Вспомним, что Иов древней поэмы не видел никакой возможности оправдать бога, потому что на земле, в мире людей царит 3ло ("земля отдана в руку злодея" (9:24), И если бог действительно управляет миром, с помощью своего "промысла", то его (бога);и следует признать виновником этого зла, "если не Он, то кто же" (9:24). А вместе с тем Иов, как мы помним, решительно отрицал возможность загробной жизни и посмертного воздаяния для человека. Позже, когда в религию Яхве проникла идея о воскресении мертвых, усвоившие эту идею иудейские богословы учили, что после смерти будут вознаграждены вечной жизнью и блаженством только праведные, и только они будут сиять в вечной славе "как звезды, вовеки, навсегда" (Дан. 12:3). Но проповедники раннего христианства дополнили теодицею новой и вполне оригинальной идеей, и, может быть, первым это сделал тот, кто, по Евангелию от Луки, однажды рассказал своим слушателям притчу о богаче и бедном Лазаре — Иисус из Назарета. Вот эта притча в изложении автора Евангелия.
"Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аду, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: "Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем". Но Авраам сказал: "Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь" (Лк. 16:19–25).
В этой незамысловатой на первый взгляд притче в действительности содержится глубокий смысл. Это была, по существу, попытка дать, можно сказать, наиболее радикальный вариант теодицеи, попытка оправдать бога перед всеми теми, кто был наиболее им обижен и обделен в жизни, кто был беден и голодал, страдал от мук физических и духовных, сознавая всю несправедливость своих бедствий. Теперь они узнали от проповедника новой религии, что нищий Лазарь после смерти оказался в раю, на лоне Авраамовом, не потому, что был при жизни праведником, а потому, что — нищим, а богач попал в ад, в геенну огненную, тоже не за свое нечестие и злодейство — об этом в притче нет речи, — а за то, что он уже получил "доброе свое" при жизни. Христианство не могло отрицать очевидности того, что на земле "доброе" и "злое", жизненные блага и бедствия распределены богом между людьми не только не равномерно, но по большей части и несправедливо, одним не по заслугам достается слишком много "доброго", другим — одно "злое", одни нищенствуют и голодают, другие обжираются. Но Иисус торжественно обещал: "Блаженны нищие, ибо ваше есть Царствие Божие (так в греческом оригинале; в Синодальном переводе этот стих "подправлен": "Блаженны нищие духом". — М. Р.). Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь… Напротив, горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете" (Лк.6:20–21, 24–25). Это место из Нагорной проповеди у Луки имеет, конечно, тот же смысл, что и притча о Лазаре. В посмертном существовании в Царстве божьем бог полностью обнаружит и докажет свое правосудие и справедливость: тот, кто недополучил счастья на земле, при жизни, обретет его даже с избытком в Царстве небесном, "на лоне Авраамовом".
И пусть не тревожит бедняка сознание, что он "не без греха", что он, может быть, по бедности или по другим причинам при жизни нарушал Закон, совершал греховное и преступное и что он из-за той же бедности не имеет возможности принести искупительную жертву в храм. Лазарь тоже не мог, однако же попал в рай, в то время как богач, который, вероятно; и на жертвоприношения не скупился, был низвергнут в адское пламя. И уже нищий Лазарь мог сверху вниз, из своего высокого положения на лоне Авраамовом смотреть на богача и на его мучения (может быть, это тоже в немалой степени было для Лазаря, как и для тех "труждающихся и обремененных", кто слушал или читал эту притчу, утешением. Лазарь "здесь утешается", говорит в притче Авраам богачу в ответ на его мольбу о капле воды). Надо было хорошо знать психологию бедных и несправедливо страдающих, чтобы преподать им подобную притчу.
Христианство, конечно, не стало бы ни государственной, ни мировой религией, если бы оно ограничилось обещанием "утешения", пусть посмертного, только угнетенным и обездоленным. Но христианство обещало спасение не только бедным и угнетенным, но также тому, кто не страдал от бедности, но был несчастен, кто был в почете, но не был уверен в завтрашнем дне, кто был богачом, но, сознавая, что его богатство приобретено путями неправедными, со страхом ожидал смерти и посмертного возмездия, а также тому, кто, не веря в загробную жизнь, тем более испытывал леденящий страх перед смертью, означавшей для него превращение в прах, в пищу червям.
Душевное состояние такого человека за два века до рождения Иисуса с глубоким пессимизмом и горечью описал Екклезиаст: "Кто находится между живыми, тому еще есть надежда, так как и псу живому лучше, чем мертвому льву. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению" (9:4–5). Христианство вернуло надежду всем, всем, кто принял новую веру, и, в сущности, поставило при этом только одно условие — уверовать в божественность Христа и его спасительную миссию: "Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге" (1 Ин. 4:15). Парадоксальным образом обоснование для этого заключения идеологии новой веры извлекли из Священного писания старой, из Ветхого завета.
Две основополагающие идеи унаследовало раннее христианство от иудаизма — идею о предопределении и связанную с ней идею об избранничестве. Пророк Иеремия уверял: "Знаю, Яхве, что не в воле человека путь, его, что не во власти идущего давать направление стопам своим" (Иер. 10:23). Жизнь человека изначально, еще до его рождения предопределена богом. Апостол Павел в подтверждение этой идеи ссылается еще на ряд мест из ветхозаветных книг: в Послании к римлянам (9:10–18) он пишет: "…так было с Ревеккою, когда она зачала в одно время двух сыновей от Исаака, отца нашего… когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего" (см. Быт, 25:23). Как и написано: "Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел" (Мал. 1:2–3). Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак. Ибо Он говорит Моисею: "…кого помиловать помилую, кого пожалеть — пожалею" (Исх. 33:19). Итак, кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает.
Идея, которую автор Послания к римлянам хотел внушить своим адресатам, выражена с полной ясностью. Каждому человеку, еще до того как он родился и, следовательно, так же, как сыновья Ревекки, не сделал "ничего доброго или худого", уже заранее предопределено богом — быть ли ему, этому человеку, в числе любимых богом или ненавидимых, и никакими собственными усилиями человеку этого не изменить. Бог сам избирает тех, кого он будет любить и миловать: "А кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал" (Рим. 8:30). "Призванные", "избранные Божий" (Рим. 8:33) — это христиане. Человек, уверовавший в Христа, уже по одному этому может и должен считать себя "призванным" и "избранным", потому что и христианином он стал не иначе как по "изволению" божию.
В качестве примера апостол приводит самого себя: "Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий. Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, — я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью" (Гал. 1:13–16). Кем бы человек ни был — богачом или бедняком, свободным или рабом, ученым и мудрым или "нищим духом", как бы он ни вел себя при жизни до принятия христианства — праведно или неправедно, даже если он был до крещения, как Павел, злейшим гонителем христиан, раз он стал христианином, уверовал в Христа, он может считать себя "сыном божьим", оправданным самим богом, который "раз призвал, то и оправдал". Вера в Христа спасает самых великих грешников, ибо "верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим. 4:5). А после смерти ему уготовано место "на лоне Авраамовом", вечное блаженство в Царстве Божием.
Но раннее христианство пошло еще дальше. Оно не только оправдало бога более последовательно, чем иудейская теология, — оно еще и предложило для массового религиозного сознания новый и более притягательный образ бога.
