заниматься делом, принимаю ухаживания симпатичного чело… котолака. Ох, Мелли, как отчитываться будешь?
А отчитываться не тянуло. Тянуло вернуться в отель и побыть вмести с Рафом на протокольных мероприятиях, и потом потанцевать, глядя в теплые карие глаза. Прогуляться в беседку, сплетенную из веток цинфирталии и поцеловаться, чувствуя, как падают на плечи почти невесомые лиловые лепестки с запахом не то кокоса, не то ванили. Тянуло чувствовать себя просто желанной женщиной, а не агентом на задании. Все портили постоянные домогательства Ларвана, который буквально поставил себе целью попытаться навязать мне свое общество и появлялся с упорством чертика из табакерки вместе со своими прихлебателями. В конце концов я оставила официальную жалобу в полиции, потребовав оградить меня от наглых приставаний. Так он еще посмел тявкнуть нечто из серии «все равно придется». Урод.
На пятый день мы отправились на пикник к «поющему» озеру с подводными ключами. Раф пригнал для поездки свой тяжелый глайдер, поскольку у моей машинки могло не хватить мощности для длинного перелета. И привез он меня в интересное место. Когда мы вышли из глайдера, прихватив подстилки и съестные припасы, я оглядела гористую безжизненную местность и удивленно спросила, где обещанное озеро.
– Сюрприз! Пошли.
Озеро оказалось подземным. В смысле пришлось спускаться по наклонной выработке, чтоб добраться до воды. Оно располагалось в высокой пещере и было похоже на зеркало, лежащее на земле. Кое-где виднелись сталактиты, а в потолке пещеры было несколько трещин, через которые пробивался солнечный свет. Неровные световые пятна выхватывали из темноты воду, камни на берегу и грубо обтесанный помост, перед которым находилось погасшее кострище. Я уже собиралась вылезти с очередным вопросом, когда Раф прижал палец к губам, расстелил на помосте принесенное одеяло, усадил меня и молча занялся костром. И только когда загорелся огонь, он сел рядом и тихо сказал: «Слушай». В руках у него оказался стеклянный колокольчик, которым он коротко звякнул. Казалось, этот звук утонет в тишине пещеры, но нет, неожиданно озеро ответило эхом. Звуки доносились с разных сторон, и казалось «поет» вода в озере.
– Теперь понимаешь, откуда пошло название?
Фраза, даже сказанная шепотом, отразилась от поверхности воды и вернулась стаккато звуков, которые медленно затихали. Я молча кивнула, не желая нарушать водное волшебство. Мы долго сидели, периодически встряхивая колокольчик и слушая «пение» озера. Много довелось видеть разных достопримечательностей, но такого… Может быть дело в том, что это было наше общее чудо. Маленькое чудо на двоих.
– Хочешь искупаться?
– А можно?
– Нужно!
В воду мы заходили медленно, слушая как вода отзывается на каждое движение разным эхом, а потом так же медленно плыли, вслушиваясь в мягкое «пение», которое закутывало нас в кокон из неземных звуков. А потом сидели молча, закутавшись в теплые одеяла и ловили редкие звуки капель, уроненных сталактитами, не желая нарушать тишину.
– Я привел тебя сюда попрощаться.
Я аж подпрыгнула.
– Это почему еще?
– Завтра начинаются протокольные подписания. У тебя своя жизнь и нет причин оставаться на Шарванше. Ты уедешь. Я хотел, чтоб напоследок ты увезла с собой красивые воспоминания.
– Ну, допустим, я не планирую оставаться. Но почему не хочешь уехать ты?
– Мне нечего предложить ни одной женщине.
– А как насчет самого себя?
– Я – урод. Единственный из всей семьи – жертва генетической мутации. В смысле – полиморф[26]. У меня не один облик. Смотри.
И Рафанджи обратился. Ой, какая красота… По темно-бордового цвета чешуе разбегались стальные… прожилки? Вкрапления? Блики? И крылья чуть светлее как благородный пироп. И черные мощные когти. И багровые глаза, в которых светилась смерть. Да-а, на месте этих дурочек-волчиц я вот бы на кого поохотилась. Вот это – добыча, не то, что всякие облезлые шавки. Ой, ну, то есть, разумеется, волки. Хотя, какие они к черту волки, если ведут себя именно как шавки?
– И кто ты по истинному облику?
– Глубинный дракон.
– Кто такой, почему не знаю? – строго вопросила я.
– Понимаешь, – засмущался Рафанджи, – мы малоизвестны в поверхностном мире, мы – охотники подземелья. Нам тяжело долго находиться на поверхности, зато в пещерах мы чувствуем себя наиболее комфортно. Мы умеем пробираться по самым запутанным тоннелям. Для жилья нам подойдет любая надежная пещера (и лучше не одна), чтобы и самому с семьей разместиться, и сокровища спрятать в нескольких местах, и установить магические ловушки для их охраны.
– Хм. А как насчет боевых характеристик?
– Огненное дыхание устроит?
– Валяй!
От это он дыхнул, мать моя! Конус газа длиной метров пятнадцать, шириной десять, и высотой не меньше десяти. Похоже на факел, разъедающий все: от плоти до камня. Во всяком случае, камни точно слегка оплавились. Внушает, однако.
– А еще какие способности?
– Мы рождаемся со способностями инфравидения, истинного наблюдения и безошибочного обнаружения магии, со способностью не только видеть в инфракрасном спектре, но и заглядывать в самую суть вещей – так называемое «истинное зрение», и обращаться с магическими артефактами. У нас невосприимчивостью к обаянию, сну, и обездвиживающей магии. Мы иммунны к крайним состояниям, к холоду и жаре, очарованию и удержанию магией. А еще у нас есть телекинетические способности и повышенная регенерация, поэтому серьезно ранить нас весьма затруднительно.
– Да ты охренеть, какой пользительный! Как я посмотрю, самый завидный жених! А почему так таился, выпустив на первый план кучу блохастых пустолаек?
– Потому что одно дело быть оборотнем с двумя-тремя стандартными обликами, привязанными, заметь, к одинаковому образцу. А другое – полиморфом! В среде истинных оборотней превышение количества обликов над нормой – это уродство! На таких как я, либо охотятся с прицелом на убийство, либо изгоняют. А если про мои облики пронюхают, могу пострадать не только я, а и вся семья, которая не обладает полиморфизмом, и, собственно ни при чем.
– А вы, что, конфликтные?
– Да какие мы, к демонам, конфликтные! Драконов мало, наши территории строго разграничены, и мы практически никогда не конфликтуем между собой. Обычно глубинные драконы не просто избегают конфронтации с другими видами драконами, мы не особо любим даже общество сородичей – хотя никогда не заходим на чужую территорию и не крадем сокровищ другого дракона. Это ниже нашего достоинства. И мы никогда не сражаемся с представителями собственного вида. Нас таких, ни во что не лезущих – еще поискать надо.
– Другими словами, нелюбовь к вам проистекает исключительно из соображений вашей инаковости.
– В-общем, да. А тебя это, что, не пугает?
Хохотала я долго вместе с эхом. А потом в свою очередь предложила: «смотри» и перешла в свою истинную ипостась
