сказала ни одного плохого слова ни об одном человеке, даже о предыдущем поселковом старосте, которого ненавидели все, потому что он сажал непокорных в колодки и пытался установить на Тристане порядки внешнего мира, которые тут не приживаются. Мама с сочувствием относится к Мартиной матери, у которой живот вспучен, как у осла, объевшегося травы, а глаза пустые, словно взгляд давно вытек из них, но саму Марту моя мама терпеть не может.
Берт подходит к Дэвиду, и они решают, как быть. Кто-нибудь пойдет искать Марту или останется в поселке дожидаться ее? Нет, задерживаться тут слишком опасно. Окна и двери уже вылетели из петель от подземных толчков, вот-вот начнут рушиться стены.
— Куда подевалась Марта?
— Может быть, она в Готтентотском ущелье?
— А она часто там бывает? Это по пути.
Берт отправится туда.
Добравшись до картофельных полей, мы расходимся по хижинам и устраиваемся на ночлег. В хижинах тесно, деревянный пол жесткий, а окон нет. Еда холодная, но тревожит нас не это, ведь прямо сейчас наш родной остров, наш дом взрывается и обрушивается в море, спускается туда, откуда однажды поднялся. Возможно, его появление изначально было ошибкой; возможно, остров — это ребенок, который родился случайно, вырос слишком большим и теперь его нужно уничтожить.
Мы по очереди выходим на улицу. Смотрим по сторонам и задаем безмолвные вопросы, но в ответ получаем только вонючий дым: так пахнут протухшие на жаре птичьи яйца.
Что делать, — думают все, — когда вулкан начнет извергаться?
Почему никто не научил нас, как быть?
Почему никто не рассказал, что такое может случиться?
Потому что гора спала и потому что нам все равно лучше знать. Ведь мы — дети королевских стражников, пиратов и китобоев, и мы ничего не боимся.
Мы сбиваемся в стайки, ждем и вспоминаем былое:
— Как-то раз Уильям плыл в сторону Песчаного мыса, и вдруг его лодка развалилась надвое…
— Как-то раз мы выловили столько крабов, что «Тристания» чуть не затонула…
Возможно, завтра все снова станет как прежде.
Возможно, завтра мы вернемся домой, покачивая затуманенными головами, точно стряхивая с себя неприятный сон. Будем чувствовать легкий дурман, словно пили ночью расплавленные звезды.
Отец знакомил меня с созвездиями, рассказывал о Большом Псе и Поясе Ориона, в котором обитают три короля: Альнитак, Альнилам и Минтака.
Он показывал на небо.
— Вон там, видишь? Они мчатся друг за другом и никогда не сталкиваются.
Вскоре все будет как прежде; я открою школьную дверь, за которой ждет учительница. Я подойду к ней, ее руки будут теплыми, готовыми встретить новый день. Встретить меня. У остальных учеников другие развлечения, остальные ученики слишком маленькие, им не интересно изучать голоса птиц, они туго соображают по арифметике и перебрасываются разными глупыми записками.
Каждого из них волнует только свое собственное сердце.
А на моих руках видно будущее: так однажды сказала учительница, когда мы остались вдвоем и свет просачивался на ее лицо через задернутые шторы.
На твоих руках целый мир, помни это.
На них все решения, которые ты примешь.
Разговоры в хижинах затихают, настает ночь, все ложатся спать. Вокруг становится совсем темно, и только три короля освещают мой путь к ней.
Марта
Берт ищет Марту в Готтентотском ущелье, но там ее нет.
Она на противоположной стороне горы — там, где все меняется, там, где земля разрывается и превращается в воду.
Но это огонь, а не вода.
Огонь поднимается из глубины, он чужой и в то же время знакомый: дом, — вспоминает Марта и понимает, что потеряла его.
Земля разверзается, и в зияющую пропасть падают искристые белые облака.
Овцы?
Вот, значит, какая она — геенна огненная, о которой говорится в Писании.
Марта всегда полагала, что это небылица.
Оказалось, это настоящий кошмар: кара за неверие и наслаждение, за минуты в темных комнатах, наполненные влагой и запахом. Неужели это правда? Неужели Господь все видит? Различает ли Он блеяние овец, тонущее в грохоте камней? Сама Марта уже не слышит их голосов, а только видит беззвучно открывающиеся рты.
Она никогда и нигде не чувствовала себя такой огромной и неуклюжей, как сейчас и здесь.
Ей нужно идти, нужно спасаться, потому что трещина в склоне горы становится все шире и вот-вот дотянется до места, где стоит Марта. Собака испуганно озирается по сторонам и лает, здесь ее голос звучит тихо, здесь острое становится тупым, а твердая земля превращается в крошево. Собака подбегает к хозяйке, тычется носом в ее щиколотки: Скорее! Идем же!
Марта чувствует, как тяжелеют ноги. Вид падающих в пропасть овец настолько страшен, что Марта не в силах двигаться. Ощущая жар пламени, она вспоминает, как однажды в детстве поднесла руку слишком близко к свече и рукав занялся огнем. Марта помнит то ощущение, когда кожа нагрелась до безумия.
Помнит, какой страх плескался в отцовских глазах, пока огонь не потушили. Страх появился во взгляде отца и остался там навсегда.
Трещина смыкается. Рана затянулась, овец больше нет, остались только серые камни, зеленая трава и белый глаз солнца в небесах.
Глаз мигает. Гора грохочет, черные полосы дыма ползут по снегу на вершине. Эти линии похожи на решетки, — отмечает Марта, наклоняется и подхватывает подол влажными от пота руками.
Она бежит прочь.
Марта понимает, что ей следовало бы думать о Берте. Где он? Как он?
И о матери.
Но она размышляет о китах, о Крапке-Майе: а вдруг лава дотечет до воды и приклеится к китовой спине? Что тогда будет с Крапкой-Майей? Она умрет? Марта представляет себе, как через сто лет кто-нибудь обнаружит в море китовые кости. Ученый будет восхищаться своим открытием и размышлять о жизни тристанцев, пытаясь догадаться, каково это — трудиться без передышки день за днем и видеть, как над тобой постоянно колышется тень смерти. Все готово в любой момент вернуться туда, откуда пришло.
Надо двигаться осторожно, потому что склон крутой, а у мокасин скользкие подошвы. Марта останавливается, старается аккуратно разуться и не отвлекаться ни на что другое, но в голове продолжают мелькать страшные картины. Поднимая взгляд, она видит океан, который сверкает так, словно все алмазы растопили и вылили в его воды.
Как океан не боится сверкать и быть таким красивым, когда все вокруг Марты гибнет?
Босиком идти удобнее. Марта не выбрасывает мокасины, а сжимает в руках, ведь она сшила их сама: она помнит, как забили корову, как разделали тушу, а шкуру растянули между деревянными столбами и оставили сохнуть. Марта вырезала из
