пора уже уходить?Было ли что-то, чего ты не смог забыть?Разве того, что ты понял, хватит на всех?Неужели мудрость – только пустое слово,а старость – не больше, чем выпавшее звено?Самоценна ли человеческая основа?Счастье. Вот здесь – оно?1998 Александр Стесин
Кредо
Creo que si…[92] Верю,что будет дождьзавтра… Верю,что сукин сынсобирается на речку…Я верю, что Все людисозданы равными – покиньпризрачный приютветвей над тобой,которого кров не укроет –я – верующийпо привычке, но без того, чтотам в пропасти прóпастьобразчиков старшестарых разбитыхчерепков, которых ужене собрать, кусочковнесовместимыхосколков, но все же должених собрать опять.В Бога мыверуем в привилегию пустотыне сгинетне сгинет с этой земли –В частности, эхоизнутри рветсяна край все эти годырушатся медленно в бездну.Воля уверовать,воля к добру,воля стремитьсянайти выход –Человечность, какты, человече. Мы – каламбурхоть раз пройдем мимо отраженияв зеркале светлого будущего?Верю, что все, что было,былой надеждой на то, что то,что было, сможетиметь продолжение.Планка, чтобы пройти,вполне честно. Прыгай! – сказал пират.Поверь мне, если всепадкие на твои юные чары…Здесь как противоположность там,даже в смятении там, кажется,есть утешение все же,есть вера все же.Не дорожудорóгой, неуйду, ни разу неразуверюсь.Я верую в веру…Все сказанное, о чем ни помыслю,исходит оттуда,уходит туда.Как сейчас все невозможнейвыразить это, все же твою рукудержу, все же этотвоя рука.2006 Ян Пробштейн
2. Нью-Йоркская школа
Ян Пробштейн. Нью-йоркская школа и развитие американской поэзии в XX–XXI веках
Как писал Дэвид Лиман в книге «Последний авангард. Возникновение Нью-Йоркской школы поэзии»[93] и говорил в интервью Джон Эшбери (1927–2017)[94], название «Нью-Йоркская школа» возникло спонтанно и связано было с содружеством поэтов и художников, ярко проявивших себя в конце 1950–1960‐х: Кеннет Кох (1925–2002), Фрэнк О’Хара (1926–1966), едва ли не самый яркий из четверки в те годы, прирожденный лидер, безвременно погибший поэт, музыкант, искусствовед, куратор Музея современного искусства в Нью-Йорке (его сбил грузовик, когда он отдыхал в Нантакете, штат Массачусетс), сам Эшбери, который, по мнению О’Хары и других друзей, был Поэт par excellence, Джеймс Скайлер (1923–1991), который так же, как Эшбери, был удостоен Пулитцеровской премии, замечательный редактор первого и последнего номеров журнала «Locus Solus», который издавала «четверка», Барбара Гест (1920–2006), а затем и примкнувшие к ним поэты следующего поколения, самым ярким из которых был Тед Берриган (1934–1983), Элис Нотли (р. 1945) – одна из ведущих современных американских поэтесс, жена Теда Берригана, который называл себя экспрессионистом и был одновременно связан и с битниками, особенно с Алленом Гинзбергом и Джеком Керуаком, и с Нью-Йоркской школой, в особенности с Фрэнком О’Харой. К этому поколению причисляют также Бернадетту Мэйер (р. 1945).
Кох, Эшбери и О’Хара подружились в Гарварде, где О’Хара вначале специализировался в музыке, но не без влияния друзей перевелся на английскую филологию. По окончании все они перебрались в Нью-Йорк. В дальнейшем Эшбери защитил докторскую диссертацию по творчеству Уистена Хью Одена, которого считал важным для себя поэтом, но английский Оден всегда нравился ему больше американского, как он сам признался мне однажды.
Поэтов этого направления (над названием «школа» они иронизировали, особенно Эшбери и Кох) отличало от наиболее влиятельной в то время Чикагской школы новой критики и Т. С. Элиота стремление к новой поэтике и эстетике. В свое время художник Фэрфилд Портер сформулировал три основных принципа авангарда (или, точнее, нового американского авангарда): 1) Искусство не представляет ничего, кроме самого себя (стало быть, идея мимесиса отбрасывается). 2) «Органическое использование роли случая в искусстве». Даже когда художник, – писал Портер, – максимально сконцентрирован на своей работе, он отдает себе отчет в том, что не исключена случайность. 3) Третий принцип заключался в отношении к искусству как к игре[95]. Поэты любили пародию, юмор, иронию, даже неприличные шутки и дерзкие выходки. Поэзию их отличали неожиданные сравнения и противопоставления, коллажи и псевдопереводы. Поначалу они отталкивались от поэзии авангарда предыдущего поколения, в особенности Аполлинера, кубистов, сюрреалистов, но каждый из первоначальной четверки выработал свою неповторимую манеру письма (даже тройки, к которой вскоре примкнул Джеймс Скайлер, вернувшийся в Нью-Йорк после службы в армии и окончания колледжа, после чего он жил некоторое время в Италии, где был литературным секретарем У. Х. Одена). Европейскую и прежде всего французскую поэзию они считали более актуальной и современной, нежели американская поэзия конца 1940–1950‐х годов. Они смело вводили в свои стихи цитаты и аллюзии, иноязычные тексты, макаронические стихи. В отличие от следовавших за ними битников, они были сосредоточены на эстетике, а не на политике. В своих стихах они смело прибегали к комиксам, кинофильмам и другим персонажам даже популярной культуры, однако считали поэзию скорее не жизнью, но эстетической формой жизни. Все были увлечены искусством, живописью и музыкой, но и это получало в их стихах совершенно разное воплощение (сравнить, к примеру, сюрреалистическое стихотворение Эшбери «Художник» и глубоко личное «персоналистское» стихотворение О’Хары «Почему я не художник»). Они были и первыми слушателями, и первыми критиками стихотворений друг друга. Между ними существовало и соперничество, скорее состязание, основанное на взаимном восхищении и доверии. Они были разными и в психологическом плане: Эшбери и Скайлер были интровертами, а О’Хара и Кох – яркими экстравертами. Они были экспериментаторами и интеллектуалами, прекрасно знавшими классическую литературу в целом, в особенности поэзию. Кох и Эшбери защитили докторские диссертации, однако при этом решительно отрицали академический и литературный истеблишмент. Кеннет Кох, О’Хара и Эшбери учились вместе в Гарварде, причем Кох и Эшбери были редакторами литературного журнала «The Harvard Advocate». Хотя Эшбери до поступления в Гарвард прошел традиционную подготовку в частной школе, Кох и О’Хара смогли поступить в Гарвард только благодаря службе в армии: Кох был евреем, для которых в Гарварде до Второй мировой войны была установлена «квота», а О’Хара был ирландским католиком из среднего класса, то есть принадлежал также к меньшинству.
Интеллектуал, музыкант, искусствовед и поэт, Фрэнк О’Хара поначалу был лидером группы. Он был отзывчив и легко сходился с людьми. Художник и поэт второго поколения Нью-Йоркской школы поэтов Джо Брэйнард писал: «Если у меня есть герой, то это – Франк О’Хара. Потому что Фрэнк действительно жил»[96]. Обыгрывая его имя («искренний в переводе с английского»), Скайлер писал поэту Берксону: «Будьте искренним. Если вы не можете быть фрэнком, будьте джоном или кеннетом»[97]. Именно О’Хара первым познакомился с художницей Джейн Фрейлихер, ставшей впоследствии музой поэтов, которой все они посвящали стихи. Поэты общались с группой новых художников, объединившихся вокруг галереи Тибора де Наги, венгерского банкира и коллекционера живописи, избравшего на пост директора Джона Майерса (который и придумал название «Нью-Йоркская школа поэзии» по аналогии с Нью-Йоркской школой живописи)[98]. О’Хара разработал синкретическую и синтетическую форму стиха, объединяя звук, цвет, музыку, живопись. Таково стихотворение «В день рождения Рахманинова»[99].
Однако неустанный экспериментатор О’Хара передавал в
