Через час я выходил совершенно обескураженный. Остались, оказывается, женщины, читавшие Торнтона Уайлдера и мечтающие встретить Теофила Норта…
Так, так, звонок из–за границы. Не боясь остаться в позе Венеры Милосской, обе руки даю на отсечение, что кто–нибудь из участников Съезда. Ну, началось, и да хранит меня Аллах.
— Hello, Арслан!
— Hello!
— Это миссис Джафарлы, из Иллинойса вас беспокоит.
— Слушаю вас, миссис Джафарлы.
— У меня возник вопрос по поводу предстоящего Съезда, и я решила своими сомнениями поделиться с вами.
Ну, поехало — теперь либо будет просить оплатить дорогу ее внучки, либо потребует бизнес–класс вместо эконом–класса.
— Вы знаете, нам рекомендовали из Франкфурта лететь исключительно нашими национальными авиалиниями, а это создает определенные неудобства.
Так, если я у нее сейчас спрошу, какие именно неудобства, батарейка телефона у меня сядет окончательно.
— Миссис Джафарлы, если вы оплатите разницу билетов между нашими авиалиниями и иностранными, то можете выбрать любую.
— Да? Вы знаете, может это не самая плохая идея летать нашими авиалиниями? В конце концов, этим мы поддерживаем экономику родной страны…
Она говорила еще минут пять, пытаясь абсолютно разубедить и себя, и меня, что совершенно не жадничает, а полетит нашими авиалиниями из идейных соображений.
Глава VI. 12 февраля 2011 г. Суббота. День шестой
Суббота. Сегодня можно и до девяти поспать. Совсем я завертелся и забыл: я же сегодня обещал Миечку в «Coffee» взять, лишь бы моя благоверная с нами не увязалась. Иначе «Coffee» на какое–то время оперу La Scala будет напоминать. Во всяком случае, сцена, которую закатит Асли, по драматизму ни одной из опер Верди не уступит.
Честно говоря, я тоже хорош — за восемь лет брака давно пора было бы махнуть на нее рукой и, заткнувшись, слушать все, что она несет. Личность она у меня яркая, причем настолько, что впору солнцезащитные очки надевать, чтобы глаза не выжечь.
Уже через два часа я высадил донельзя довольную Миечку перед домом, а сам отправился на свою «каторгу». Первым, кого я увидел, был понуро бредущий по коридору Мехти. Завидев меня, он как–то обреченно вздохнул и двинулся ко мне.
— Арслан, наша дипломатия понесла тяжелую утрату. Сегодня скончался один из основоположников дипломатии нашей страны Аскер Аскеров.
— Мехти, даже у диктора, который сегодня сообщит об этом в вечерних новостях, будет более счастливый вид. Потому что он будет выглядеть так, как будто говорит о смерти любимого дядюшки, а у тебя такой вид, будто ты похоронил всю семью.
Мехти потянул мочки ушей, сплюнул три раза через плечо, почесал себя, и только мой крик: «В Европе 15 века тебя сожгли бы за колдовской обряд, не вздумай при испанцах что–либо такое сделать, они тебя и сейчас сожгут!», — остановил его.
— Так что тебя так опечалило, ему лет 80 было?
— 78. Доживи он до 80, его наградили бы орденом, и тогда его похоронами занималось бы правительство, а так его похороны поручили нам.
Тут на моем лице появился еще более скорбный вид, нежели у Мехти, и ничего лучшего, чем самому схватиться за сердце, я не нашел.
— Когда похороны?
— Сегодня в четыре.
— Где наша инструкция по проведению похорон? Немедленно мне на стол, позвони Байраму, пусть сейчас же едет в министерство. Если, конечно, сумеет найти к нему дорогу в субботу.
— Инструкция уже у вас, Байрам сейчас подъедет.
— А…
— Тело в морге, — не дожидаясь моего вопроса, ответил Мехти.
Я только покачал головой, порой Мехти меня так удивлял, что весь мой словарный запас сводился к междометию «ух».
Зайдя в кабинет, я посмотрел на инструкцию по проведению похорон, которую разработали еще в прошлом веке и с тех пор только совершенствовали. На сегодня она насчитывает 347 пунктов для очень важных персон, отошедших в мир иной на посту, 248 пунктов для очень важных персон в отставке и 162 пункта для лиц в отставке. Мне всегда казалось, что это единственный случай, когда уровень оказываемых почестей не слишком волнует тех, кому они оказываются. Где–то нам сегодня повезло, покойный уже лет десять как помахал ручкой МИДу. Так, венки надо заказать самому, а то я как–то поручил это дело Таране, так она венок из герберов, лилий и орхидей заказала. Нам счет выставили, который министерство отказалось оплачивать, «нецелевое расходование средств», видите ли. Хорошо хоть отец Тараны все это торжество духа флориста–дизайнера оплатил, а то венок стоил столько же, сколько мой ноутбук. Байрама послать договариваться с муллой — уж скольких похоронили, а любо–дорого смотреть, как он с духовными лицами ладит.
— Мехти, во сколько тело доставят в зал для прощания?
— В два, а у вас в это же время встреча в немецком посольстве с их атташе.
— Пригласи его в министерство на 14:15, мы с ним займем последний ряд в зале и все сумеем обсудить. С телом в мечеть поедешь ты и прихвати с собой Тарану, поработаете над программой Съезда. В конце концов, смерть — это не то обстоятельство, которое может помешать нам работать.
— Конечно, Арслан. Байрама послать за муллой?
— Да, пошли, конечно. А что диспетчер говорит, сколько нам машин выделили?
— Две.
— Пообещай, что, когда умрет сам диспетчер, я лично позабочусь о том, чтобы на его похороны выделили четыре машины. Сделай все, чтобы они дали нам еще одну машину.
— Хорошо, обязательно.
— Я поеду на кладбище, договариваться насчет места. Да, и в почетный караул обязательно включи Вугара, помощника министра, позвони сообщи ему.
— Кто еще будет стоять в почетном карауле?
— По протоколу последние 15 минут сам министр. Вся церемония длится два часа, так что субботний день ты можешь испортить очень многим. Составь список и по телефону продиктуй мне. Все, я поехал.
Конечно, на мое счастье должен был ударить мороз, хорошо хоть земля не успела промерзнуть, а то работники похоронного бюро «Вечная жизнь» раза в два больше попросили бы.
Уже сидя в зале и пытаясь разобраться в том, что мне на ухо нашептывал немец, явно смущенный обстоятельствами нашей встречи, я пытался понять, что меня гложет.
Вроде, все в порядке, Вугару я выходные испортил: вон, стоит, меня взглядом буравит. Смотри, смотри, стану министром, первым же распоряжением отошлю в Белоруссию, из развлечений там один «McDonald's», как раз его уровень. Так, поблагодарю немца за помощь в организации Съезда и проедусь еще раз к месту будущего захоронения.
— Мехти, не хочешь съездить со мной на кладбище?
— А кто здесь останется за порядком присматривать?
— А за старшего останешься ты, Тарана. Да и скажи мне, пожалуйста, в какой стране мира смерть считается праздником избавления, раз ты надела платье, в котором я тебя последний раз видел на местном сабантуе, известном в народе как «венский бал»?
— А все равно я его больше никуда не надену. Или на бал, или на похороны. На бал я его уже надевала. А что, Арслан, вам не нравится, как я выгляжу?
— Мне не нравится, что чаще подходят к тебе поздороваться, чем к покойному попрощаться. Мехти, за мной.
Уже приехав на кладбище, я понял, что тревожное чувство только усилилось. Мехти, остановившись у края могилы, тоже нахмурился.
— Арслан, вы помните, какого роста был покойный?
— Ну, то, что он мог стать звездой баскетбола я помню. А что такое?
— Арслан, в эту могилу покойник поместится только в стоячем положении. Уложить его здесь не получится.
Черт! Я понял, что меня терзало все это время. Мне понадобилось мгновение, чтобы набрать телефон Тараны:
— Тарана, срочно обмерь тело.
— Чье?
— Покойника, твои параметры меня сейчас волнуют в последнюю очередь.
— Чем?
— Сантиметром, линейкой, собой, чем хочешь.
— Министр стоит у гроба.
— Дождись, пока он поедет на кладбище и измерь.
— О.K.
— Мехти, срочно измерь могилу.
— 2.20, уже измерил, пока вы с Тараной говорили.
— Чем?!
— Ремнем.
— Хвалю, орел.
Раздался писк входящей sms, на ней было три цифры — 240.
— Дерьмо! Сколько сейчас на кладбище могильщиков?
— Четверо, сейчас их приведут, я уже договорился.
Земля уже основательно промерзла, и я понимал, что за 15 минут, которые нужны кортежу, чтобы доехать от министерства до кладбища, четверым продолбить еще 30 сантиметров нереально. Если министр приедет, а основоположник нашей дипломатии не поместится в могилу, то лежать мне вместо него. Еще через три минуты мы с Мехти, стоя по пояс в могиле, копали с таким усердием, как будто это была могила моей тещи.
К тому времени, когда министр приехал, я и Мехти стояли у могилы, чинно склонив головы. Уже вернувшись в министерство, я поставил перед Мехти свой ноутбук и внес свою лепту в усовершенствование инструкции, надиктовав ему еще один пункт: измерять рост усопшего и соотносить с ним размеры могилы.
