Земеров начал брать мелкие подряды: делал рамы, ремонтировал ворота, двери, крылечки и даже однажды сложил печку в бане, хотя в печном деле был не силен. Заказчиков находила Пелагея Сергеевна и таких, которые торопили с работой и оплачивали щедро.
Мать надумала выращивать зимой лук и для этого очистила одну из комнат. Семен сделал ящики и нечто вроде нар, куда эти ящики можно будет ставить. Зелень зимой покупатели из рук вырвут. Однако много ли это даст денег? Семен был уверен, что совсем немного. Одна возня. Но разве мать переспоришь. Вот если бы соорудить теплицу, хотя бы маленькую. Он уже продумал, как ее сделать: наверху только стеклянная крыша, все остальное в земле, у входа печка, от нее труба… Замечательная штука — парник: ранней весной поспеют овощи, и на базаре им цены не будет. Правда, поговаривают, что возле новой электростанции собираются строить огромные теплицы и тогда овощи появятся зимой в магазинах. Но когда-то что-то будет.
Семен уже начал рыть землю для теплицы, как вдруг ему пришлось заняться другим делом. Мать договорились с кем-то о покупке кровельного железа (для крыши на Луговой) и попросила Семена съездить в Каменногорск, отвезти мужику, продававшему железо, два пуда чебаков и карасей.
В поезде, отдышавшись, он попросил соседку посмотреть за мешком и пошел в вагон-ресторан. Подумал было, как бы не «увели добришко». «А, черт с ним». Вся эта история с железом и рыбой вообще была ему не по нутру.
За окнами вагона-ресторана тянулись скучные осенние поля с голыми кустами. Какая-то тревожная нетерпеливость овладевала им, видимо, от непривычки сидеть без дела. Он всегда был чем-нибудь да занят. В редкие минуты безделия — в автобусе, перед сном в постели — его одолевали тревожные мысли о самом себе, о матери; казалось ему, что многое у них не так, и сам он вроде бы не такой, как другие. Он пугался этих мыслей, тяготился ими, но они в последнее время все настойчивее лезли и лезли в голову.
Семен дивился, как долго приходится дожидаться обеда, и начал от нечего делать разглядывать пассажиров. За первым от буфета столиком сидела старая рыхлая женщина, а рядом, — Семен даже слегка вздрогнул от неожиданности, — рядом с ней Леонид Сысолятин, уже порядком «нагрузившийся» и о чем-то — за общим шумом не разобрать — рассуждавший. Старая женщина была, видно, матерью Леонида, он чем-то похож на нее. Официантка принесла Сысолятиным шампанского и разных закусок.
Семен придвинулся к окну, чтобы не быть замеченным; думалось легко, не то что дома, где, собственно, и думать-то много некогда. Стало горько: почему во всем поезде ему знаком лишь этот тип, сорящий деньгами, к которому и подходить-то не хочется, а в Каменногорске — торговец железом, тоже, наверное, порядочный деляга?
Может, правду говорила Елена, что нелюдим он, закрыл свою душу на сто замков. Как-то на днях секретарь парткома начал «вправлять ему мозги». Семен вроде бы соглашался, а сам свое думал: «Я — человек свободный: хочу роблю на комбинате, хочу не роблю. Я на черный день обеспечен». А сейчас, кажется, впервые в жизни подумал, что прожил бы и на одну зарплату. Ведь его ценят как столяра. Ценят и… презирают. А почему все же постыдное дело покупать дома, держать квартирантов? Это было Семену не совсем понятно…
Снаружи вагона какая-то длинная черная тряпка все билась и билась о стекло, Семен глядел на нее и не мог оторваться, и эта навязчивость пугала его…
Каменногорский мужик, которому Земеров привез рыбу и у которого должен был забрать железо, не понравился Семену: злой и брюзгливый. И на кой только леший сюда приехал? Мужик назвался Иваном Кузьмичом. Он угощал отличным ужином, то и дело повторяя: «Мелочиться не будем», и Семен догадался, что хозяин сдерет с него за железо порядком. Мучила мысль, как увезти отсюда злополучные листы.
— Это легче легкого. Здесь же московский тракт, прямо за железной дорогой. Машины туда-сюда снуют. В столовой, какая возле базара, шофера всегда сидят. Пойди завтра утречком и договорись, — подсказал Иван Кузьмич.
— Ну что ж, может, посмотрим твое железо?
— Куда торопишься. У тебя вообще-то время терпит? Робишь где или нет? В отпуске. Хо! Отдыхай себе! А послезавтра сюда приедет на грузовике один мой знакомый из вашего же города. Подбросит.
— Можно и подождать…
— С фанерокомбината он.
Семен насторожился:
— Как фамилия?
— Яшка Караулов.
— Караулов?
— Да. Что, знакомый?
— Немножко. — И неожиданно сказал: — Передумал я, пожалуй, завтра же поеду. — Помолчал чуть и спросил: — Спирт тебе Яшка достал?
— Он. А что?
«Как быстро они находят друг друга».
Спирт Яшка добыл, конечно, на комбинате, там он нужен для производства и хранится на складе цистернами. В магазинах не продают. На профсоюзном собрании главный инженер говорил как-то, что спирт «течет на сторону», что некоторые шоферы воруют, разбавляют водой спирт в бочках, при сдаче не полностью сливают…
Проснувшись утром, Семен стал думать, как бы ему отвязаться от Ивана Кузьмича и не покупать железа у этого вороватого и плутоватого человека. Но, побродив по маленькому чистенькому Каменногорску и ничего не придумав, Семен решил все же увезти проклятое железо. Зайдя в столовую возле базара, договорился с проезжим шофером, что в полдень они погрузятся и уедут.
Оставалось еще некоторое время, и Семен завернул на базар — большую огороженную площадь с торговыми рядами вдоль заборов. Близ входа он увидел небольшую очередь. Из-за нее не сразу заметил Сысолятиных, продававших рыбу. Мать Леонида орудовала как заправская торговка и, по всему видать, была довольнешенька, а Леонид брезгливо поджимал губы. Семен быстро пошел обратно, но Леонид заметил его, догнал и спросил грубо:
— Ты?
— Я.
— Зачем приехал?
— Взял отпуск и вот… решил проехаться.
— Очень мило с твоей стороны. Кто у тебя тут?
— А никого кроме тебя нету.
— Хм. Не думал, что такой телок, как ты, способен подшучивать. К кому, говорю, приехал?
— А какое тебе дело?
— Что тут выглядываешь?
— А ты чего боишься?
— Так! Вот что, мальчик: из таких, как ты, я очень даже свободно вытряхиваю душу.
Не то чтобы Земеров испугался, а просто решил — не стоит ему ругаться и, пробормотав что-то насчет покупки железа, ушел.
На вокзале он справился, когда отходит его поезд, выпил в железнодорожном ресторанчике стакан вина для храбрости и, придя к Ивану Кузьмичу, заявил, что не будет покупать железо.
8
Прежние годы Семен работал даже в праздники. А на этот раз решил отдохнуть. Шестого ноября подмел во дворе, натаскал дров для печей, почистил одежонку, ботинки и в праздник, встав спозаранку и накормив свинью, козу, кроликов, стал бродить по избе, по двору, не зная, что ему делать, куда деть свои длинные руки.
В конуре скулила собака. Семен вылил ей из чугунка вчерашний суп. Последнюю неделю он кормил Шарика три раза в день. Во двор выскочила Пелагея Сергеевна.
— Ты бы ему свежего мясца отрезал, грудинки.
Семен молчал.
— С ума стал сходить, что ли? Кто кормит супом собаку? И мясо там было. Нет, он, ей-богу, рехнулся. Теперя даже хлебом запрещают кормить скотину, было б те известно, не то что мясом. За таки штучки знаешь как вздрючить могут.
— Уж будто тебя это волнует.
— Меня все волнует. И то, что ты в последнее время какой-то дикой стал, тоже волнует. Че с тобой делается.
— А ничего.
— И, слушай, как ты сейчас робишь?
— В цехе не жалуются.
— Ты, кажись, смеешься надо мной?
— А ну тебя! — отмахнулся Семен.
— Ты… ты че это?! Как разговариваешь с матерью, а? Вожжа под хвост стала попадать? Смотри мне! Я быстро с тобой разделаюсь, зараза такая!
Она кричала, грозила. Семен, не поворачиваясь к матери, сказал:
— И ты пойми, что я не ребенок.
«Дикой стал, — подумала она. — Слова непокорные — это б полбеды ишо. Но вот мысля какая-то не такая в голове у мужика копится».
Будучи от природы властолюбивой, Пелагея Сергеевна нуждалась… Нет, точнее будет сказать, не могла жить без того, чтобы кем-то не командовать. Она жаждала повиновения. Сама по себе любая сыновняя «мысля» не пугала ее, пугала холодноватая настороженность, которую Пелагея Сергеевна с некоторых пор стала чувствовать в Семене, и до причин, до сути коей никак не могла докопаться.
Седьмого ноября, возвращаясь с демонстрации, Семен случайно встретился с Еленой. Она шла с женщинами, несла флаг. Он кивнул ей и отвернулся, чувствуя прилив и радости, и обиды!
— Здравствуйте, с праздничком вас! — Елена приветливо улыбалась. — Что-то вы сегодня очень уж хмуры?
«Издевается», — подумал Семен и, пробормотав: «Все хорошо. До свиданьица!», стал обгонять.
— Подождите, Семен, помогите мне — это древко не такое уж легкое!
