- Но ведь тебя убили, - теперь я не слишком уверен в этом. А в голосе из-под капюшона звучит нечто похожее на сочувствие:
- Это тебе так кажется, Меченосец.
- Но ведь я сам видел твой труп, - я не испытываю ни малейшего удивления, последняя фраза - просто один из аргументов в споре.
- Ты видел пустую оболочку.
- Получается, что здесь - сущность?
- До некоторой степени.
Теперь для меня важней всего на свете становится этот разговор, а что будет со мной и остальными двоими... Это уже второй вопрос.
- Борах, я всего навсего человек Я своими глазами видел, как тебя убили Монахи. Я осматривал твое тело. И теперь не могу понять, почему ты здесь?
- Ты решил, что меня убили, только потому, что видел мое тело? Но ведь это неважно. Я перед тобой, какие доказательства тебе еще нужны?
- Ты жив?
- В твоем понимании этого слова - едва ли.
- Тогда ты мертв.
- Ошибаешься. Меня просто подготовили к высшему служению. То, что ты принял за бой, и было этой подготовкой.
Да, в рамках этой подготовочки, оказывается, надо выжечь человеку внутренности. Но ирония здесь неуместна. Я должен все выяснить:
- Но кому же вы служите, Борах?
- Мы? Мы слуги вечной мудрости, высшей. Мы стоим над добром и злом. Когда ты видел меня в том состоянии, я ненавидел тебя, ты помнишь? Теперь я свободен от ненависти и любви. Я обрел мудрость и покой.
И тут наваливается на меня беспричинная, звериная какая-то тоска, я вдруг понимаю, что устал от всего, что было и что еще предстоит. Что мне нужен отдых, по возможности, вечный. Покой.
- Борах, странствия утомили меня. Нельзя ли и мне обрести мудрость и покой?
Тихо, но величественно, как в церкви вступает орган, голос Бораха становится еще более глубоким и проникновенным:
- Что ж, Меченосец, для тебя, пожалуй, путь не закрыт.
Наверно, это лучший выход - стоять над схватками...
- Что я должен делать?
- Отрешиться от всего, что привязывает тебя к земле. Принести в этом клятву, - теперь Борах повелевает. - Повторяй слова клятвы за мной...
Странный хоровод вокруг нас с ним притягивает, завораживает, все громче и громче звучит органная фуга...Странно, откуда в этом мире может быть кому-то известен Бах?
Резкий толчок в грудь. Досадная помеха. Еще один. Боль от него становится обжигающей.
Лес вдруг обретает прежние очертания, обнаруживаю, что стою, как столб, посреди тропы, а вокруг меня водят хоровод тени - абсолютно бесплотные, не представляющие никакой опасности. И интереса тоже.
А вот с ребятами не все благополучно: Гельда стоит на коленях, беззвучно шевеля губами, Хельг кружится на месте, сражаясь с видимым ему одному врагом - сабли мелькают, что твои пропеллеры. Прикасаюсь к Юрду и тут же отдергиваю руку - мой Камень раскален. На груди, наверно, ожог... Но ребят надо вытаскивать.
Первым делом подлетаю к Гельде, трясу ее, бью по щекам:
- Э, подъем! Приехали!
Нуль реакции. Своим шестым (чародейским) чувством понимаю, что просто взвалить ее на плечо и унести отсюда - не выход. Надо вытаскивать ее из объятий морока, или что там еще, прямо здесь, на месте. Ладно, мы пойдем другим путем... Сосредотачиваюсь, врезаю ей по мозгам со всей чародейской дури. Только вздрогнула. Что ж делать-то, а? Я сам только с помощью Юрда выкрутился. А если попробовать сработать через ее Камень? Я ж его более-менее знаю, хоть в руках держал...
Попытки с третьей мне удалось это сделать - Гельда тихо вскрикнула и обеими руками ухватилась за Камень.
- Вставай, маленькая. Надо убираться.
- Да... А что вообще было?
- Психическая атака.
- Какая?
- Неважно. Помоги-ка.
Соединив Силу, нам кое-как удалось выдернуть из забытья Хельга. При этом, правда, пришлось довольно бойко уворачиваться от его сабель, но мы провернули всю операцию настолько быстро, что я даже запыхаться не успел. Эльф, очнувшись, на расспросы и благодарности времени тратить не стал, просто встряхнулся, окинул нас быстрым взглядом и потребовал:
- Возвращаемся в укрытие. И быстро.
- Кто бы спорил... Только бревнышко возьми, я как-никак за него жизнью рисковал.
Что самое удивительное - эльф не стал спорить, хотя и особо доволен не был, так что до укрытия мы добрались без лишних приключений.
Измотались мы, конечно, до предела. Хорошо хоть рана у меня на плече не кровила, зато левая ладонь находилась в состоянии просто развратном. Через пять минут после того, как мы пришли, я уже развел огонь в очаге, повесил над ним котелок с водой.
- Ну, Хельг, где там твое средство хваленое? А то Гельда сейчас кровью изойдет.
- Сейчас будет. Если, конечно, ведьма не откажется от помощи презренного эльфа.
- Пусть только попробует, - я сумрачно поглядел на Гельду.- Наверно, для начала надо стрелу из нее вынуть?
- Додумался! - в ее голосе прозвучала насмешка. - Да любой тебе нормальный целитель с этого бы и начал.
Меня очень сильно потянуло проехаться насчет ее нормальности, но я удержался. В конце концов, ей больно...
Эльф уже занимался своим средством. Перехватив мой выжидательный взгляд, он пояснил:
- Вы, люди, по-другому устроены. Вытаскивая стрелу, могу что-нибудь повредить, - а потом снова занялся варевом, от которого уже по всей землянке распространился достаточно гнусный аромат. Гельде он, однако, сказал больше чем мне:
- Так эльфы это тоже используют?
Хельг не удостоил ее ответа, я тоже молчал и крепился. Сейчас мне, похоже, предстоит дебютировать в качестве хирурга... Средство средством, но стрела-то зазубренная.
Ладно, глаза боятся - руки делают. Я прокалил над огнем кинжал, отплеснул из фляжки на рукав, протер его и протянул флягу Гельде:
- Пей. До дна, ясно?
- С чего это вдруг?
- Пей, сказано. Так, а теперь ложись. Буду из тебя эту хрень вытаскивать.
Она скептически хмыкнула, но все же улеглась на лавку лицом вниз. Да, еще свезло - наконечник, кажется, сидит неглубоко. Может, выдернуть? Так мало ли с чем я его выдерну? Изувечу девку, чего доброго... А если надрез? Чуть больше сантиметра в глубину... Ох, чем дольше собираюсь, тем сильней лапы трясутся.
Я отрезал от плаща полосу, наложил жгут выше раны, потом легонько потянул на себя стрелу и сделал два коротких надреза. Не знаю вообще, как это у меня получилось, но зазубренный наконечник сразу вышел из раны. Я ж говорил - глаза боятся, руки делают...
- Ну, Хельг, где там твое снадобье? Тряпки для перевязки у меня в сумке.
Вдвоем мы наложили повязку, я вытер лоб рукавом:
- Ну вот, а говорят, из меня целителя не получится...
- Бараньи ноги тебе в тарелке целить, - проворчала Гельда, эльф заржал. Странное у него чувство юмора.
- Ладно, Хельг, а с моими дырами что делать?
- Сейчас.
С его помощью мне удалось стянуть кольчугу, кожаную куртку и тельник. Теперь, похоже, он не боялся вред причинить: когда я покрепче сжал зубы, ожидая, что он вытащит стрелу, эльф врезал изо всех сил ладонью по древку - так, что наконечник вышел с другой стороны. Я от неожиданности глухо взвыл. Вот она - современная полевая хирургия, пропасть бы ей! Но эльф приложил к ране непонятную растительность, смоченную в горячей воде, и боль слегка утихла.
Закончив с перевязкой, эльф объявил:
- Завтра - дневка здесь. Припасы тут есть, а раны быстро не срастаются. А сейчас - еще одна процедура, которая и мне не повредит, - он небрежно швырнул в угол пояс с саблями и ушился в непонятную дверцу, за которой, как я понял, находилась кладовка. Оттуда через пару секунд донесся его голос:
- На это вино здешние чары не действуют, - после чего он сам появился с наполненным до краев котелком.
- Пусть сначала сам пьет, - прошипела мне на ухо Гельда. Эльф услышал, усмехнулся (оказывается, я уже слегка разбираюсь в его мимике) потом всерьез и надолго присосался к котелку. Оторвавшись наконец, он передал его мне. Да, вино действительно что надо - темно-красное, густое, чуть терпкое...
- Откуда оно здесь? - поинтересовался я, передавая котелок Гельде. Хельг пожал плечами:
- Неизвестно. Просто есть оно тут, и все. И каждый раз бочонок полон.
- Хм-м... А хозяева не заявятся?
- Какие?
- Ну... Не знаю. Кто-то же припасы здесь обновляет?
- Не эльфы, - отрезал Хельг, явно считая тему закрытой. И тут Гельда, с неподдельным интересом разглядывавшая мою тельняшку, протянула:
- Полосатая... - сказано это было с таким наивным восхищением, что я поневоле заржал. Напряжение последних суток начало понемногу отпускать. Эльф некоторое время пялился на меня, не понимая, потом тоже заухмылялся - просто чтобы не отставать.
Отсмеявшись, я заявил:
- Вот что, родная. Напяливай-ка эту полосатую - она хоть и в кровище, зато теплая. И не такая драная.
- Ага. Отвернись.
- Лады. Хельг, по-моему, это вино горячим вкусней будет.
