парадом отдал рапорт.
Принимающий начал объезжать войска. Кричали «ура!» во всю глотку, во всю грудь. И наконец, «Шагом марш!»
Впереди колыхалось бело-голубое с красной звездой и серпом и молотом знамя Военно-Морского флота…
Промаршировали по Красной площади. Потом команда «Вольно!».
Всем нам, участникам парада, вписали в личное дело благодарность министра обороны. Весомая благодарность. Вечером праздничное увольнение, затем возвращение поездом в наш приморский город, в «Систему».
В середине ноября со спустившейся на Луну советской космической станции скатился на поверхность нашего спутника, в районе Моря Дождей, самоходный аппарат «Луноход». Это событие вызвало гром и ликование на телеэкранах и в газетах. Но на улицах отразилось вяло.
Управлялся «Луноход» оператором с Земли, а учитывая, что управляющий сигнал достигает Луны с задержкой в двадцать четыре секунды, можно себе представить, как сложно было им управлять. Нужно заметить, что «Луноход» проработал на Луне в три раза больше своего первоначально рассчитанного ресурса, проехав 10 километров и передав на Землю 25 тысяч фотографий лунной поверхности. Серьезный научный результат.
Замечу, что третий курс — самый разгильдяйский курс по определению. Недаром его прозвали «Веселые ребята». Мы уже обжились в «Системе», все знали, все умели, ничего не боялись, но у нас еще не было серьезности четвертого курса и озабоченности выпускного.
На третьем курсе у нас начались занятия по специальным дисциплинам на кафедрах «Ядерных энергетических установок», «Теории подводных лодок» и других специальных кафедрах.
Вели эти предметы новые для нас офицеры-преподаватели. Об одном из офицеров ведущей кафедры «Ядерных энергетических установок», кандидате технических наук, к нашему выпуску ставшему доктором и профессором, а позже заместителем начальника училища по науке, в училище ходила история, которая нам, курсантам, очень импонировала.
Скажу, что человеком он был спортивным. Часто по утрам мы видели его бегущим с ластами в руках к бухте. Плавал он круглый год, в любую погоду. Вся его подтянутая спортивная фигура с широкими плечами и крепкими руками вызывала симпатию, а когда до нас дошла история, произошедшая с ним и двумя его товарищами в ресторане «Волна», мы его зауважали еще больше.
В те времена на Приморском бульваре, напротив памятника «Затопленным кораблям» был уютный летний, с видом на море, ресторан «Волна». В «Волне» частенько отдыхали после напряженного рабочего дня офицеры «Системы».
Однажды недалеко от столика, за которым расположились наши офицеры, среди которых был преподаватель, о котором идет речь, гуляла хорошо подвыпившая компания молодых людей. Вели они себя по-хамски, и в ответ на замечание нашего офицера молодые люди полезли в драку. Под ударами его мощных кулаков один из наглецов был послан в нокаут. Бойня была жестокой и скоротечной. Поверженные наглецы валялись по всему ресторану. Офицеры, одетые в форму, быстро расплатились и спешно убыли с места славного побоища. После этого случая офицерам настоятельно рекомендовалось не посещать рестораны в форме.
Вот какие прекрасные и мужественные, имеющие честь и чувство собственного достоинства, офицеры, преподавали нам на спецкафедрах «Системы»!
На одной из кафедр висел транспарант «Научно-технический прогресс — главный рычаг построения материально-технической базы коммунизма. Л.И. Брежнев». Именно Брежнев объявил в 1970 году, что предстоящая пятилетка будет для страны пятилеткой полного технического перевооружения.
В «Системе» для повышения практической подготовки использовалась новейшая тренажерная техника — электронные и электромеханические тренажеры по управлению кораблем, энергетической установкой, электрическими системами и их отдельными элементами.
Специальные дисциплины были, как правило, секретными и проводились в специальных аудиториях. На занятия мы приходили с «секретными» чемоданами, в которых лежали «секретные» тетради и «секретные» учебники. Чемодан опечатывался личной мастичной печатью, а сама бронзовая печать висела у каждого на шнурке. Чемоданы хранились в «Режиме» — секретной части.
Так как учеба перемежалась дежурствами, многие присутствовали на лекциях только что сменившись после бессонной ночи, поэтому, устроившись на последних столах и прикрывшись «секретным» чемоданом, честно досыпали. Преподаватели по-разному к этому относились. Одни сочувственно, другие — пресекали на корню. Помню, один из преподавателей кафедры «Теории подводных лодок» ходил по аудитории с длинной металлической линейкой и ее неожиданным хлопком о поверхность стола будил спящего. Хлопок был такой громкости, что спящий вскакивал от неожиданности и, хлопая ничего не понимающими глазами, таращился на капитана 1-го ранга. Класс давился от смеха, а преподаватель оставлял провинившегося стоять, пока тот окончательно не проснется.
В то время по флоту прошло указание заменить красные звездочки на бескозырках новыми эмблемами из анодированного алюминия, где звездочка была окружена орнаментом из листьев. Эту эмблему мы сразу окрестили — «капустой». Традиция ношения звездочки на беске была многолетней, а «капуста», у меня по крайней мере, вызывала стойкое неприятие.
Я принципиально носил на своей бескозырке большую красную звезду с молотом и плугом в центре. Звезда была то ли сороковых, то ли пятидесятых годов. Крепилась она на толстой медной полосе, которую я для прочности еще прошил нитками к тулье бескозырки.
Командир роты постоянно делал мне замечания по поводу ношения неуставной эмблемы. Наконец, терпение его иссякло. Он вызвал меня из строя и, перед всей ротой сорвав бескозырку, ухватился за звезду и стал ее вырывать. Звезда не поддавалась. Пеца тянул сильнее. Звезда не отрывалась. Он озадачился.
Тогда я сказал:
— Товарищ командир, только фашисты срывали наши звезды!
Наконец до Пецы дошло: он, командир, перед строем своих курсантов срывает красную звезду на пятьдесят третьем году советской власти! Пеца замер, соображая, затем, молча, отдал мне бескозырку и распустил строй. Со звездой на бескозырке я ходил до самого перехода на фуражки.
Но напряженные отношения с командиром сохранялись. Именно Пеца учил меня, что нарушение дисциплины неминуемо влечет за собой взыскание, что принцип неотвратимости наказания не должен быть нарушен, и «впаивал» мне по полной.
Спасибо, товарищ командир, я это запомнил на всю свою офицерскую жизнь.
Именно командир своей требовательностью научил меня смотреть не на третью пуговицу кителя начальника, а ему в лицо. Спасибо, товарищ командир за эту науку!
На третьем курсе стараниями командира нам в роте установили бильярдный стол. Игра в бильярд стала самым популярным времяпрепровождением, особенно для дежурного и дневальных по роте. В роте то и дело слышались возгласы: «свой», «чужой», «подстава».
Я неплохо чертил, наверно, поэтому имел хороший глазомер и удары мне удавались… После целого дня катания шаров спина болела как после разгрузочных работ на складе. В роте даже появились свои чемпионы по бильярду.
Третий курс самый веселый и беззаботный… Танцевальные вечера у нас проводились по средам, субботам и воскресеньям, поэтому за глаза «Систему» называли «танцевальным училищем». Многие считали, что на
