— Самому мне, батя, тошно. Только ведь речь нужно вести не о запрещении лесозаготовок, а о хозяйском отношении к делу. Думаю, что вполне можно было бы из десяти спиленных деревьев довести до ума не менее девяти. А лучше бы и совсем без потерь. Правда, для этого и учет нужно получше поставить и спрос повысить. Да что там говорить, ведь и торговать нам выгоднее не лесным сырьем, а готовыми изделиями из древесины. Это же сразу доход в несколько раз увеличится. А то бывает, мы кому-то сырье поставляем, а они нам за наше же сырье рубашки нейлоновые, куртки ширпотребовские. А чтобы побыстрее, помасштабнее торговля шла, они нам еще и технику предлагают кой-какую: лесовозы, например, будьдозеры. Сами с себя кожу сдираем для них ихними же скребками.
— Ну ладно, ребятки, потолкли воду в ступе, пора и ко сну готовиться, — предложил Евтей. — Слышь-ка, Юлий Васильевич! Распределяй, где кому спать.
— Располагайтесь все на койках, а я уйду в тепляк, там у меня над печкой отличная лежанка, — распорядился Федотов.
— Да куда ты уходишь? — попробовал остановить его Евтей. — Неловко, паря, получается, приютил, обогрел, да еще и койку свою уступаешь.
— Ничего, батя! У меня, в тепляке комфорт. Да мне и сподручней там, ночью дрова подкладывать надо, придется беспокоить вас. Так что бывайте здоровы, живите богато и спите спокойно! — он театрально поклонился и, лягнув дверь, вышел.
— Действительно, как-то неудобно получилось, — сказал Павел.
— Зря вы переживаете, ребята, — успокоил тигроловов Михаил. — Ему там в самом деле удобнее. Там свет есть, нары над печкой. Будет он всю ночь книжки читать, а утром сменщик его приедет из поселка, днем Юлий и выспится.
— Да-а, такой жизни не позавидуешь — ни кола ни двора, — осуждающе покачал головой Савелий. — Ущербные люди эти бичи, одно беспокойство от них.
— Не скажите! — с жаром возразил Михаил. — Бичей хоть и поругивают, а без них нам туго бы пришлось. Рабочих рук на Дальнем Востоке не хватает. Вот, к примеру, работал я в позапрошлом году в геологоразведочной экспедиции. Живут в тайге в палатках. Заработки не ахти какие высокие, а условия, мягко говоря, не легкие. Степенный, семейный человек поработает в такой шараге два-три месяца и увольняется. Потому что ему нужна квартира, а где ее в экспедиции возьмешь? А бич неприхотлив. Поработал на сезонке полгода и дальше перебрался. — Михаил снял валенки и, поставив их к стене за печь, лег, укрылся курткой и продолжал: — Бичи для осваиваемых районов нужны. Где шарага, где плохое снабжение, скверная организация, трудные условия — там и бичи. Взять Цезаря нашего. Пять лет он топит тепляки в нашем леспромхозе — живет в вагончике или в таком вот барачке. Зимой тепляк топит, а летом здесь в тайге остается сторожить инвентарь, бензин и прочее. Вырвется раз в месяц в деревню, в общежитии поживет, с бичами водку попьет и опять в тайгу. Ну, кто бы на такую работу пошел, кроме бича? А его сменщик десять лет на такой работе проработал.
Павел встал, собрал со стола остатки ужина и вынес их собакам. Над темной притихшей тайгой ярко светила луна. Погрузчик с поднятой массивной челюстью, отсвечивая металлом и стеклами кабины, напоминающими глаза, был похож на застывшее чудовище. Перед входом в тепляк, как на тускло освещенной неоновым светом сцене, стоял с колуном в руках Федотов. У его ног были разбросаны поленья. Он стоял лицом к луне. Смотрел на нее или любовался притихшей тайгой, а может быть, просто задумался о чем-то, кто его знает. Он стоял неподвижно и долго. Так долго, что у наблюдавшего за ним Павла морозом прихватило уши и он, оттирая их ладонями, поспешил в избушку. Уже засыпая, Павел услышал ритмично-хлесткие и сильные удары колуна. Было ясно, что у тепляка работает сноровистый и усердный человек.
* * *
Утром, когда тигроловы собрались уже уходить, к тепляку, громыхая прицепами, подъехали два оранжевых лесовоза. Шофер одного из них, грузный, с одутловатым лицом мужик, увидев Савелия, протянул ему руку:
— Доброго здоровья, Савелий Макарович! Опять за тиграми гоняетесь? Вот уж действительно — охота хуже неволи.
Узнав, что тигроловы намерены идти к устью Ороченки, он радостно воскликнул:
— Так я же, хлопцы, могу вас подкинуть. Сидайте в мою колымагу, километров семь попутно со мной, а там прямо по склону.
От тепляка дорога круто пошла в гору, но мощный мотор тянул машину легко.
— Хорошая машинешка! — перекрикивая ровный басовитый вой мотора, похвалил Евтей.
— В самую точку попал, — польщенно кивнул водитель. — Тридцать кубов тянет — и хоть бы хны! Зверь, а не машина!
На вершине водитель переключил скорость, и лесовоз, взревев, как рассерженный бык, рванулся и, стремительно набирая скорость, помчался по ровному плато. Шум в кабине уменьшился, и можно было говорить, не надрывая голос.
— Да, Евтей Макарович, машина хорошая, — вновь заговорил водитель, — сколько уже лесу из тайги вывезла...
— Лучше не поминай — одно расстройство, — отмахнулся Евтей, продолжая внимательно смотреть на обочину.
— Это верно, одно расстройство, — плавно притормозив перед мостиком и вновь нажав на педаль газа, согласился водитель. — А я раньше не задумывался над этим. Вон сколько тайги этой было — бездонная прорва! Но как пошла эта мощная техника, так и загудело, затрещало все кругом. Первые годы брали лес в десяти километрах, а теперь до ста километров приходится уезжать за кедром. Не стало кедра! Поговаривают, что скоро сплошная рубка начнется. — Водитель приспустил боковое стекло, швырнул недокуренную сигарету. — Ей-богу, хоть и заработок на лесовозе большой, а противно иной раз и деньги в руки брать... Досадно сознавать, что я последние кедрины из тайги вывожу. Это, ребята, не красивые слова, в самом деле так.
Павел внимательно посмотрел на водителя, лицо его было серьезным и озабоченным, голос звучал взволнованно.
— Давно бы бросил это дело, но что от этого изменится? Другой на мое место сядет и будет делать то же самое.
— Вот-вот, — согласно закивал Евтей, по-прежнему не отрывая взгляда от обочины.
— Чего ты там, Евтей Макарович, высматриваешь? — не выдержал водитель.
— Смотрю, может быть, где тигрица тигрят через дорогу переводила, не промелькнет ли ее след...
— Ну смотри, каждому свое. Только вряд ли, мы тут уже давно лес возим, но ее следов не замечали, а ведь все охотники.
Машину опять тряхнуло. Потянулась дорога вся в колдобинах, в подтеках выступающей наледи.
— Все, магистраль кончилась! — сказал водитель, отчаянно выкручивая баранку то вправо, то влево, объезжая глубокие выбоины. — Такая дорожка, как доска стиральная, до самого поселка. Машины тяжелые, быстро дорогу разбивают. Вон сколь развалов по дороге, — кивнул водитель на очередной штабель кедровых хлыстов, — развалится лесовоз, выдернут его — и поехали, а штабель остался на обочине. Иногда, ежели недалеко от верхнего склада, подберут его, а ежели далеко, так и останется гнить. Вон там, видите, старый развал лет пять уже лежит.
Павел посмотрел туда, куда указывал водитель. На обочине перед мостиком лежал штабель уже потемневших от времени и тронутых гнилью кедровых хлыстов.
— Таких возов, ежели посчитать, только вдоль центральной дороги с полсотни насчитаешь, а в каждом возу в среднем по двадцать кубов — вот тебе и тыща кубометров. А сколько таких брошенных возов от глаза спрятано на делянах и волоках? Ладно бы убыток просто в деньгах, а то ведь моральный ущерб! Такое могучее полезное дерево зря спилили! Моральный вред пострашнее материального.
Водитель открыл дверку кабины, высунувшись, внимательно посмотрел на подпрыгивающий, брякающий прицеп, закрыв дверцу, досадливо поморщился каким-то своим мыслям и, еще раз с тревогой оглянувшись на прицеп в заднее стекло, торопливо продолжил излагать свою мысль:
— Я вот еще что никак в толк не возьму, какая тут выгода нам: мы поставляем лес, а нам за этот лес поставляют мощную технику для лесной промышленности. То есть получается, дают барану ножницы и говорят ему: «На вот тебе ножницы, сам себя стриги, шерсть нам отдай, а ножницы себе забери. Ты нам шерсть, а мы тебе ножницы». Ну так ведь выходит?
— Да вроде как бы так, — неуверенно согласился Евтей.
— Именно так, Евтей Макарович! Ихним же топором под собой сук рубим! Пиломатериал им продавать надо, а не кругляк, отходы себе оставлять, перерабатывать их в мебель, а то ведь на лесозаводах тыщи кубов горбылей и опилок сжигаем. Был я недавно у свояка в гостях в Дормидонтовке, посмотрел на тамошний лесозавод, сколько добра сжигают и в грязь затаптывают! Когда же порядок возьмутся наводить в этом деле? Как ты думаешь, Евтей Макарович? Долго еще так будем крушить-ломать тайгу? — сердито спросил водитель Евтея, останавливая машину перед крутым правым поворотом, уходящим в густой, темный ельник.
