- Эй, ты чево там шляешься? Что тебе надо? - крикнул на него малый.
- Мне, батюшка, на луг тут поближе где-нибудь пройтить,- ответил мужичок, остановившись и не сразу поняв, откуда ему кричат.
- Проходи, проходи, да в другой раз не попадайся... Вишь, черти,- на луг ему пройтить. Он пройдет, а на утро - глядишь, яблоня обтрясена.
- Вот из-за этого не дай бог,- сказал мужичок, варивший кашу; он, сморщившись, попробовал с ложки горячей жижи и, выплеснув остатки на траву, продолжал: - из-за этого и, не дай бог, ночи не спишь, а днем только и знаешь, что по сторонам смотришь, да всего боишься: то, думаешь, как бы град не пошел да мальчишки не забрались. Он, может, и украдет-то всего десяток, а у тебя все сердце перевертывается, удавить его готов.
- За свое всегда так-то трясешься,- сказал прохожий, постукивая палочкой по лаптю.- Иначе и нельзя. Потому ты сидишь, вот, пот льешь, а другой спины не гнул, поту не лил, а придет и сграбастает.
- А у самих, у окаянных, руки отсохли - посадить яблоню или, скажем, сливу. Ведь дело нехитрое: сунул в землю прививок, глядишь, через три года на нем уж яблоки. А то все готовое да чужое подцапать.
- А оттого, что все потакают. Стащишь его в волость, сутки там продержат и отпускают,- его бы сукина сына в строге сгноить, чтобы к чужому рук не протягивал,- сказал мужик с трубочкой.
- А вот подойдет съемка,- продолжал кашевар,- ведь сколько эти черти окаянные пожрут! Он налопается, это мало, да еще пойдет надкусывать да бросать.
- А там еще всякие кумовья будут приходить. Тому дай, другому дай, пропади они пропадом. У тебя, говорит, много. Из чужих рук всегда много кажется. У, сволочи, чтоб они подохли, господи батюшка, прости мое согрешение.
- Теперь, чем ближе к съемке, тем хуже,- сказал мужик с трубочкой.- Забор плоховат. При помещике, конечно, народ не такой разбойник был, а теперь нешто так надо огораживать? Вот капиталу нету. Мы уж гвоздей набили. Все какой-нибудь брюхо распорет, тогда другой раз не полезет.
- Да и собак хороших надо бы достать. Вот кабы таких раздобыть, как прежнего барина, вот тут и кумовья бы задумались в сад иттить яблок просить.
- Собака родства не знает,- отозвался прохожий, подмигнув.
- Пустить бы на проволоке через весь сад да в голоде держать, чтобы лютей зверя были,- вот бы тогда...- говорил кашевар с мечтательной улыбкой, грозя кулаком в пространство.
- Первый сорт был бы... Ну, прощевайте пока,- сказал прохожий и пошел.
Сначала около шалаша было тихо. Потом послышался крик:
- Ай-яй-яй, держи!..
За криком выстрел и бабий голос:
- Злодеи! Ироды! Когда на вас чума, на окаянных придет, чтоб вы околели!
И голос малого:
- Все кишки вам, дьяволам, выпотрошу. Охотники на чужое лезть.
А потом уже около шалаша:
- На бегу стрелял - ниже взяло...
СИНЯЯ КУРТКА
Перед самыми выборами в земельный комитет приехал какой-то человек в синей куртке и лаковых сапогах с большими усами и бритым круглым подбородком.
Он пришел на выборы в школу, и все, недоброжелательно косясь на него, спрашивали друг у друга:
- Чей-то такой?
- Да, говорят, Андреев сын, что выписался из общества лет двадцать назад и уехал в Севастополь.
- Кум из слободки его встречал там. Вроде как в жандармах, говорит, служил.
- Похоже на то. Куртка-то синяя.
- Там его знают, что он за птица, жить нельзя, вот он и прилетел сюда.
- Ну, да у нас долго не заживется.
- Много этих прощелыг шляется. Лучше бы ноги поскорей уносил отсюда.
Приезжий что-то говорил с лавочником, председателем совета, стоя у окна в передней части школы, где стоял стол для президиума совета. Все молчали и следили за ним подозрительными и недоброжелательными взглядами.
- По усам видно, с какого чердака кот,- сказал кто-то.
- Главное дело - куртка синяя. Синего сукна, окромя жандармов, никто не носил.
- Петлички спорол и думает провести. Нет, брат, не на простачков напал.
Вдруг все повернули головы: к председательскому столу подошел незнакомец, постучал карандашом, как бы требуя тишины, и с минуту постоял в ожидании полного успокоения, посмотрел рассеянно на отдушник, на стенные часы, потом на свои часы, вынув их из жилетного кармана.
Наступила полная тишина. Взгляды всех обратились на незнакомца.
- Ровно к присяге собрался приводить,- сказал сзади негромкий голос: взять бы его да от стола в три шеи...
- Товарищи! - раздался громкий, спокойный и уверенный голос незнакомца,- я потребую на пять минут вашего внимания, и затем мы приступим к выборам.
Задние толпой подвинулись вперед и тесным полукругом без шапок, как перед чтением манифеста, остановились перед столом.
- Я здесь родился, вырос, ваш земляк и вот теперь приехал поработать на родине. В такое трудное время каждый обязан.
- Бреши, бреши...- сказал сзади негромко кузнец.
- Принимаете вы меня в свое общество?
Мужики хотели было промолчать, но так как незнакомец, говоря это, остановился взглядом на Федоре, стоявшем в полушубке с прорванным плечом, тот, почти против воли, потому что как-то неловко было не ответить, раз к нему обращаются, сказал неохотно:
- Что ж, милости просим.
- Отчего же не принять...- сказали остальные уже совершенно против воли и только потому, что один сказал и молчать было неудобно. Даже кузнец, который от печки в ярости погрозил кулаком Федору, и тот сказал:
- Очень даже рады будем...
- Вот у вас затевается земельный комитет. Дело для вас новое, и я не откажусь помочь.
- Убирайся ты к черту лучше, пока есть время,- проворчал опять кузнец так, что ближние оглянулись на него.
- Много таких помощников...- сказал угрюмо печник, обращаясь к шорнику, с которым они оба жались на уголке лавки.
Рядом с незнакомцем стал лавочник.
- Предлагаю собранию кандидатуру товарища Ломова на должность председателя комитета.
- Просим...- неожиданно вырвалось у Федора, и он, испуганно оглянувшись на кузнеца, махнул рукой и сел на дальнюю лавку.
- Вот дьявол-то! - сказал кузнец и почти со злобой крикнул:
- Просим.
Федор со своей лавки увидел уже несколько кулаков.
- Его с первого слова надо бы по шеям отсюда гнать, а они голос за него подают,- сказал шорник печнику, который совсем нехотя сказал свое "просим" и теперь с ненавистью поглядывал на Федора.
- Да что ж там говорить: синяя куртка, дело ясное.
- Вишь, словно начальство какое... карандашом еще стучит,- говорили в дальнем углу.
- Привык командовать-то...
- У нас не покомандует,- сказал Андрюшка, сидя на лавке, спиной к столу, около Федора, которого он взялся караулить.
- Товарищи! - раздался опять твердый и спокойный голос от стола.
Некоторые голоса, как бы из протеста, продолжали говорить, но новый председатель земельного комитета постучал концом карандаша по столу. Все смолкло, и взгляды всех обратились к нему.
- Только и берет, дьявол, тем, что карандашом стучит,- проворчал кузнец.
- Товарищи! Предлагаю сосредоточить денежные поступления в руках какого-нибудь избранного вами лица, ответственного перед обществом. В случае же нежелательности лишних расходов я могу взять это на себя, представляя еженедельные отчеты.
- Прос...- сказал было Федор. Но карауливший его Андрюшка поспешно ткнул его кулаком в спину, и он, поперхнувшись, не договорил.
Рядом с Ломовым стал лавочник, и, так как кругом загалдели протестующие голоса, он взял из рук избранного председателя карандаш и постучал им по столу.
- Вот моду-то взяли окаянные,- сказал кузнец.
- Теперь окрутит этих остолопов,- лучше не надо.
- Вырвали бы у них этот карандаш-то.
- Я предлагаю просить товарища Ломова во избежание расходов принять это на себя. Кто за мое предложение, прошу поднять руки.
Все молчали.
- Пришел незнамо откуда, первый раз его видим и ему - денежные суммы,тихо сказал печник Иван Никитич, усмехнувшись и покачав головой.
- Прибегаю к поименному голосованию. Иван Никитич, ваше мнение?
Печник растерянно оглянулся.
- Что ж мое мнение. А мне нужно? Мне все равно, как другие...
- Значит, хотите просить товарища Ломова?
- Что ж, пущай,- сказал Иван Никитич.
И когда лавочник обратился к другим, он плюнул и отвернулся.
- На какие штуки пошли! - сказал он, обращаясь к шорнику,- поименное, говорит, голосование. Ведь он же, черт, видит, что я не согласен, так нарочно взял и прямо с меня начал.
- Оплетать умеют. Им обоим синюю куртку носить.
- В самый раз.
- Товарищи,- продолжал лавочник,- для сокращения ставлю для всех вопрос: кто против, поднимите руки.
Все молчали и сидели неподвижно.
- Единогласно...
И лавочник махнул рукой, как бы отрубив что-то.
- Объявляю собрание закрытым.
Все стали нехотя подниматься и расходиться.
- Попали...- говорили мужики, выходя.- И что за народ, бестолочь. Такого сукина сына на порог пускать было нельзя, а они его выбирают.
