдешь.
Если не поскользнешься на паркете, думал я, возвращаясь в город. Начало седьмого, на работу еще рано. Домой ехать после грандиозной истерики моей благоверной тоже как–то не хотелось. С женой мне, конечно, крупно повезло. Когда я женился на Асли, это была милая девочка, дочь моего шефа, что тоже в какой–то степени придавало ей шарм. В наибольшей степени, если быть до конца откровенным. С тех пор прошло семь лет, ее отец умер через год после нашей свадьбы, так что с тем же успехом я мог жениться на своей однокурснице, которую действительно любил. Моя жена особа не только яркая, но и весомая — весом под восемьдесят килограммов. Она пыталась, конечно, похудеть, но как–то очень недолго и не очень старательно… В принципе, все не так плохо, когда она здесь, а я за границей. То, насколько мы ладим, прямо пропорционально количеству границ, разделяющих нас — чем больше границ, тем лучше ладим. Все то время, что я провел в Японии, а она была дома очень плодотворно сказалось на нашем семейном союзе, да и в командировки никто чаще меня не ездит. Вот только по девочке своей я очень скучаю. Но уж лучше я буду скучать по ней, чем она будет слышать наши скандалы через день в лучшем случае. А в худшем — каждый день. Когда я вижу, как Миечка вздрагивает, когда я обращаюсь к Асли или Асли ко мне, — я понимаю, что мою девочку мало чем можно будет испугать по жизни. Поеду я в кафе, позавтракаю, а там уже можно будет отправиться на работу — единственное место, где у меня все получается.
А вот и моя любимая забегаловка, круглосуточное кафе, «Звезда» называется. От «звезд» здесь только холод и пыль, возможно, звездная. Зато цены рассчитаны на тех, кто живет на одну зарплату. Обычно здесь не протолкнуться, но сейчас я единственный клиент. О, и девочка официантка, новенькая, очень даже ничего.
— Девушка, не угостите одинокого путника чашкой чая и бутербродами с сыром?
— А ваша жена не готовит вам завтраки?
Вот когда можно похвалить себя за то, что не носишь обручальное кольцо.
— Была бы жена, обязательно готовила бы, а так один я, как перст, одинешенек, — ну, соврал я, соврал, а кто не соврал бы, глядя на ее ножки. Вон как быстро и чай принесла, и губки подкрасила.
— А вы не хотите со мной позавтракать?
— С удовольствием, только мне не положено.
— А мы об этом никогда и никому не скажем. Это станет нашей первой тайной.
Услышав про первую тайну, она испуганно присела на краешек стула и опустила глаза, так, как будто сама была ошарашена своей смелостью, и я, наконец, смог сосредоточиться на более подробном обозрении ее груди. А не такая она и ушлая девица, каких обычно берут сюда на работу. Пожалуй, разведку боем придется отложить до следующего посещения.
— А как вас зовут?
— Марьям. А вас?
— Арслан. Давно работаете здесь?
— С января, как сдала сессию в университете.
— А вы еще и в университете учитесь?
— Нет, я в университете учусь, а здесь еще и работаю.
Молодец, девчонка: как меня посадила на место. Надо же, меня уела, обычно женщины штабелями укладываются передо мной… Становилось все интереснее.
— А на каком факультете?
— Межотношений.
— И какой курс?
— Четвертый, и не пытайтесь сосчитать, сколько мне лет.
— А я с удовольствием посчитаю и получу 18 лет, хотя выглядите вы на 15.
— А вот и нет. У меня не получилось сразу поступить на факультет, который я сделала своей целью, и все пыталась и пыталась раз за разом…
— Значит, вам лет двадцать?
— Знаете, каждый год у меня поэтапно получалось набрать баллы для учебы на филфаке, истфаке, и когда на третий год баллов хватало чтобы стать студенткой юрфака, я едва не сломалась. И только с четвертой попытки я своего добилась.
— Ну, что ж, Марьям, вас за это можно только уважать.
— А вы чем занимаетесь?
— Я очень удачно поступил на факультет международных отношений сразу, и теперь работаю в МИДе.
— Ой, правда? — у нее это вырвалось как–то совершенно по–детски. — Вы знаете, это моя мечта поработать в МИДе практиканткой. Но, наверное, для меня это нереально?
— Посмотрим, чем я могу помочь вам.
Мы проговорили около двух часов, я едва не опоздал на работу, чего не наблюдалось за мной со времени рождения Миечки. Мы обсуждали политику на Ближнем Востоке, сложности однополюсного мира, проблемы глобализации, и я вышел совершенно покоренный. Вот уж не думал, что такое сокровище можно отыскать в обычной забегаловке. В МИДе я ей практику, конечно, делать не буду, Тарана ее с удовольствием просветит насчет моего семейного положения, но вот что–нибудь придумать для нее надо. Уже через 15 минут в полной боевой готовности я зашел к себе в террариум.
— Тарана, что у нас с волонтерами?
— Как–то не очень густо, по–моему, ребят совершенно отталкивает неоплачиваемая тяжелая, неблагодарная работа и тот максимум, который они могут из нее извлечь.
— О каком максимуме ты говоришь?
— Я решила подсластить пилюлю и пообещала, что ты им рекомендательные письма подпишешь. Ну и всю остальную ерунду насчет консульских знаний, полученных из первых рук, тайны дипломатической службы — все довела до их сведения.
— Молодец, хвалю за сообразительность.
— Служу Отечеству! — отсалютовала Тарана, одновременно изогнувшись в почтительном поклоне. Нравится она мне: и симпатичная девочка, и в меру умная, и от Мехти не шарахается, хоть он и ездит на метро. А то, что не работает, так ведь и для этого привычка нужна, а у нее нет таковой.
— Байрам, а ты чем меня порадуешь?
— Шеф, вчера на конференции все в порядке было, пока этот, который руководил всем этим делом, не предоставил слово работнику МИДа.
— Спаси и помилуй Аллах! Чему была посвящена конференция?
— Я не совсем понял: там же все на английском было. По–моему, что–то о гражданстве.
— А разве синхронного перевода не было? — это уже Тарана заинтересовалась.
— Так мне ведь Арслан запретил через наушники синхрониста слушать.
— Ты понимаешь, Байрам, даже мне как–то смешно думать о том, что работник МИДа не знает английского. А когда люди видят дипломата, не знающего английского им становится не то, что смешно, а очень весело. Ладно, что ты думаешь насчет проблем предоставления гражданства? Нет, подожди, дай мне минуту, я должен осмыслить, что ты это озвучил на конференции.
— А я не озвучил, там был пресс–секретарь ОБСЕ, Айдын, твой однокурсник, он, когда увидел, что слово предоставили мне, сказал, что время поджимает и надо сделать перерыв на кофе. А после перерыва сразу сам взял слово.
Господи, пронесло, спасибо тебе. Надо позвонить поблагодарить Айдына, а то после того, как Байрам на конференции, посвященной очередной годовщине независимости Украины, отдал Крым России, я его две недели из кабинета не выпускал, все боялся, что ребята из наших посольств в России и Украине отловят его где–нибудь в коридоре и побьют.
