Алексей ни на секунду не верил, что женщина станет носить в медальоне фотографию друга детства. Это украшение интимное, в нем носят либо фото детей, либо любимого мужчины. Ну, как крайний вариант мамы. Но коль скоро на этом фото не была запечатлена ни мама, ни ребенок, а мужчина, то этот мужчина должен был быть особенно дорог. Особенно!
– Я никогда не видел этого человека, – пришел в себя Николай. – Я даже этот медальон вижу впервые...
– Ваша жена не носила его?
– Ни разу.
– Вы уверены?
– Понимаете... Я немного обижался, что она не носит подаренных мной украшений... И потому всегда смотрел, что она надела. Так вот: этот медальон я вижу впервые.
Выходит, Лиля его скрывала от мужа? Но как же скрывала, если он лежал вместе с остальными украшениями? Или он лжет?
– Медальон лежит в общей шкатулке. Неужели вы не заглядывали в нее никогда?
– Нет. Я не шпионил за женой! И Лиля это ценила!
Алексей отдавал себе отчет, что бередит незажившую рану. Какой бы ни была эта Лиля, но ее смерть оказалась для Николая существенной и болезненной потерей, горем и бедой, и элементарная человеческая порядочность обязывала детектива к деликатности.
Но не мог он позволить себе деликатность! Маньяк смеялся над детективом с фотографии в медальоне, словно мог знать, что он обнаружит ее именно сегодня, когда до истечения срока осталось чуть больше двух недель!..
– Николай! Подумайте еще раз, прошу вас! Поймите, я практически уверен, что именно этот человек и есть убийца, вы меня слышите?! И раз он был знаком с Лилей, то вы могли его где-то видеть, хоть мельком!
Николай смотрел на него растерянно, словно потерял нить разговора. Затем встал, подошел к встроенному в шкаф бару, достал бутылку виски.
– Давайте выпьем немного...
– Ладно, – покладисто ответил детектив, – давайте выпьем.
Пришлось ждать, пока впавший в прострацию Николай разольет виски по двум стаканам, принесет лед, воду и даже мелкую плошку с орешками.
– Я такого человека никогда не видел... – произнес Николай, осушив виски. – Клянусь.
Хорошо, хорошо, ладно. Не видел так не видел. Сейчас куда важнее был сам факт нахождения в вещах Лили и Ирины одинаковых медальонов с фотографией Бенедикта. И этот факт требовал осмысления.
Алексей быстро распрощался и покинул квартиру. Вышел на улицу, забрался в свою "Ниву"-джип и еще долго сидел, не заводя мотор...
Первое. Нет сомнения, что медальон со своей фотографией подарил жертвам сам Бенедикт. Вот его знак, вот его "ку-ку", на поиски которого он направил детектива! И, стало быть, такой же медальон должен найтись у еще десяти жертв. Что ж, детектив на верном пути, и задача теперь упрощается: вместо ненужных расспросов он будет просто-напросто просматривать украшения убитых женщин!
Второе. Они с Верой сочли, что Бенедикт скорее подставное лицо, "спикер маньяка". Но теперь ясно, что они ошиблись (с кем не бывает!). Он и есть искомое лицо: серийный убийца. Вывод этот был неприятен своей окончательностью. Сомнением в собственной интуиции. Необходимостью заново посмотреть на вещи... Но против фактов не попрешь. Именно его фотография находилась в медальонах жертв.
Третье. Детективу, без сомнения, повезло – и он в свои первые же два визита попал на подсказку. Ровно туда, куда надо. Если исходить из того, что Бенедикт совершал по убийству в месяц, – а Алексей решил пока исходить из этого, – то, следовательно, остальные три дела за июнь можно вычеркнуть. И приняться теперь за майские.
И четвертое. Самое, пожалуй, странное. Бенедикт, не оставивший ни одного внятного следа, ни знака на месте преступления, оставил такую неимоверную улику в вещах убитой им женщины?
Неосторожность? Глупость? Провокация?
Или... подсказка?
Он наконец завел машину и отправился домой. Там уже шел вовсю ремонт, как они договорились с Сашей. Жутко воняло краской, и бардак был редкостный. Пока еще островком стоял его кабинет, в котором он, вынеся кресла для посетителей, угнездил раскладушку у стенки. Ваня ночевал у своей девушки, Игорю был выдан отпуск...
Алексею домой совсем не хотелось, ему хотелось к Саше. Но он опасался себя выдать. Она до сих пор так и не знала о маньяке. Памятуя ее слова о том, что "беременность плохо начинается", Алексей страшно боялся, что она примет фатальное решение...
Если вопреки всему – вопреки их стараниям предохраняться, вопреки их мыслям, что для ребенка они опоздали, – он все-таки возник, зародился, и у него уже есть ручки и ножки... Глазки и ушки... И Алексей уже с ним говорил, а ребенок его слышал и понял, что с ним говорит папа... То никакие силы не заставят его усомниться в этом даре. Нет!!!
По дороге он решил поесть в кафе – на его кухне можно было в лучшем случае протиснуться к водопроводному крану. Попалась какая-то пирожковая, и он, не мудрствуя лукаво, завернул в нее.
Народу было мало, и он уселся в углу, читая меню. Выбрав блюда, он поднял глаза, чтобы сделать заказ, и...
И увидел Бенедикта. Тот стоял на пороге и улыбался. Точно так же, как на фото. Словно знал, что Алексей нашел сегодня первые медальоны.
Кис почувствовал, что на этот раз не сдержится. Он с грохотом выбрался из-за стола и ринулся к двери, но Бенедикт, послав ему воздушный поцелуй двумя пальцами, развернулся и вышел из кафе. Поймать его было несложно – эта сволочь даже не прибавила шагу. Но Алексей застыл на пороге, глядя в его удаляющуюся спину.
Поймать его – и что? Ладно, теперь ясно, что он не подставное лицо. Он сам и есть убийца. Значит, он его и ограбил. Не по чьему-то поручению, а по своему собственному плану. Да только доказательств у Алексея пока никаких нет. Фотография с его мордой в медальоне у двух жертв – это уже кое-что, это начало для следствия... Но начало, и только!
Бить его? Сдать ребятам на Петровку, чтобы вытрясли из него признание и деньги? А если не вытрясут?
Не вытрясут, не вытрясут – Кис нутром чуял! Что-то есть у Бена в кармане, какой-то козырь. Слишком уж он спокойно себя ведет, даже нагло. Провокационно. Словно знает, что не управятся с ним в милиции... Выпустят его ни с чем как пить дать. И пойдет Бенедикт, как обещал, совершать тринадцатое убийство... Серега, может, и подержит за ним «хвост», но не до бесконечности же. Как только «хвост» снимет, так и ждите трупа... И ответственность за новую жертву будет на нем, частном детективе Алексее Кисанове. Не говоря уж о деньгах на квартиру...
Он вернулся за стол, сделал заказ. Две стопки водки с двумя пирожками, потом шашлычок с салатом...
Поел без аппетита, но хоть наелся. А то весь день бегал, как пес бездомный... Домой все равно не хотелось, хотелось к Саше. К счастью, она сегодня где-то допоздна тусовалась, так что с соблазном было легко управиться. И Кис поехал домой, размышляя по дороге о том, во что преобразуется "где-то тусовалась", когда они станут жить вместе. Он начнет выпытывать: "Куда едешь? Когда придешь?"
Мысль эта ему была крайне несимпатична, и он торжественно пообещал себе, что не поддастся ловушке совместного быта и никогда (никогда, никогда!) не будет приставать к Александре с подобными вопросами...
"Блин, – выругался он, подъезжая к дому. – Нельзя быть таким впечатлительным!" Пусть не два, а хоть двадцать дел подряд нарисуют перед ним печальную картину не-любви, искореженных неудовлетворенностью супружеских отношений, он не имеет права позволить им коснуться его личной жизни! Он обязан оградить, охранить их с Сашей союз!
Одно зло влечет за собой другое. Бенедикт, взломавший их гармоничный мир финтом опытного медвежатника – интимный мир для двоих, с его особыми правилами понимания и доверия, – отправил детектива в неизбежное продолжение, в своеобразное хождение по мукам.
Но то чужие муки. Он может им сочувствовать или нет, но он не должен позволить им, под впечатлением, спроецироваться на их с Александрой отношения! И да не проникнет в них расхожая пошлость чужого быта!
15 октября
До их свадьбы оставался всего один день, и Александра больше не собиралась внимать его доводам о занятости: он срочно должен купить новый костюм! И если не сегодня, то когда, Алеша?!
Для себя она не желала белого платья – смешно, право, цвет невинности! – а Алексея видела в костюме светло-серого цвета, в кремовой рубашке с темно-серым, графитовым галстуком. Пришлось ему сдаться.
Время изощренной пытки было назначено на полдень, и с утра Кис успел слетать на Петровку, к Виктору.
"Маньяк по маньякам" покачал головой, глядя на медальон:
– Нет, Алексей Андреевич, не видел такого. Я бы запомнил.
– Значит, медальоны остались без внимания оперов.
– М-да... Выходит, вы были правы!
– Можешь отдать на дактилоскопию?
– Вы думаете, что на нем еще можно найти отпечатки Бенедикта? Они захватанные-перезахватанные...
– Нет, не думаю. Но хочу быть уверен, что ничего не упустил. Как ни мало шансов, но надо проверить: вдруг в картотеке какой отпечаток окажется?
