Мы продолжили мило болтать на пустяшные темы, пока готовился наш заказ. Ольга остановила выбор на миндальных пирожных и чашечке горячего шоколада, я же выбрал кофе покрепче и эклеры, до которых ещё с прошлой жизни был сам не свой.
Не зря говорят, что совместно принятая пища, сближает людей. Разговоры становились всё более раскрепощённей. Оля по большому секрету сообщила мне, что её драгоценный супруг часто ведёт себя как какой-то варвар и доставляет ей массу неудобств, вечно ревнует по каждому пустяку…
— А что, действительно есть повод для ревности? — с невинной улыбкой поинтересовался я.
Оля лукаво стрельнула в меня глазками и тут же опустила взгляд вниз. Этот ответ был красноречивей любых слов.
— Кажется, теперь и я начинаю вас ревновать!
— И к кому же?
— Ну… Скажем к тому одноногому, который часто ходил к вашей соседке. Вы ещё говорили, что он очень хорошо поёт…
— И не только поёт… — пытаясь изобразить из себя femme fatale, произнесла она.
— Ну вот! — расстроенно протянул я. — Теперь вы разбили и моё сердце… Может, отметим нашу встречу бокалом шампанского?
Не давая Ольге опомниться, я позвал официанта и заказал бутылку шампанского. Гулять так гулять. Пока я не узнаю всё, что нужно, мне и дальше предстоит изображать из себя эдакого влюблённого гусара.
Шампусик сыграл свою коварную роль, и после второго бокала Ольга призналась, что у неё действительно был короткий («ах, право слово — вам не стоит ревновать!») и мимолётный роман с этим самым Денисом, который, на самом деле оказался мужчиной, лишённым изъянов: то есть имел штатное количество рук и ног.
— И где же вы с ним встречались? Думаю, я, после всего, что с нами произошло, имею право на откровенность с вашей стороны, Олечка?
— Ах, это было так романтично! Мы встречались с ним на Французском бульваре! Как с вами гуляли по улице, он покупал мне цветы… Только, Гриша, не вздумайте мне тоже их дарить — муж не поймёт, если я вернусь с рынка с букетом… Так вот, он был безудержным романтиком, рассказывал мне удивительные истории, рассыпался в комплиментах, а как-то раз показал мне, как снимается кино, и сказал, что я тоже, возможно, рождена для искусства…
Из всего сказанного, я уловил главное — про киносъёмки. Знаменитая Одесская киностудия — жди меня!
Глава 2
Чтобы не спугнуть преступника, нужен предлог для визита к киношникам. Если просто заявлюсь и начну доставать народ расспросами — умный злодей (а нам явно противостоит далеко не дурак) заляжет на дно. И тогда хрен его найдёшь, особенно если смотает удочки из города.
Очень даже быть, что география его «подвигов» не замыкается только лишь на Одессе. Такие широким натурам всегда тесно в одной локации, но пока сложно понять, где и когда он приложил свою руку. Полагаюсь исключительно на интуицию и подозрения, только к запросу в другие губернии это не приложишь, а копаться в сотнях уголовных дел… Нет уж, увольте!
Видимо, я чересчур погрузился в размышление на эту тему, что отразилось на ходе нашего «романтического» свидания с чаровницей Оленькой. Мои шутки заметно потускнели, былой задор погас. Мне стало скучно, труба звала к совсем иным свершениям.
Будучи дамочкой далеко не глупой, она моментально сообразила, что я потерял к ней всяческий интерес, и приняла верное решение — вот что значит большой опыт в таких вопросах!
Когда кофе был допит, а пирожное съедено, она распрощалась со мной достаточно холодно и сухо, даже не позволила помочь отнести покупки домой.
Да я и не настаивал, даже не изобразил глубокую скорбь. Ничего нового для нужд следствия уже не узнаю, продолжать отношения не имеет смысл. Да и собственно не было никаких отношений — так что совесть моя чиста: «матросить», перед тем как бросить, я с самого начала не планировал. Не в моих это правилах.
Поцеловав красавице ручку и галантно раскланявшись, помчался назад в угрозыск, а в голове тем временем вертелась очередная умная мысль, из тех, что всё-таки могут прийти в нужное время.
Ахметджанов, он же между своими — Ахметка, только что вернулся с очередного допроса шайки, обчистившей портовой склад. Вид у него был уставший, лоб прорезали задумчивые складки — знакомое выражение лица. Это только кажется, что поимкой злодеев заканчивается работа опера, в действительности — впереди ещё куча нервотрёпки, включая тонны писанины.
Бюрократия всегда была, есть и будет важной составляющей любого сыска.
Эх, придумать бы какой-нибудь искусственный интеллект, который бы вёл всю эту тягомитину за нас!
Я подошёл к коллеге, когда он медленно опустился на стул и полез в выдвижной ящик стола.
— Есть вопрос…
— Гриша, давай потом. Честное слово — некогда! — жалобным голосом попросил он.
— Да я ж тебе помочь хочу.
— Интересно — как? — без особого энтузиазма отозвался Ахметджанов.
— Помнишь, ты рассказывал, про Кольку Золотого Зуба… Ну, что у него были какие-то трения с конкурирующей организацией и что на разборки с ним противоположная сторона прислала броневик с пулемётом?
— Ну помню, а что? — по-прежнему безжизненно спросил он.
— Ты собирался ещё к военным съездить, разобраться, кто это такой добрый подогнал броневик бандитам… — продолжал напоминать об этой истории я. — Съездил?
— Ну…
— Что — ну? — флегматизм Ахметджанова начала и меня утомлять.
— Ну, значит — не фонтан…
— Что⁈ — мои глаза округлились.
За время нахождения в этом времени я привык «фильтровать базар», и, если какие-то жаргонные словечки и вырывались порой в порыве чувств, то, насколько я помню, именно этого выражения я ещё не использовал.
Рома Савиных, дотоле не вмешивавшийся в наш разговор, пояснил:
— Ты не здешний, поэтому не знаешь: «не фонтан» — это вроде как так себе, не очень. У нас давно говорят, когда что-то не лучшего качества…
— Вот как, — удивился я.
Мне прежде казалось, что это выражение родом из моего будущего. И, признаюсь, я был порядком удивлён, услышав его в устах одесского опера начала двадцатых прошлого века.
Савиных продолжил ликбез:
— В Одессе долго не было водопровода, и биндюжники возили воду из подземных источников. Самая лучшая была в «Фонтанах». Ну и потом, когда водопровод построили, люди сравнивали его с прежней, привозной, и говорили — «это не фонтан»…
— Буду знать.
Я вернулся к Ахметджанову:
— Так что военные-то сказали?
— Сказали, что все броневики на месте, в частях…
— Точно все?
— Да точно!
— И никому в аренду не отдавали?
Он замер.
— Погоди! Я об этом, пожалуй, и не подумал… Позвоню в штаб, узнаю!
Он взялся за телефонный аппарат.
— Алло, барышня… Соедините меня…
Я сел напротив и принялся ждать.
Минут через десять, Ахметджанов закончил переговоры.
— Такое дело — оказывается, один броневик они сдали в аренду киношникам на студию. Какая-то новая революционная фильма снимается.
— Броневик им вернули?
— Пока нет. Он в аренде до конца месяца.
Вот и повод наведаться на киностудию.
— Собирайся, Ахметджанов…
— Куда?
— Ну как — куда? На встречу с работниками важнейшего из искусств — кино.
Ещё во времена моего детства многие кинотеатры украшала табличка с цитатой из Ильича «Важнейшим из искусств для нас является кино». Только спустя много лет я узнал, что в действительности это выражение появилось с лёгкой руки товарища Луначарского, который в одной из своих статей упомянул, дескать в одном из разговоров с Лениным, тот отметил важность кинематографа. А потом пошло и поехало…
Ну, а мы поехали на Одесскую киностудию.
У меня уже давно не было трепетного отношения к фильмоделам, я в курсе, что это коллективный и очень непростой процесс, что шедевры зачастую рождаются не благодаря, а вопреки, ну, а актёры, несмотря на звёздный статус некоторых из них, отнюдь не являются мерилом тонкого ума и нравственной чистоты.
