— Ну их-то святыми никто и никогда не назовет, — пробормотал президент, отступая к двери.
Однако его супруга еще не всё сказала.
— Почему бы тебе не стать императором? — вопросила она. — Тогда я стану императрицей. А наши дети…
— Императрюнчиками! — перебил её Лео. — Ты думаешь, это так просто — стать императором? Для этого как минимум нужна империя.
— А чем тебе не нравится великая латиноамериканская империя во главе с потомственным защитником угнетенного народа Лео Троцким?
От поиска ответа Лео спас очередной звонок. Безопасники докладывали, что обнаружили еще две группы, ведущие слежку за сотрудниками Фонда. Опять детективы с лицензиями, на этот раз нанятые сеньоритой Клео…
Президент спешно покинул покои супруги и позвонил полковнику.
— Рафаэль! — заорал он в трубку. — Что там твоя подруга себе позволяет? Что ей-то надо от этих несчастных историков?
— Уже знаю, Лео, уже знаю. Свихнулась моя дура на историках. Хочет, чтобы ее провозгласили и внучкой Клеопатры, и духовной наследницей Эвиты.
Карамба, вздохнул президент.
Раньше девушки мечтали выйти за принца, теперь — за Отца Нации. Чудесная история латиноамериканской Золушки до сих пор волнует сердца… Когда-то ее звали Мария Дуарте, и её, незаконнорожденную дочь, даже не допустили на похороны её отца… Ей пришлось в пятнадцать лет покинуть ставший чужим отчий дом и податься в актрисы, в поисках славы. Стать знаменитой актрисой или певицей — тогда был единственный способ для латиноамериканской женщины «выбиться в люди»…
Кто ищет — тот найдет… Наконец случилась встреча, изменившая не только её судьбу, но и всю дальнейшую историю Аргентины. Это был обычный благотворительный концерт в пользу пострадавших от недавнего землетрясения, за кулисами которого будущая вершительница судеб познакомилась с сорокавосьмилетним полковником Пероном, министром и «перспективным политиком», «серым кардиналом» правительства.
Эвита следует за ним как тень — у красавца-военного, щедрого и обаятельного, тогда было много женщин, среди них были и более привлекательные, чем она… Но вскоре именно Эвита действительно стала его тенью, его «ангелом-хранителем». В ночь с 17 на 18 ноября 1945 года произошел очередной государственный переворот — министр Перон среди прочих свергнут военными, его арестовали и должны были вскоре убить «при попытке к бегству», но верная Эвита выступает по радио и таким образом собирает перед дворцом тридцатитысячную безоружную толпу, которой Перон, демонстративно снявший пиджак («Я — такой же, как вы!»), зачитывает накануне написанный ею текст — повышение зарплаты и прочее…
Это было поражение заговорщиков — не стрелять в первый же день переворота в толпу, вместо того, чтобы «вешать ей очередную лапшу на уши»… Толпа требует возвращения Перона… А дальше начинается короткий «хэппи энд» — Перон женится на Эвите и становится президентом страны.
Дальше — больше. Аристократы не хотят иметь дело с «этой плебейкой, Кобылой» — тем хуже для них. Одной из суперакций Эвиты стало упразднение благотворительного общества Аргентины, которым руководила по многолетней традиции местная знать. Через год был создан Фонд Марии Эвы Перон, усилиями которого в стране были вскоре построены тысячи больниц и школ, одеты и обуты, получили хлеб и кров сотни и тысячи аргентинских бедняков. Президент Перон не мог иметь детей, и Эвита искренне публично говорила, что её дети — это миллионы простых и бедных аргентинцев. Ей верили и обожали, называя святой…
Золото в початках
Любому латиноамериканскому диктатору помимо восторженных масс нужно средство индивидуального размножения. Традиционно — противоположного пола.
Сеньорита Клео с ходу блокировала любую попытку полковника намекнуть на то, что ей личная спецслужба не положена, или пригрозить, что уж он-то оплачивать счета от её сыщиков не будет.
— Я хочу родить от тебя! — восклицала она. — И наш мальчик станет президентом!
— Для того чтобы он стал президентом, сначала президентом должен стать я.
— Так становись! А я жажду быть меценаткой и профессором.
— Одновременно?
— Конечно! И еще национальной художницей и скульптором. Я создам скульптуру «Вождь и его возлюбленная» с золотыми початками.
Когда в разгар очередного обсуждения этой творческой задачи позвонил Лео, полковник спешно сообщил подруге о срочном вызове и укрылся в своем кабинете. Где, поговорив с президентом, сказал помощнику:
— Мы упускаем из виду важную вещь. Почему бабы думают о высоком, а мы нет?
— Сеньор полковник, а что им еще делать, если у них мозгов нет?
Рафаэль расхохотался, он всегда любил подобные шутки. Потом проговорил:
— Только смотри, президентской суке такое не ляпни!
Помощник усмехнулся и пожал плечами, мол, мы всё понимаем правильно.
— В общем, так, — распорядился Рафаэль, — героизма и впрямь надо побольше. Внеси в бюджет на будущее государственный заказ на фильмы, книги. И памятники, да такие, чтобы простому человеку понятны были. Между прочим, не забудьте, что это у нас, из Латинской Америки, коварные европейцы вывезли, а если прямо говорить, то украли — золото и серебро, картофель и чипсы, помидоры и томаты, табак и сигары. Даже сифилис — и тот был нашим…
— Несправедливо, сеньор полковник, что ваш неустанный труд на благо Аргентины еще не увековечен подобающим образом.
— Да что ты мелешь?! Я человек скромный, какое увековечивание… Процветание Родины — вот награда. Что ухмыляешься?
— Позволю себе заметить, что речь идет не о нескромности, а о примере, на котором будет воспитываться подрастающее поколение.
— А вот тут ты прав! Надо нам в метро символ верности поместить на видных местах — человека с собакой, — и Рафаэль потрепал по лобастой голове своего любимого питбуля. — Надеюсь, он будет иметь подобающую наружность.
— Каждую станцию можно украсить соответствующим мозаичным панно. И поместить рядом мраморные доски с текстом, повествующим о вашем бескорыстном служении.
— Это будет правильно. Распорядись начинать работу, чтобы к нашему времени всё было готово.
Контрольная точка Истории
Профессиональные массажисты знают, что обычно у клиента есть некая любимая точка, после искусного нажатия на которую последуют хорошие чаевые. Ищите точку!
Если дать латиноамериканским (а вы о каких думали?) военным соответствующую боевую технику и точку опоры, то они гарантированно перевернут весь мир. Вместе с его прошлым, настоящим и будущим. Но точка должна быть соответствующим образом оборудована. По распоряжению президента под командный пункт цифровой истории был переоснащен один из резервных бункеров министерства обороны, причем для вящего соблюдения тайны не в столице, а далеко на юге, в провинции Санта-Круз, среди бескрайних пастбищ и холодных плоскогорий Патагонии. В эти края редко забредали романтики и журналисты, падкие до тайн и обильных фуршетов, устраиваемых очередными носителями истин.
Вскоре на объекте, замаскированном под пастушескую деревушку с овчарнями и сеновалами, высадился десант лучших программистов страны в сопровождении пришлых ученых, давших все подписки о неразглашении под угрозой непубличного личного аутодафе и судебного преследования всех родственников. Но тихих, непритязательных и безмолвных, успешных в реализации исторического проекта тружеников науки ждали, по словам высокопоставленных военных и спецслужбистов, горы золотые и кисельные берега незримой славы настоящих спасителей Родины-Аргентины. Поэтому настроение у всех было самое радужное, даже без примеси алкогольных смесей. Так, Андреас Гарсиа, потомок русских эмигрантов разных волн, выйдя из вертолета, громко прокричал:
— На волю! В пампасы!
На что также наследственно русскоговорящий, но более теплолюбивый, однако соблазнившийся повышенным окладом и южными надбавками приват-доцент, историк Казанович ворчливо ответствовал:
— Да уж, коллега, тут воли — сколько хочешь, на триста верст в любую сторону ни дорог, ни городов. А если на восток смотреть, так и до самой оконечности Африки воля, один только океан, где плавает рыба ледяная… Эх, вы даже не знаете, что было время, когда этой вашей poisson des glaces antarctique[4], которая теперь стоит, как черная икра, кошек кормили.
— О чем вы говорите? — насторожился майор Меркадер, в чьи обязанности входило обеспечение как безопасности, так и секретности. — Вы лучше употребляйте только те слова, которые я знаю. Пусть и матерные. А то будет вам бо-бо по подозрению в саботаже и разглашении. Теперь еще раз и по-нашему, по-армейски.
