— В чем? — поинтересовался Бретт резче, чем собирался, расплачиваясь за ее напиток.
— Спасибо.
— Но я еще ничего не пообещал.
— За сок, — снисходительно улыбнулась она.
— Не за что, — удивленно пожал плечами Бретт. Он подвел ее к небольшому высокому столику с двумя свободными стульями. — По-моему, здесь неплохо, тебе нравится?
— Да, главное — отлично видно телевизор.
Единственное, что хотелось видеть Бретту, была она. И чем ближе, тем лучше, и как можно дольше. Бретт уже позабыл о своем недавнем желании увидеть кузена и отчаянно надеялся, что тот проколет себе по дороге шину и хоть раз в жизни изменит своей пунктуальности, оставив Бретту больше времени для общения с девушкой.
Некоторое время молодые люди сидели в напряженной ледяной тишине. Наконец лед тронулся.
— Здесь здорово, — поделилась своим впечатлением Джоанна. — Ты часто тут бываешь?
Бретт лукаво приподнял бровь:
— Не совсем обычное начало, Джо. Это что, женский вариант вопроса: «Что такая прекрасная девушка, как вы, делаете в таком месте?», от которого, как ты успела заметить, я воздержался?
Она вздохнула и закатила глаза.
— Я спрашивала серьезно. Просто хотела поговорить, прежде чем просить об одолжении.
Джо нервно стиснула тонкими пальцами стакан и сделала глоток сока через соломинку. Бретт интуитивно почувствовал, что речь пойдет о чем-то очень личном. И снова мысленно обратился к кузену: «Глен, дружище, не подумай ничего дурного, но две проколотые шины были бы для меня сейчас настоящим подарком».
— Итак, я тебя слушаю, Джо, о чем ты хотела со мной поговорить?
Легкий стыдливый румянец окрасил ее щечки, но глаза зажглись таким возбуждением, которое могло вызвать только что-то очень сомнительное.
— Моя просьба может тебя шокировать, — заранее предупредила она. — Я только хочу попробовать, всего один разок, и это совсем не означает, что я не смогу контролировать себя в будущем.
Бретт вожделенно сглотнул, вырвавшееся на свободу воображение уже рисовало перед ним картины того, о чем собиралась просить Джоанна.
— Я хочу, чтобы ты…
Дрожа от возбуждения, он спросил:
— Ты хочешь, чтобы я сделал что? — Бретт не узнавал свой собственный голос, он стал скрипучим и прерывающимся. Видя, как медленно и нерешительно Джоанна открывает рот, чтобы ответить, Бретт чуть не застонал от напряжения.
— Чтобы ты поставил для меня… на лошадь. Я хочу сыграть.
Бретт был уверен, что умрет от инфаркта после постигшего его разочарования. Но не умер, однако чувство, что его одурачили, больно кольнуло самолюбие. И из боязни изобличить себя, ляпнув что-нибудь вслух, Бретт сделал долгий глоток пива.
— Но проблема заключается в том, что я не знаю, как это сделать. Ты мне не покажешь? Лошадь, на которую я хочу поставить, зовут Желанная.
Бретт осушил стакан. Едва не проглотив его вместе с пивом.
Девочка намерена поставить на лошадку. Лошадку зовут Желанная, замечательно! Бретт не знал, смеяться ему, плакать или лучше сразу кастрировать себя. Судя по всему, это идеальный и единственно возможный выход. Куда, черт побери, подевался Глен?
— Смотри, я уже приобрела бюллетень. Вот только не представляю, как правильно его заполнить, и собиралась уже попросить бармена, когда увидела тебя.
О, да бедолаге бармену просто повезло. Ему явно под шестьдесят, и его, без сомнения, хватил бы удар, попроси его Джоанна о помощи таким же голосом, как Бретта.
В конце концов, это глупо — распускать нюни и расстраиваться из-за собственной тупости, решил Бретт. И, взяв из ее рук бюллетень, посмотрел на него:
— Ты хочешь взять кинеллу?
— Какую кинеллу?
Бретт вздохнул:
— Это когда ставишь на тех лошадок, которые придут первыми и вторыми.
— Но я не собираюсь ставить на двух лошадок сразу. Я хочу только Желанную.
— Тогда тебе нужен другой бюллетень.
— Хорошо, сейчас куплю.
— Нет, останься, — сказал Бретт, удерживая ее за руку. — Я сам схожу за ним.
«И заодно возьму себе еще выпить», — добавил он про себя, печально поглядывая на входную дверь в надежде увидеть кузена. Потрясающе! Именно сегодня тот изменил девизу всей своей жизни — никогда не опаздывать!
— Сколько собираешься поставить и ставишь ли ты на призершу или только на победителя?
Вопрос полностью запутал Джоанну, и на ее прекрасном личике отразилось недоумение.
— А какая разница?
— Призерша, — произнес он, стараясь быть терпеливым, — означает, что ты получишь выигрыш, даже если твоя лошадка придет второй или третьей. А поставив на победителя, ты выиграешь, только если она займет первое место.
— В таком случае даже думать не о чем. Конечно, на призершу. Ведь в забеге может участвовать лошадка порасторопней.
У Бретта вырвался сухой смешок, он указал на один из повешенных над баром мониторов:
— Поскольку ставки на твою лошадь тридцать три к одному, я бы сказал, что такая вероятность имеется. Я не большой специалист, но знаю, что в забегах с семью участниками шансы выиграть при подобном соотношении очень иллюзорны. Ты уверена, что хочешь поставить именно на нее? Может, еще передумаешь?
Она неистово замотала головой и, изгибаясь всем телом в попытках выскрести какую-то мелочь из кармана, протянула ему двухдолларовую монету. Наслаждаясь сексуальными телодвижениями Джоанны, Бретт подумывал упрекнуть ее в скряжничестве и спровоцировать на еще один рейд по карманам. Но, решив, что слишком молод для смерти от инфаркта, просто взял деньги и зашагал в секцию бара, где находился игровой компьютер.
— Наконец-то! — воскликнула она, когда он возвратился к столику. — Бега вот-вот начнутся.
— Извини. Я взял пива, а потом решил проверить, не затерялся ли мой кузен по ошибке в другом баре.
— Эй! Этот бюллетень стоит четыре доллара, а не два.
— Ну да, половина моя. — Бретт пожал плечами. — Я подумал, что, если ты нагреешь руки, мне тоже надо что-то с этого поиметь.
— Но, Бретт, а что, если она проиграет? Я вовсе не хочу нести ответственность за твои потери.
— Джо… успокойся, речь идет всего лишь о двух долларах; поверь, от этого я не обеднею.
— Но все же я…
«И вот они вышли на старт…» — раздалось из динамика.
Все разом вылетело у Джоанны из головы, и ее глаза устремились на большой экран. Она всецело отдалась своим эмоциям. Сначала начала ерзать на стуле, лихорадочно нашептывая: «Давай, Желанная, давай…» Затем вскочила и уже со сжатыми кулачками, прикусив ровными зубками нижнюю губу, продолжала болеть. У Бретта не укладывалось в голове, как девушка умудрилась сохранить свою неуемную жажду к жизни и энергию, столько лет прожив в деспотичной, совершенно далекой от всего этого семье. А какая она, должно быть, раскрепощенная и страстная в постели…
