Главное же, пожалуй, в том, что я стал иным. Стал как-то иначе смотреть на мир – и на самого себя, что важнее. И этим обязан Вам всем... Простите, я не умею подбирать нужные слова.
Позвольте мне просто преподнести Вам этот скромный подарок в такой торжественный день. Искренне рад за Вас с Александрой!"
Алексей снова ощутил в горле ком. Он был одновременно растерян, тронут и обескуражен. Он не умел принимать подобные щедроты. Надо будет как-то поделикатней отказаться, никого не обидев...
– Алеша!
Александра, пристраивая очередной букет из белых роз в воду, вытащила из гущи душистых головок маленький белый конверт. В нем находился прямоугольный кусочек картона, на котором серебряными буквами было выведено несколько слов.
– А это от кого? Тут нет подписи...
– А что там? – беспечно спросил Алексей. "Заслонка", которую он так круто поставил в своем сознании, все еще действовала, и, наверное, именно поэтому он заметно вздрогнул, когда услышал:
– Тут написано: «Поздравляю! Теперь вы, Александра, ЗАМУЖНЯЯ ЖЕНЩИНА!»
Все рухнуло в одно мгновенье, все его защиты. Стараясь не выдать себя, он проговорил с дела-ным безразличием:
– Не знаю, Сашенька. Гостей было так много... Наверное, кто-то из твоих подруг, из тех, для кого статус замужней имеет решающее значение...
В самом деле, не мог же он ответить: "Это, любимая, написал тебе маньяк, который убил двенадцать ЗАМУЖНИХ женщин... И теперь намекает на то, что ты вошла в категорию, которой он интересуется"???
Александра пожала плечами, не выказав, к счастью, особого интереса к странной открытке, и отправилась умываться.
Они вскоре улеглись, и Саша мгновенно уснула у него под рукой. Он обнимал ее всю ночь, думая о том, что у них скоро будет целых два малыша, и о Бенедикте, убивавшем замужних женщин...
17 октября
Он не спал до утра, даже глаз не сомкнул. Когда же Саша проснулась – у нее были назначены встречи, – изобразил ленивое пробуждение... Но чуть она ступила за порог, как вскочил.
Он посмел угрожать Александре!
Он насмехался над детективом, который до сих пор не сумел его вычислить!
И он нарушил договор! В договоре были деньги, да, на квартиру! В обмен, да, на доказательства причастности Бенедикта к убийствам!
Но там не было – нет! – ни слова, ни намека об Александре!!!
Да как он посмел?! Как он только посмел посметь?!
...Детектив порезался, бреясь.
Он увидел его ухмыльную улыбку сразу, как только вышел из дома. Бенедикт сидел на скамейке на детской площадке перед домом и ласково смотрел на детектива. Никакое оскорбление в мире не могло сравниться с этой ласковой ухмылкой. Она говорила, – нет, она кричала! – "слабо, детектив, да?".
«Поздравляю! Теперь вы, Александра, ЗАМУЖНЯЯ ЖЕНЩИНА!»
Две недели остались на поиски, на бессмысленные и трудоемкие поиски, чтобы соединить двенадцать медальонов, которые ему не скажут ничего, кроме банального "Здесь был Вася". Бенедикт то есть.
Алексей угрохает оставшееся время, исчерпает его лимит, и Бенедикт, с чистой маньячной совестью (раз детектив не сумел его остановить – ведь он же так просил!), убьет тринадцатую женщину. Имя которой, несмотря на гнусный намек, Алексей не мог вписать в строчку даже мысленно.
«Поздравляю! Теперь вы, Александра, ЗАМУЖНЯЯ ЖЕНЩИНА!»
Мир стал красным. Адреналин захлестнул детектива с головой. Он бросился в сторону Бенедикта, не сводившего с него ласково-соболезнующего взгляда чайных глаз, словно болен был Алексей, а не он!
Кис подскочил к нему, при этом Бенедикт не сделал ни малейшей попытки сбежать, с лица не сползла улыбка, только на долю секунды в глазах его мелькнул страх, но тут же исчез.
Алексей схватил его за грудки, приподнял со скамейки.
– Ты слишком далеко зашел, сука! – прошипел Алексей, встряхивая Бенедикта, не оказавшего ни малейшего сопротивления. – Ты на кого руку поднял, гнида? На мою женщину? На мою жену? На Александру?
– Вы напрасно так нервничаете, Алексей Андреевич, – вежливо произнес Бенедикт, по-прежнему улыбаясь. – У вас ведь еще две недели есть! Вы талантливый сыщик, вы непременно разоблачите меня...
– Я тебя урою, гадина. В гробу я видал твое разоблачение!
– А как же честь сыщика? А как же деньги на квартиру?..
– Обойдусь! Новые заработаю! Но тебя, дерьмо, сдам сию минуту!
– А доказательства? Их ведь нет у вас, Алексей Андреевич! Ну что вы, в самом деле, как маленький! Мы же договорились: вы меня разоблачаете, а я вам деньги возвращаю! И даже под суд готов пойти за грехи свои, за преступления! Только извольте-с доказательства сначала...
– С тебя доказательства стряхнут, как спелые груши. У нас там спецы по этой части имеются, так что не надейся!
– Неужто вы меня так вульгарно в милицию потащите? – изумился Бенедикт.
Алексей молча заломил его руки за спину и окольцевал его запястья наручниками.
– А как же наша договоренность?!
– Думать надо было, когда Александре записку с угрозами писал!
– Помилуйте-с, какие угрозы? Я только поздравил вашу супругу...
Алексей посмотрел ему в глаза. Они смеялись.
Его тяжелый удар сбил Бенедикта с ног. Тот рухнул ничком.
...Это он правильно сделал, что рухнул, потому что Кис с детства не бил лежачих, посему и теперь, хоть и с трудом, удержался. Грубо прихватив полуобморочного Бенедикта за шиворот, он потащил его к своей "Ниве", запихнул на заднее сиденье и тронулся, одновременно набирая номер на мобильном.
– Серега? Я везу тебе подарочек... Да, тот самый!
– Давно пора! – откликнулся Серега. – И нечего было строить из себя Джеймса Бонда! Я выезжаю!
Было воскресенье, нормальный выходной, но Серега не имел выходных, в особенности когда дело касалось друзей. И в особенности когда дело обещало быть интересным...
Пересказав последние события, Алексей оставил Бенедикта, который не упустил возможности послать ему воздушный поцелуй двумя пальцами, на попечении Сереги и его ребят. Они его расколют, Алексей не сомневался!
Тогда, вначале, он просто купился, как мальчик, на слова Бенедикта о том, что он лицо подставное и знать ничего не знает... Но медальоны с его наглой рожей свидетельствовали об обратном! Он и был МАНЬЯК. И Алексей принял единственно правильное решение: он отдал его милиции. Тем, у кого есть все средства и возможности для того, чтобы развязать язык убийце!
В конце концов, речь шла о жизни Саши!!!
И все же он чувствовал себя прескверно. Конечно, денег ему теперь не видать: он ведь нарушил договоренность с маньяком...
Но какие, к черту, могут быть договоренности с убийцей?!
Хрен с ними, с деньгами, пусть и очень большими. Заработаем новые!
Зато теперь Александра вне опасности.
Нет, не так: Александра и его дети! Они, его мальчик и его девочка, теперь вне опасности! Серега и ребята, они все сделают, чтобы доказать причастность маньяка к убийствам и отправить его за решетку... Алексей был уверен!!! Так что, строго говоря, он мог теперь отдыхать...
...Нет, не мог. Он чувствовал себя прескверно, и это мешало. Словно он сделал ложный шаг, хоть и убеждал себя в правильности этого шага... В самом деле, на фотографиях в медальонах – наглая рожа Бенедикта. Значит, он не может быть подставным лицом, как он пытался заморочить детективу голову! Следовательно, Алексей принял единственно верное решение! Он еще мог поиграть в игру с маньяком, пока она шла по правилам и пока ставкой были украденные им деньги на квартиру. Но теперь, когда маньяк нарушил договор, сменил правила, стал угрожать Александре, то ему самое место на Петровке!
Хорошо, если ребята его расколют на признание. А если нет? Ведь говорил же Бенедикт, что пусть хоть до смерти забьют, но он ничего не скажет... Вдруг правда?
Отчего-то ведь он с такой легкостью светился перед детективом! Рискуя в любой момент оказаться на Петровке, в любой! Словно нарочно провоцировал Алексея...
Провоцировал, да, своими издевательскими усмешками, своими мерзкими воздушными поцелуями... А когда понял, что эти мелкие провокации не достигают цели, то пошел на серьезную провокацию, на надежную... Записку с угрозой...
Бред какой-то! Бред, бред, бред. У провокации должна быть цель. Не может быть целью маньяка – попасть на Петровку? Чтобы потом тюрьма? И пожизненное заключение, раз уж высшую меру отменили?
Значит, он уверен, что этого не случится?
Или тут другое... Бенедикт просил его остановить. Вычислить. И отдать в руки правосудия, как он выразился. Допустим. Выходит, ему надоело ждать, пока это сделает Алексей? Но зачем тогда игру затевал? И, главное, почему настаивает на том, что не расколется? Если ему так охота в тюрьму, то чистосердечное признание сильно сократит ему путь к заветной камере...
Ох, как не складывалось все...
Алексей не помнил другого такого дела, в котором его собственные ощущения были бы столь противоречивы... Казалось, что он перебирает четки гипотез, но никак не может решить первого и главного вопроса: в ту ли сторону надо? По часовой стрелке или против?
