— Это не так!
— Поверь, мне виднее.
— Возможно, но я пришла не потому…
— Я знаю!
Ведьма взяла бутылку с темно-красной жидкостью и налила немного в бокал. Потом протянула мне:
— Вот, выпей!
— Что это такое?
— Не бойся. Это обыкновенное вино, кагор. Выпей один глоток и отдай мне остаток.
Я пригубила. Действительно, напиток оказался кагором. У меня отлегло от сердца. Я вернула бокал ей. В нем еще оставалось достаточно вина. Ведьма усмехнулась:
— Это твое настоящее — потому, что прошлого у тебя не было. Но, как и все в твоей жизни, оно лживо, — она замолчала. Я тоже — потому, что ждала продолжения. И оно последовало:
— Ты пришла ко мне потому, что хочешь убить человека.
— Да, это правда. Я хочу убить.
— Ты сделала правильно, что пришла сюда, потому, что я помогу тебе в этом.
Внезапно она схватила стилет:
— Дай мне руку!
Не соображая, что делаю, я повиновалась… Острым лезвием ножа она проколола мне палец и наклонила его над бокалом… Кровь закапала в бокал. Я вскрикнула, но слишком тихо. Потом кровь перестала капать. Она протянула бокал мне.
— Пей! Пей до дна! Пей свое бесстрашие перед лицом смерти! Открой свою душу злу! Пей! Это посвящение крови, кровь на кровь… Ты выпьешь кровь и ты прольешь кровь! Я знаю, так будет.
— Это невозможно! Этого человека нельзя убить…
— Ты убьешь. Ты убьешь того, кого хочешь убить, и отомстишь за себя. Потом. Я вижу это. Так будет.
Внезапно страх куда-то ушел. Я почувствовала страшный жар (как будто жгли на костре мое тело). Я захохотала, запрокинув голову к потолку, и, подняв руку, выпила бокал до самого дна. В приглушенном свете свечей мерцали тусклые глаза ведьмы.
19
В кулуарах обсуждению этого события посвятили часа два. В редакциях крупных газет и журналов — и того меньше, в районе часа. Вообще-то, час — это было достаточно много (потому, что тянуло-то событие не больше, чем на десять минут), но посвятили ему ровно столько потому, что день выдался серым, безсобытийным, и не о чем было говорить. О событии стало известно в районе полудня — абсолютно мертвое время, потому, что все важные события уже успели обсудить с утра, близость обеденного перерыва лишала желания работать, а до вечера, когда можно было разбежаться по светским мероприятиям, презентациям и различным тусовкам, было еще далеко. Именно поэтому в мертвое время с полудня до часу дня обсудили событие.
А началось все так. Редактор крупного иллюстрированного журнала распахнула дверь в общую редакционную комнату и громко рявкнула:
— Рыжая, иди посмотри, там дебил фотографии какие-то мне на мыло прислал!
Рыжая (крутая столичная журналистка со всеми вытекающими отсюда последствиями, прозванная Рыжей из-за яркого, необычного цвета волос, которые, вообще-то, ей испортили в одной из парижских парикмахерских на окраине, но она не призналась бы в этом даже под страхом смерти) нехотя сползла с кожаного кресла, бросив мобильник на стол (по которому она вот уже пятнадцать минут болтала с подругой), и попыталась принять человеческий вид (то есть придать осмысленное выражение глазам). Сделать это было нелегко. Вчера до пяти часов утра она бесплатно отрывалась в крутом ночном клубе в компании подруги и фотографа-гомика, где познакомилась с одним крутым типом (про которого говорили, что он продюсер, да и сам он про себя так говорил), род занятий которого официально не был известен, известно было лишь то, что он жутко богат.
Кроме того, жил он на Кутузовском проспекте (с первых же минут знакомства тип похвастался, что у него четырехкомнатная квартира на Кутузовском проспекте, в которой проживают он и еще две собаки неизвестной породы), что впечатляло даже очень (даже больше того, что он продюсер). Рыжая немилосердно строила ему глазки (прямо до колик в веках) до 5 часов утра и на закуску (как приз) получила номер его мобильника (впрочем, мобильников у него было три, и какой именно он дал ей, оставалось загадкой, но загадкой приятной). После бурной ночи Рыжая явилась на работу часам к 11, совсем никакая (и воняло от нее как от ликеро-водочного ларька в том Домодедово, в котором она проживала). И первым, что сделала на работе, принялась обсуждать с подругой (которую нагло подняла с постели) подробности вчерашней ночи.
Услышав грозный рык редакторши (редакторша была в жутком настроении потому, что опаздывала в бассейн), Рыжая поплелась к компьютеру, на который (по живописному редакторскому выражению) прислал фотографии дебил. Дебил был молодым, но перспективным модельером — молодым человеком с очень большим напором и не меньшими деньгами, который скромно мечтал затмить Юдашкина, абсолютно задрал журналистов всех известных изданий и о котором ей не посчастливилось писать статью. После этого парень вцепился в нее, как клещ, буквально мертвой хваткой, вечно приглашал на какие-то мероприятия, и звонил в любое время дня и ночи, даже в 4 часа утра.
Так как у него были деньги (карьерой парня занимался его дедушка, богатый бизнесмен, которому очень льстила мысль сделать из внука крутого модельера, и катастрофически не понимавшего, что для успеха одним денег недостаточно, нужен еще и талант) ей было категорически запрещено посылать парня (о чем она мечтала 24 часа в сутки). Фотографии представляли собой посредственные модели авангардной одежды на уродливых манекенщицах. Вместе с ними пришло какое-то приглашение на показ. Неизвестный ночной клуб (она и не знала такое название — наверное, недавно открылся… Странно! Все клубы она знала на зубок!). Несколько модельеров представляли свои коллекции, и этот тоже…
Название коллекции «Лепесток лотоса». Чушь страшная! Она бегло просмотрела список приглашенных звезд. Так… Олеся Виноградова (и чего она в такую дешевку лезет?). Марианна (эта что-то представляла из себя, когда была любовницей Фалеева. По слухам, прожила с ним лет десять, а без него — нуль без палочки! И чего, дура, вылезла?). Алекс Назаров (он что, уже вышел из тюрьмы? Ну да, кажется, год назад! И вообще ему дали условно за убийство того продюсера… как же его… вот фамилию черт послал… Сваранжи! Точно. За убийство Сергея Сваранжи). Леонид Крестовский (морда блатная! Можно подумать, никому не известно, что его подталкивают бригады! Да с такой криминальной крышей его нельзя допускать ни в один приличный концерт! А где написано, что этот концерт будет приличным? Совсем наоборот!). Кто там еще? Эль-Рино. Ну, это гомик, с этим все и так ясно, поганое наследство от того… как его…. С поганой фамилией… Сваранжи, кажется.
Виктор Белов (сынуля! Пока папаша его крутой в Думе свои законы пишет, этот, значит, поет. Ну да, с таким папашей сынуля может захотеть, и все вокруг него на задних лапках ходить будут!). Больше, вроде, никого. Паршивый концерт! Дешевый. Вся эта шушера получит явно по одной штуке баксов. Не больше. Дешевка! Из всей этой своры что-то представляет из себя только Олеся Виноградова, но ей явно трудно приходится. Словом, все это сборище… она туда и за деньги не пойдет!
— Что дебил пишет? — редакторша появилась в дверях уже с сумкой, отправляясь прямиком в бассейн.
— Приглашает на какой-то показ. В ночном клубе… — произнесла незнакомое название. Редактор отреагировала мгновенно:
— Да, знаю этот клуб. Открылся два месяца назад. Но они делают рекламу в «Космо». Чего сунулись к нам?
— Это дебил приглашение прислал. Не клуб!
— Он проплатит?
— Нет, конечно! Он только один раз платил, за статью.
— Если он не платит нам, чтобы мы туда пошли, значит, мы туда не пойдем!
— Ух! Спасибо! — у нее отлегло от сердца.
— А, не за что… — редакторша махнула рукой, — мы в ущерб себе не работаем!
Когда за повеселевшей редакторшей захлопнулась дверь, Рыжая с легким сердцем потянулась к мобильнику. Подруга ждала. Они столько не успели обсудить… Но, болтая всякую чепуху, она и понятия не имела о том, что упустила самое главное событие в своей журналистской жизни! Упустила событие, способное вознести ее на недосягаемые высоты, во всей ее карьере стать невероятным рывком. Разумеется, знать об этом она не могла. А потому продолжала болтать с подругой, надменно-равнодушная ко всему на свете. В том числе — и к себе самой…
20
Год назад случился страшный скандал. Именно из-за этого скандала фирма, организующая показ, предпочла перенести его в клуб, только-только открытый и еще не успевший себя зарекомендовать. Разумеется, это был риск. Но что поделаешь… Когда в фирме вспоминали прошлогодний показ, то с радостью готовы были перенести нынешний хоть на Северный полюс. И перенесли бы… Если бы не риск, что к ним никто не придет. Разумеется, из нужных людей. Из тех людей, что имеют деньги. Другие фирме просто не были нужны.
На самом деле фирма предпочитала называть себя непритязательно и гордо — компанией. Хотя на самом деле являлась самой настоящей фирмой. Хитрой такой, маленькой и увертливой фирмочкой, способной в нужный момент змейкой проползти сквозь любую щель. Слово «фирма» запрещалось страшнейшим образом! Наверное, потому, что ее хозяину (имевшему, кстати, далекое криминальное прошлое) это слово напоминало детскую поговорку (услышанную им в третьем классе средней школы — дольше третьего класса он в школу не ходил) «фирма веников не вяжет, фирма делает носки».
