— Подожди, ещё четвертое желание, помнишь? — и увлекаю растерявшуюся Алису за крыльцо, в чёрную темноту.
25. Артём
Стоит укрыться за тенью высоких перил, как мы снова будто отрезаны от всего мира. Окутаны густым мраком, скрыты от возможных любопытных глаз. Редкие горящие окна корпуса над нашими головами да одинокий блеклый фонарь на тропинке лишь усиливают это впечатление. Воздух электризуется, живая ночная тишина начинает звенеть…
Отпускаю Алискину руку, как только перестаю из-за отсутствия освещения четко различать её лицо, и она тут же медленно пятится от меня к щербатой кирпичной стене под самое крыльцо. Шаг в шаг следую за ней, наступая.
Кровь разогревается, ноздри дрожат, по-звериному запахи. Особенно её — тонкий, пряный, медовый, перебивающий даже солоноватый ветерок с моря. В жар бросает всего за пару секунд.
— И что за четвертое желание? — спрашивает Алиса неестественно беспечным голосом, пока пятится от меня назад.
— Ты знаешь, — следую за ней.
— Откуда? — нервно фыркает и упирается спиной в щербатую кирпичную кладку.
Ни вижу её эмоций — только блики фонаря в синих глазах, силуэт и то, как грудь высоко поднимается при дыхании.
Догоняю, подступаю максимально близко, почти касаясь этой нежной груди своим голым телом. Футболку я не догадался надеть, так и выскочил из палатки за Алиской в одних шортах. Но мне не холодно — мне горячо.
Алиса вжимается в стену лопатками, пытаясь увеличить расстояние между нами, заводит руки за спину. Выглядит это так, будто она мечтает избежать любого возможного прикосновения, и ей моя близость неприятна.
Но я уже немного выучил её, и знаю, что, если бы ей действительно было что-то сейчас неприятно, она бы уже давно послала меня без лишних сантиментов и смылась в корпус.
А значит опять — просто игра.
Которая заводит…
И похоже не только меня…
Упираюсь руками в стену по обе стороны от её головы, опускаю взгляд. Она задирает ко мне лицо, приоткрывая губы.
Попалась, Цветочек? Почти…
Наше дыхание смешивается, грея, оседая на коже, заползая в лёгкие как отравленный газ. Сердце рвано стучит и так сильно отдает в уши, что, кажется, ритм слышно на весь лагерь.
— Говори, что за желание, я сама не догадаюсь, — играет в дурочку, но глохнущий голос выдает, что всё она понимает прекрасно.
Эта её почти детская строптивость вызывает улыбку.
— Помнится, ты хотела дать мне попробовать свою слюну, — не удерживаюсь и наклоняюсь чуть ниже, чтобы незаметно вдохнуть запах её волос около виска.
Надеюсь, что незаметно…
— М-м-м, понравилась идея? Легко повторю, — шепчет, прикрывая глаза и не отшатываясь.
Веду носом над её волосами. Тоже хочется жмуриться. И прильнуть всем телом. Надо было все-таки надеть футболку, а то как-то совсем уж интимно сигналы воспринимает мозг…Приходится заставлять себя концентрироваться на нашем обрывчатом разговоре.
— Идея понравилась, реализация не очень, — бормочу заторможено, — Давай еду из формулы уберем.
— Плюнуть сразу в рот? — издаёт нервный короткий смешок.
Я тоже хмыкаю, пялясь на плохо видную мне очаровательную ямочку на её щеке от улыбки.
— Не сегодня…Я знаю более приемлемый способ, — всё-таки касаюсь губами её волос.
Замирает, волна напряжения проходит через нас обоих, и я чувствую, что балансирую на грани проведённой Алиской между нами черты. Ещё чуть-чуть и сорвусь, и она убежит…
Отстраняюсь тут же, позволяя нам обоим сделать вид, что этого не было.
Алиса шумно, сбивчиво выдыхает, моргает часто, словно убирает морок, ловит мой взгляд в темноте.
— Ты только что паспортом клялся, что не будешь приставать, — напоминает.
— А я разве пристаю? — выгибаю бровь, — Мои руки — вот они.
Выбиваю дробь пальцами по стене над её головой.
— И там и останутся, — добавляю.
— И никакого интима, — не сдаётся Лютик.
— Просто поцелуй, — пытаюсь выдать это как можно беспечней, — Да дети даже в садике целуются, не будь такой ханжой!
— Я не ханжа, — бурчит.
— Давай. Сама, — продолжаю подначивать.
— Сама?!
— Ну да, чтобы не говорила потом, что я приставал, — расплываюсь в улыбке, — Или слабо?
— Пф! — выдает неопределенное.
Наши глаза встречаются. Зависаем в зрительном контакте. Я не знаю, как Алиске, а меня прямо коротит.
Ну…давай…Детка…
Облизываю губы нетерпеливо, и вижу, как она непроизвольно зеркалит, показывая мне кончик своего розового языка. Пока думает, меня крутит всего забить на эти игры, просто вжать её в стену и взять всё самому. И я уверен, что большинство девчонок чего-то подобного бы от меня и хотело.
Но не эта.
И мне приходится изнывать, отсчитывая мгновения, пока она сама выберет меня.
Наконец в черных в темноте глазах вспыхивает так желанный мне азарт.
— Уберешь руки со стены — и все желания отменяются, а ты стираешь запись, — выдает Цветочек тоном учительницы, рассказывающей новую сложную тему.
— Заметано, считай, что меня привязала, — хмыкаю хрипло, сгорая от предвкушения.
Не верится, что сейчас поцелует сама.
Алиса медлит, её нервное возбуждение, смешанное с неуверенностью в том, что вообще стоит со мной в это играть, так осязаемо, что накрывает нас обоих вязким коконом.
Её руки так и убраны за спину, лопатки прижаты к стене, лихорадочный взгляд мечется по моему лицу.
Медленно к ней наклоняюсь, облегчая задачу. Ладони вжимаются в кирпичную кладку до побелевших костяшек. Замираю в миллиметре от Алисиного рта.
Просто коснись…Сама.
И она касается.
Тихо выдыхая на меня влажный горячий воздух, мягко и целомудренно прижимается губами к моим. Застываем. Во мне тонкие тонки бегут. Боюсь пошевелиться, боюсь её спугнуть. На рецепторах медовый вкус кожи, но я хочу больше.
Гораздо…
И натянутые нервы чуть не взрываются, когда Алиса делает следующий шаг и робко толкается языком в мой приоткрытый рот, тут же наполняющийся слюной с её сладковатым, густым вкусом. Встречаю её своим языком, давлю на губы, вынуждаю сильнее приоткрыть рот, тоже меня пустить.
Сладкая…Такая сладкая…
У меня пульс шкалит, шумя во всем теле, пока глажу её язычок своим и ловлю, как рвано тихонько дышит, откидываясь затылком на кирпичную стену и постепенно вся обмякая.
Хочется её обнять до рези в руках, но я не могу. Лишь вжимаюсь наконец своим твёрдым телом в её, вдруг такое податливое, и целую жарче, неотвратимо увеличивая напор. Это уже почти секс…
Тянет воронкой всё глубже и глубже.
В голове мешанина какая-то из обрывочных знойных мыслей. Я знаю, что этот поцелуй не закончится ничем, но от этого почему-то только сильнее ведёт, ведь тогда поцелуй — и есть цель.
Когда у меня было такое в последний раз? Лет в пятнадцать?
И то я там больше думал о том, что заодно можно девчонку полапать.
Сейчас же я могу коснуться Алису только своей голым торсом и языком. Могу лишь вжаться ноющим пахом в её бёдра, на инстинкте имитируя древние ритмичные движения.
Её руки тоже не на мне.
Алиска продолжает держать их за спиной, хотя уже глухо стонет мне в губы, сладко посасывая мой язык.
И от её нежного, ластящегося ко мне кошкой тела невыносимо горячо.
Плавимся, подыгрывая друг другу. Хочется уже целовать её ниже так, что ноги подкашиваются. Шею, грудь, живот, киску…
Я бы прямо тут у стены к ней полез, давно мало что соображая.
И только страх, что, стоит мне оторваться от её губ, и Алиса тут же опомнится и решит, что желание вполне исполнила, останавливает.
Вообще этот страх, что она сейчас всё резко прекратит, так и звенит во мне. Уверен, что она сейчас просто забылась…
Это заставляет не давать Цветочку ни секунды передышки, сплетаясь с ней языком и кусая припухшие мягкие губы. Она так эротично тихо постанывает при этом, выгибаясь навстречу всем телом, что мысленно я уже давно имею её, прижав к крыльцу.
