— Фронт! — крикнул из башни самолета стрелок.
Петров все так же размеренно и спокойно крепил кольца парашютов на тугую проволоку, протянутую вдоль потолка. Привычный скребущий звук скользивших по проволоке металлических колец действовал успокаивающе.
Высадка была назначена в партизанском районе у деревни Бобры, примерно в ста километрах от Минска.
— Приготовиться, — раздался голос пилота, и будто в ответ на эту команду внизу угрожающе громыхнула зенитка, за ней — другая.
Петров пошел к двери кабины. Наташа судорожно вцепилась в его локоть, безотчетно, по-детски.
Андрей рывком распахнул дверь. В кабину ворвался тугой холодный воздух, свист ветра, рев мотора. Ничего не было за этой открытой дверью, только зловещая тьма, изредка раздираемая огненными вспышками.
Что там, внизу? Лес? Бездонное озеро? Болото или вражеский лагерь?
— Пошел! — крикнул пилот, и Наташа неуверенно шагнула вперед.
Таня прыгала последней. Промежутки между прыжками сократили предельно, чтобы приземлившиеся оказались рядом.
Но где они окажутся? Никто не сумел бы предсказать этого с абсолютной точностью. Неожиданные обстоятельства могли разрушить самые продуманные планы. Лишь бы не угодить в окружение врага.
Наташа вскоре зацепилась за ветви могучего раскидистого дерева и повисла на нем, как елочная игрушка. Тяжело давил на плечи мешок с грузом. Вокруг стояла тишина: ни часовых, ни собачьего лая. Непроглядная глухая темень.
Таня опустилась прямо в траву. Сбросила мешок, чутко прислушалась: где-то поблизости должны быть Наташа с Андреем.
А Наташа в это время нащупала в кармане нож, перерезала лямки. Мешок мягко скатился с плеч, прошуршал в кустарнике. Значит, земля совсем близко. Девушка освободилась от парашюта, прыгнула… Удача! Она твердо стоит на ногах, а потревоженные ветви деревьев шумят уже над головой.
Рядом замелькал огонек, послышалось взволнованное:
— Наташа! Наташенька!
Это Таня нажала кнопку электрического фонаря.
Они бросились друг к другу, обнялись и от радости расплакались обе, но спустя мгновение вспомнили об Андрее, засветили фонарики с красными линзами.
— Девчата, где вы там? — В голосе Андрея звучала досада. — Не видите, что ли? Я торчу в болоте.
Много тут увидишь: они и себя-то почти не видели.
Осторожно раздвигая туго обступившие их неподатливые ветки, девушки пошли на голос, чтобы найти Андрея, помочь ему выбраться из трясины.
Да, Андрею не повезло. Он досадливо чертыхался, счищая с себя веткой прилипшую грязь.
Они и не заметили, как начало светать. Деревья и кусты, сливавшиеся в сплошную темную массу, теперь стали различимы. Казалось, лес поредел, и в этом поредевшем лесу четко обозначились петлявшие между стволов извилистые тропки.
Андрей молча обошел все вокруг, добрел до узкой речушки с почерневшим мостиком, вернулся, начал сверяться по карте.
Сидя под деревом, девушки наблюдали за ним. Сосредоточенный, с жесткими волевыми складками у рта, сейчас он был их командиром. Он медленно водил карандашом по карте, сверялся долго — слишком долго! — а они затаив дыхание ожидали первых приказов.
— Собрать мешки, — произнес он отрывисто, и девушки сорвались с места.
Приволокли только два мешка, третьего нигде не было.
— Нужно искать, — решительно сказал Андрей, откладывая карту. — Сами понимаете, там патроны, питание для рации.
Все вместе они долго шарили в кустах, но мешка, на удивление, нигде не оказалось.
— Ладно, пока что закопаем эти два, — решил Андрей.
Достали лопаты, начали рыть ямы, чтобы уложить мешки и парашюты. Да, просто необходимо было поработать вот так, во всю силу рук, после пережитых волнений. Лопаты легко входили в сыроватую землю, и — странное дело! — невольно начинало казаться, будто не парашюты предстояло прятать, не мешки с боевым снаряжением, а просто… ну хотя бы посадить молодые деревья в незнакомом лесу.
В этот тихий предутренний час ничто не нарушало величавого спокойствия леса. Но вот послышался ровный нарастающий гул. Он приближался, ширился, заполнил все вокруг, резким рывком резанул небо над головой… Андрей выпрямился, прислушался.
— «Юнкерсы», — сказал он с ненавистью.
Это фашистские самолеты летели бомбить Москву.
Андрей снова помрачнел, несмотря на свойственное ему стремление всегда казаться бесстрастным. Таня и Наташа догадывались: не только опасность очередной бомбежки, угрожавшей Москве, тревожила их командира. Особенно ясно это стало, когда Андрей надел на плечи лямки рации, проверил свой автомат, приказал и девушкам проверить пистолеты. Он ничего не объяснял, и они тоже не решались спросить, действительно ли он чем-то обеспокоен или все это — обычные меры предосторожности…
Неподалеку раздался хруст веток. Наташа быстро спрятала пистолет в карман спортивных шаровар и шагнула вперед.
Она увидела худого босоногого старика и девочку с берестяными лукошками в руках. Подняв голову, старик щурился от яркого солнца, внезапно озарившего лесную опушку. Белая борода старика сливалась с длинной холщовой рубахой.
— Дедушка! — тихо окликнула Наташа.
Старик приближался мерным шагом, не отзываясь. В розовом утреннем свете в этом пустынном лесу он напоминал сказочного странника. Девочка, прижимаясь к его боку, не спускала с Наташи круглых синих глаз. Смотрела строго, пытливо, как взрослая.
Старик пригнулся, что-то сказал девочке, указывая под деревья, не иначе — угадал грибное семейство. Наташа следила за убегавшей девочкой со смешанным чувством зависти, любопытства, тревоги. Со странным чувством нереальности всего происходящего. Это слепящее утро, берестяные лукошки… Неужели кто-то на свете еще может спокойно идти в лес по грибы?
Наташа вздрогнула, когда рядом тихо прошуршали шаги старика.
— Слышь, дочка, — сказал он, медленно проходя мимо. — Неладно вас высадили. Тут, в Кременце, полицаи появились. Я ваш самолет слыхал, потому и вышел из дому поране. А они-то, поди, и подавно учуяли. Уходить вам надо поскорее, такое дело…
Старик исчез в лесу вслед за девочкой. Наташа вернулась к своим.
— Кременец… При чем тут Кременец? — проговорила она, еще не совсем понимая, что произошло. И мгновенно сообразила, что Андрей с Таней говорили только что о том же самом. Теперь и на Танином лице Наташа уловила выражение угрюмой озабоченности.
— Да, неважно получилось, — сказал Андрей. — Зенитки эти, чтоб их… Поспешил летчик: высадил нас раньше, чем надо. Ну, рассказывай. Говоришь, полицаи кишмя кишат? А дед — молодец! Но уходить нам нельзя. Придется пока отсидеться. Сейчас мы далеко не уйдем.
Они долго сидели в ельнике, напряженно вслушиваясь в звуки проснувшегося леса. Потом Андрей выбрал поваленную сосну на берегу речушки. Заскорузлые корни, схваченные комьями засохшей земли, грозно торчали во все стороны — они были так устрашающе огромны, что между ними мог бы укрыться целый танк.
— Тут, под корнями, выроем землянку, — решил Андрей.
Он скинул рубаху, расстелил на траве и принялся энергично рыть землю. Лопата поминутно натыкалась на клубки корней — Андрей сильными точными ударами разрубал их. Землю он опускал на рубаху. Наташа с Таней, подхватив рубаху за рукава и полы, тащили ее вдоль берега и сбрасывали землю в ручей. Никаких следов не должно было остаться поблизости.
— Траву старайтесь не мять. Будьте воздушными, как балерины, шутливо подбадривал своих помощниц командир.
Немного спустя под корневищем появилась неприметная землянка. Тесная яма под старым деревом дала приют советским разведчикам. В тесноте, задевая друг друга локтями, они впервые после приземления перекусили.
Заканчивался первый тревожный день на оккупированной земле, такой знакомо доброй и такой настороженно чужой.
ЯМА ПОД СОСНОЙ
Ночью спали по очереди.
Проснувшись, как от внезапного толчка, Наташа увидела устремленные на нее немигающие глаза Тани. Нежная прядь у виска золотилась, подцепленная солнечным лучиком. И Наташа поняла, что наступило утро. Поднялась, преодолевая озноб, избегая взгляда Тани, хотя в нем не было укора — только тревога за нее, Наташу.
Привалившись боком к стене, похрапывал Андрей. Кажется, ночью он спал меньше всех, и даже теперь во сне с лица его не сходило выражение настороженности. Таня прижала палец к губам, и девушки ползком выбрались из своего убежища.
После застойной сырости землянки не угомонившийся с ночи ветер обдал терпкой свежестью. Пригибаясь, девушки побежали на журчащий говорок лесного ручья. От студеной воды прервалось дыхание…
Не сговариваясь, они пошли вдоль берега в надежде найти утерянный мешок, но переглянулись и остановились обе. Слишком рискованно было уходить сейчас от землянки, от Андрея. А вот и он сам — шагает навстречу, решительный, самоуверенный, отряхивает мокрые руки, и капли воды сверкают в темных кудрях. Похоже, проснулся сразу, будто и сквозь сон почуял их отсутствие.
